Как он мог такое сказать?! Как он мог?! Девушка отстранилась. Ей еще никогда не было так горько от предательства. Как он мог требовать от нее такое? Как он мог подумать, будто она согласится?

Девушка отпрянула. У нее на глазах выступили слезы.

— Я, пожалуй, пойду, — хрипло прошептала она.

Не дав юноше ответить, Бланка побежала прочь. «Хулио, — билась мысль в ее голове, — я ведь тебя любила, я тебя очень любила… Как ты мог поступить со мной так?» Но теперь все было кончено, и она это знала. Все было кончено.

Бланка была слишком взвинчена, чтобы идти домой. У нее в голове роились мысли.

Девушка шла прочь от Хулио, и ей его уже не хватало, не только эмоционально, но и физически. Это была не первая их ссора, но на этот раз все было кончено, и Бланка сразу это поняла. Хулио всегда чувствовал сильную связь с народом своей матери. Он уже не раз упрекал Бланку в равнодушии. Тем не менее он был светом ее жизни. И поэтому теперь ей было так больно.

«Мне нельзя привязываться к людям, — пронеслось у нее в голове. — И я не могу волноваться за всех».

Да, она была шлюхой, но чем еще она должна была заниматься? Бланка родилась в семье шлюхи и выросла в борделе. Она потеряла невинность в том возрасте, когда другие девочки обычно еще играют в куклы. Но так уж обстояли дела у Бланки. У девушки, чьей красотой восторгались. У девушки, с которой обращались как с дерьмом.

Бланка остановилась.

«Нет, — сказала она себе. — Я не должна так думать. Я так же хороша, как и другие. Я должна бороться за свою жизнь».

Она дошла до маленького домика, где жила с матерью. Едва открыв дверь, Бланка почувствовала запах спиртного. Похоже, Корасон так и не вышла из комнаты. Мать Бланки лежала на кровати в ночной сорочке. Ставни были закрыты. Над грязной тарелкой вились мухи — похоже, Корасон ела на обед бобы. Рядом стоял кувшин.

Тут пахло не только алкоголем, но и немытым телом. И рвотой.

Когда Бланка закрыла за собой дверь, Корасон подняла голову.

— Малышка моя, доченька… — пробормотала она и откинулась на подушку.

Полежав еще немного, женщина с трудом поднялась с кровати.

Бланка молча вынесла из комнаты грязную посуду и оттерла отстатки бобов с тарелки, а затем все вымыла. Когда она вернулась в комнату, ее мать стояла возле кровати, глядя перед собой пустыми глазами. Корасон была очень бледна, под глазами пролегли темные круги, губы дрожали.

— Я так его любила, — хрипло прошептала она. — Я так его любила, моего Густаво.

«Конечно, поэтому он тебя и бросил. Мой отец, — чуть было не сказала Бланка. — И позволил кому-то себя убить». Но девушка сдержалась.

Они не знали, что случилось с Густаво. Не знали, как он погиб. Об этом ходили разные слухи, но Корасон не желала обращать на них внимание. «Он вернется ко мне, — время от времени повторяла она. — Он найдет меня и спасет. Вот увидишь».

Бланка закрыла глаза. «Он мертв, — подумала она. — Мертв, и его жрут черви».

Но она помнила, что Густаво всегда очень хорошо к ней относился. Может, отец ее и правда любил? Мать часто повторяла, что Бланка похожа на своего отца. «У тебя его волосы, Бланка, — говорила она. — Ты так на него похожа, доченька, так похожа! Твой отец был очень красив».

Вздохнув, Бланка подошла к матери. Корасон вздрогнула, когда дочь погладила ее по руке. Кожа женщины была липкой от пота и пыли, от ее тела исходил неприятный запах.

— Пойдем искупаемся, мама, — прошептала ей на ухо Бланка.

Корасон посмотрела на дочь, и на мгновение в ее пустых глазах вспыхнула жизнь. Некоторое время назад, только приехав сюда, они часто купались в реке. На берегу они нашли очень красивое местечко, окруженное кустами и скрытое от чужих взглядов.

— Пойдем, я вымою тебе голову. У тебя такие красивые волосы, мама.

Корасон рассеянно коснулась своих спутанных косм.

Бланка взяла мешочек с мылом и ароматическим маслом, которое подарил ей один из клиентов, чистую одежду и легкий плед и сложила все в сумку. Затем она подошла к двери, сняла пончо своей матери с крючка и набросила его женщине на плечи. Девушка почувствовала, как Корасон исхудала, и от ужаса Бланке стало тяжело дышать. Нужно будет следить за тем, чтобы ее мать лучше питалась. Нужно будет следить за тем, чтобы ее мать меньше пила. Иначе Бланка скоро ее потеряет. «И тогда я останусь одна».

Бланка осторожно подвела мать к двери. И вдруг Корасон улыбнулась.

— Да, давай искупаемся, Бланка. Ты такая хорошая девочка.

Вскоре они пришли на знакомое место на берегу реки. Мать и дочь уселись на песок. За миллионы лет вода подмыла каменистый берег, превратив скалы в мелкую крошку. Вокруг высились деревья, шелестели листвой кусты. Бланка положила сумку, сняла платье, распустила волосы и расчесала их пальцами.

— У тебя волосы, как у него, — в который раз заметила Корасон. — Ну же, повернись ко мне, дай я на тебя посмотрю. Ты вообще помнишь его?

Бланка не ответила. Корасон погладила ее по голове, запустив тонкие пальцы ей в шевелюру.

— У него были очень красивые волосы. Да и сам он был таким красивым мужчиной. Ты помнишь?

Бланка кивнула. Да, она помнила, что отец всегда улыбался, когда она смотрела на него. И еще она помнила, какие взгляды бросали на него женщины. Но не более того. Иногда отец гладил ее по голове. Он не хотел, чтобы его дочь ходила в кабак. И когда это происходило, он очень злился.

— Я слышала, что мой отец был убийцей, мама.

Корасон помолчала.

— К нам он всегда хорошо относился. И ради нас он пошел бы на все. — Женщина замялась. — Когда я умру, тебе нужно вернуться в Буэнос-Айрес. Ты должна найти его… или его брата, Эдуардо. Эдуардо тебе кое-что должен, ясно? Ты из его семьи. Они не имеют права прогнать тебя прочь.

Бланка кивнула.

— Еще у Густаво была сестра. — Женщина попыталась сосредоточиться. — Анна или Ана… Помнишь, как мы ходили к ним в гости на праздник? Это было в доме его сестры. Либо брат Густаво, либо его сестра должны тебе помочь. И не позволяй им выгнать тебя.

— Да, мама. Но ты ведь понимаешь, что мой отец мертв, да? Ты ведь помнишь об этом, да?

Корасон поежилась, точно эти слова причиняли ей боль.

— Ты хорошая девочка, Бланка, — сказала она. — И всегда была замечательной дочерью.

Бланка не ответила. Корасон встала, сняла грязную одежду, а затем, рассмеявшись, словно девчонка, пошла к реке. Она была полностью обнажена. Когда-то стройное тело исхудало, кожа казалась бледной, хотя от рождения Корасон была смуглой. Под кожей отчетливо проступали ребра. И все же было видно, какой привлекательной Корасон была когда-то. Повернувшись к дочери, она помахала рукой и с улыбкой на губах погрузилась в реку. Отфыркиваясь, женщина вынырнула.

— Иди сюда, Бланка! Вода так освежает!

Девушка присоединилась к матери.

Какое-то время они просто плавали у берега, затем Бланка взяла мыло и вымыла матери волосы. Только потом они вернулись на берег. Бланка надела пончо, а мать закуталась в плед. Корасон принялась расчесываться. Ее волосы уже посеребрила седина, кое-где они так запутались, что расчесать их не удавалось, но теперь, когда Бланка их вымыла и нанесла на них розовое масло, Корасон мгновенно похорошела. Волосы приятно пахли.

Женщина принюхалась:

— Хм… Розовое масло. Откуда оно у тебя?

— Это подарок.

Корасон не спрашивала, от кого он и зачем Бланке кто-то его принес.

— Я чувствую себя настоящей принцессой, — рассмеялась она.

Они улеглись на пляже, переодевшись в чистое. Пригревало солнышко. День выдался отличный, один из лучших за последнее время.

Бланка закрыла глаза, думая о том дне, когда все изменилось…



Буэнос-Айрес, два года тому назад


Анна, сестра ее отца Густаво, отмечала с друзьями и семьей какой-то праздник. Корасон была в отчаянии: вот уже несколько недель она не видела Густаво, а теперь он не пришел на праздничный вечер.

Потом, вернувшись домой, она пожаловалась на это Бланке.

— Почему ты не понимаешь, что он больше не вернется? — не сдержалась девочка.

Корасон повернулась к дочери и влепила ей звонкую пощечину. Бланка отпрянула, но не произнесла ни звука. Она поджала губы, с вызовом глядя на мать.

— И это все, на что ты способна? Колотить меня да ножки раздвигать? Да и это у тебя не очень-то хорошо получается. Иначе у тебя не было бы столько нищих клиентов.

Корасон зажмурилась.

— Он меня любил.

— Кто, мой отец? — насмешливо осведомилась Бланка.

Мать изумленно посмотрела на нее. Она поверить не могла, что это говорил ребенок.

— Разве тебе приходилось когда-нибудь голодать? Я всегда заботилась о тебе! — напомнила она и прикусила губу. — Проклятье, я ведь могла подбросить тебя в приют и уйти. Многие так поступают. А ты знаешь, сколько младенцев каждый год подбирают на улицах Буэнос-Айреса? Ты знаешь, сколько младенцев умирают еще до того, как их найдут? О господи, ну почему я тогда просто не дала тебе сдохнуть, неблагодарная ты тварь?

— Господь оценит твое милосердие, мама, — поморщилась Бланка. — Радуйся, может, из-за этого ты просидишь в чистилище на пару лет меньше.

Корасон смерила дочь долгим взглядом, а затем произнесла слова, от которых у Бланки перехватило дыхание.

— Ты выглядишь старше своих лет, и уродиной тебя не назовешь. Немного худосочная, что есть, то есть, но если тебя принарядить и накрасить, за тебя можно немало получить. Конечно, за это придется расплатиться твоей невинностью, но… Я уверена, что, если все ловко обставить, я получу за тебя кучу денег. — Мать отвернулась и выглянула в окно. — Может, и правда пришло время мне отойти от дел. Завтра же поговорю с сеньорой Вальдес.

Бланке хотелось закричать, но она сдержалась. Никто ей не поможет. Ей еще никто в жизни не помогал. Люди даже не смотрели на нее.

Когда неуклюжий мужчина с длинными волосами и пышными усами отдал госпоже Вальдес деньги, клиенты в борделе одобрительно засвистели. И в этот момент Бланка мысленно спряталась в своем сознании за прочной дверью. Там, за этой дверью сейчас сидела настоящая Бланка.

На Корасон надежды не было. Во-первых, мать сама ее продала. Во-вторых, Корасон этим вечером рано начала пить и теперь почти ничего не соображала.

— Пойдемте, сеньор, — сказала Бланка.

Ничего другого ей не оставалось.

— Тебя зовут Бланка Бруннер, верно? — спросил мужчина, перебирая ее локоны. — Ты немка?

Девушка кивнула. Да, наверное, она немка. По крайней мере, ее отец был родом из Германии. Значит, она немка.

Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж. Мужчина пропустил девочку вперед, и Бланка почувствовала его руку на своей ягодице. Бланка за дверью в ее голове забеспокоилась. «Оставайся там, — приказала девушка. — С тобой ничего не случится. Все будет хорошо».

Она повернулась к мужчине, который ее купил, собралась с силами и обольстительно ему улыбнулась.

Госпожа Вальдес выделила им лучшую комнату в борделе. Тут даже были занавески. Тонкие простыни на старой кровати с балдахином пахли духами.

Бланка вышла в центр комнаты, отвернулась и стала снимать платье. Бланка за дверью в ее голове зажмурилась и принялась напевать. Платье скользнуло на пол.

— Что ты поешь, малышка?

— Ночь тиха, ночь свята, люди спят, даль чиста…[1]

Бланка в ее голове трясла дверь, пытаясь выйти наружу, но другая часть ее сознания этого не позволяла.

Мужчина завозился со своей одеждой и вскоре, полностью обнаженный, толкнул Бланку к кровати. Бланка пела. Словно сквозь дымку она увидела, как мужчина бросил ее на кровать и раздвинул ей ноги. Девушка увидела его волосатый лобок и налившийся кровью член. Она часто видела такое, наблюдая за матерью и ее клиентами, но теперь все было иначе. Член вошел в ее тело. Было больно. И страшно. Бланка не хотела, чтобы это происходило.

Девушка прикусила губу до крови. Бланка в ее голове закричала. Мужчина застонал от наслаждения. Она обняла его и провела ногтями по его волосатой спине: девушка видела, что во время секса ее мать делала именно так.

— Котеночек, маленькая дикая кошечка, — нежно прошептал он. — Ах ты маленький испорченный котеночек!

Бланке все еще было больно, но вдруг мужчина выгнулся дугой и повалился на нее. Она слышала его прерывистое дыхание, чувствовала запах его тела. Девушку затошнило.