Бланка задумчиво повертела стакан с лимонадом в руках.

— Но зачем? — тихо спросила она.

— Ну… — Пако улыбнулся. — Я метис, но индейцы — тоже мой народ.

«О господи… — подумала Бланка. — Я ведь уже знала человека, которого потеряла по этой же причине. “Мой народ”… — Девушка горько улыбнулась. — Ах, Хулио…» Она усилием воли отогнала от себя это воспоминание.

— Ты такой же белый, как и я, — решительно заявила она.

— Но это не так, — серьезно ответил Пако. — Они нас такими не считают. Посмотри на меня. И посмотри на себя. Мои глаза слишком черные, а кожа слишком темная.

Бланка задумалась. Да, может, он и прав, но разве это означает, что нужно бороться? Девушка вздохнула и произнесла первое, что пришло ей в голову:

— Но что, если бы я не хотела жить в таком мире?

— В том-то и дело, Бланка! Я тоже. Ты у нас теперь тоже стала фантазеркой и мечтаешь о другом мире? На одних мечтах далеко не уедешь.

— Ну уж нет. — Бланка решительно тряхнула волосами.

— Чтобы осуществить свою мечту, нужно что-то делать.

— Ну, не знаю… — Девушка покачала головой.

Она не хотела сражаться. Всю свою жизнь она с чем-то боролась.

Мина налила в кувшины лимонад и разложила на блюдах tamales, лепешки из кукурузной муки. Аннелия попросила помочь ей в кухне, но Мина была уверена, что мать просто хочет поговорить с ней. Поэтому слова Аннелии ее не удивили.

— Я вижу, как он на тебя смотрит, Мина. Будь с ним осторожна.

— Но мама… — Мине уже надоело говорить одно и то же.

Ей исполнилось двадцать пять лет, но у девушки складывалось впечатление, будто Аннелия по-прежнему считает ее ребенком. Мина уже давно поняла, что Эдуарда она не интересует. Он пригласил их с Аннелией в Ла-Дульче, но не по этой причине. Тут они были в безопасности. И не нужно было стараться ему понравиться. Никому не нужно было нравиться. Мина вздохнула.

— Пако любит Бланку. И на меня уж точно не смотрит.

— Ты хочешь сказать, что он предпочтет тебе эту черномазую?! Быть этого не может!

— Мама, что за слова ты используешь?! Ты раньше никогда так не говорила! И Пако вправе интересоваться кем-то кроме меня.

— Я же говорю тебе, ты ошибаешься.

— Нет. Пако и Бланка подходят друг другу. Кроме того, я не забуду Франка. И Пако об этом знает.

Мина вспомнила, как Пако после первой совместной поездки в Буэнос-Айрес на День Независимости спросил у нее, отчего она грустит.

Мать откашлялась.

— Но ты не ходила на площадь имени Двадцать Пятого Мая с тех пор… — с триумфом начала Аннелия.

Мина не дослушала до конца. Встав, она молча вышла из комнаты.



Глава 5


Однажды утром — к этому времени она провела в Ла-Дульче уже четыре месяца — Марлена вновь взяла в руки записную книжку и карандаш. Она уже давно подумывала о том, чтобы написать что-то о пампасах, о здешней жизни, а главное, о тяжелой судьбе женщин, chinas, как их называли гаучо. Поэтому в первую очередь она решила пообщаться со здешними жительницами. Большинство из них были красивы, но от чудовищных условий рано состарились. Мина подсела к ним и попросила рассказать об их жизни. Вначале женщины удивились — похоже, им раньше никогда не задавали такого вопроса, — но затем с готовностью начали рассказывать.

Мина узнала, что их семьи жили в небольших хуторах или в маленьких городках в глубине страны. Многие женщины воспитывали детей в одиночку, потому что мужчины вынуждены были покидать свои семьи — либо из-за работы, либо из-за службы в армии, либо из-за арестов. Пока мужчин не было, всеми делами занимались женщины, да еще ко всему растили детей и вели хозяйство. В имениях их труд был востребован во время стрижки овец. Они готовили еду, как Аполлония, стирали белье, гладили, штопали, шили изящные пончо и другую одежду, готовили вкуснейшее варенье из лимонов, персиков, апельсинов и абрикосов.

Аполлония рассказала, что ее мать много лет проработала повитухой, а потом занялась выпечкой хлеба. Чтобы продать хлеб, ей приходилось долго скакать на лошади от имения к имению. Но женщины в пампасах отлично умели ездить верхом. Некоторые даже отправлялись за покупками в город на лошади, устроив у себя за спиной ребенка.

Женщинам здесь не просто нелегко жилось, они еще и страдали от несправедливости.

— Но почему вы ничего с этим не делаете? — однажды спросила Марлена у Аполлонии. Эта женщина была одной из первых, кто начал ей доверять. — Мой дядя, конечно, хороший человек, но другие землевладельцы ужасно с вами обращаются. Нет законов, которые бы вас защищали. Или я чего-то не понимаю?

Аполлония задумчиво посмотрела на девушку, словно сама никогда не размышляла над этим.

— Мы не учились бороться с этим, сеньорита Вайнбреннер, и мы почти ничего не знаем о наших правах. Как бы то ни было, сейчас я бы всеми силами боролась ради моей дочери, но тогда, когда я сама была юной… Когда patron захотел со мной переспать, мой отец просто отвернулся. И когда patron приставал к моей матери, тоже.

— Какой ужас… — не сдержалась Марлена.

Одна из женщин кивнула.

— Мой отец вел себя точно так же. В конце концов, слово patron’а — закон.

Остальные женщины согласились с ней.

В разговоре с ними Марлена узнала и об одном ужасном обычае в пампасах.

Если женщина изменила своему мужу, независимо от того, согласилась ли она на это или ее принудили, обманутый муж мог отрезать ей косы, а затем привязать их к хвосту своей лошади, чтобы унизить женщину и публично ее пристыдить.

— А как тут выходят замуж? — спросила Марлена. — Я не видела ни одной церкви, да и священников не встречала.

— Да, это действительно проблема, — согласилась кухарка. — Здесь сложно найти людей, которые бы женились так, как в городе.

— Ехать очень уж далеко, — объяснила ей одна женщина.

— Тем не менее, — Аполлония разгладила складки на юбке, — есть определенные правила. Например, пара не может жить вместе просто так, это неприемлемо.

Марлене стало так любопытно, что она даже подалась вперед.

— А как вы вышли замуж, Аполлония?

Лицо женщины оставалось непроницаемым. Марлена вспомнила тот день, когда впервые заговорила с кухаркой. «Quien sabe? Кто знает?» — ответила она на один из вопросов Марлены с типичной для жителей пампасов лаконичностью. Вначале Марлену это отпугнуло, но потом она поняла, что люди здесь часто употребляют этот оборот, когда им не хочется говорить.

— Расскажите, — попросила она.

Аполлония улыбнулась. Марлена знала, что кухарка все еще жила вместе с мужем. Их считали счастливой парой, с хорошим patron’ом и пятью здоровыми детьми.

— Ну, — начала Аполлония, — у нас было заведено, что если юноша интересуется девушкой, он нанимает ее прачкой.

— Вот как?

— Да. — Кухарка улыбнулась. — Тогда ему часто приходится являться за постиранными вещами, и это хороший повод проведать девушку в доме ее родителей. Если проходит достаточно времени и юноша все еще влюблен, он начинает приносить подарки.

— Паулино приносил вам подарки?

— Да, dulce de leche и другие сладости, а также духи и кое-какие украшения. Вот, посмотрите, это я ношу до сих пор. — Аполлония показала серебряную цепочку на шее с серебряным кулоном в виде черепахи, усыпанным красными камешками.

— Как мило! — воскликнула Марлена.

— Это красный гранат. — Аполлония мечтательно улыбнулась. — Мои родители не обращали внимания на то, что Паулино за мной ухаживает. А потом мы с ним сбежали.

Марлена изумленно распахнула глаза.

Аполлония похлопала ее по руке.

— Ой, это традиция. Влюбленные должны сбежать. Тогда разъяренный отец идет в дом жениха и требует, чтобы тот женился на его дочери. Потом влюбленные просят у родителей прощения и благословения.

Аполлония задумчиво поглядела вдаль. На ее губах играла улыбка. Очевидно, она наслаждалась воспоминаниями о своей юности.

Вечером Марлена рассказала дяде Эдуарду о том, что узнала.

— Да, я слышал об этом обычае. Такие браки очень распространены в этом регионе. Они считаются совершенно нормальными. К сожалению, детей, появившихся на свет в таком браке, власти считают незаконнорожденными.

Марлена узнала много нового. Например, в городе она часто не могла найти кого-то, кто согласился бы посидеть с Авророй, пока она была на работе. Она обращалась к соседкам, но на них не всегда можно было положиться. Тут же, в пампасах, Марлена восхищалась сплоченностью женщин — и многому научилась у других матерей. Аполлония подарила ей кожаную колыбель, которую можно было подвесить в комнате, и это позволило Марлене не страдать от бессонных ночей с Хоакином.

Для детей пампасы были сущим раем, огромной игровой площадкой без границ. В имении были сторожевые псы, овцы, коровы, лошади и куры. Неподалеку от водоемов и соленого озера можно было увидеть разных птиц.

— Когда я был маленьким, — рассказывал муж Аполлонии Паулино, мечтательно улыбаясь, — мы ловили рыб и плавали в озере, охотились и воровали у пчел мед, а у соседей — арбузы. Наверное, я еще тогда заприметил Аполлонию. Она была настоящей сорвиголовой. А уж как на лошади скакала!

Дети в пампасах, как мальчики, так и девочки, рано учились ездить верхом. Аврора тоже начала обучаться верховой езде. Хоакин визжал от радости, сидя на руках у Марлены и наблюдая за сестрой. Иногда Марлена думала, что Аврора и Хоакин ведут тут совершенно иной образ жизни, чем в городе, в доме Мейеров-Вайнбреннеров. Здесь, в имении, они играли с детьми слуг, малышами, которых с первых лет жизни готовили к тому, что их ожидает в будущем. Еще с пеленок мальчишек учили обращаться с ножом и лассо; года в четыре все уже ездили верхом и помогали заводить скот в загон. Девочки крутились возле матерей, учились вести хозяйство. Дети играли, работая, и работали, играя, что не всегда было безопасно. Иногда Марлене даже казалось, что она подвергает Аврору и Хоакина неоправданному риску. Врачей тут не было, что открывало для женщин широкое поле деятельности. Они работали не только повитухами, но и curanderas, целительницами. Многие здешние жители предпочитали их методы традиционной медицине. Мастерство curanderas основывалось на гомеопатии, народных суевериях и католических догматах. Целительницы призывали духов, использовали магические кольца из разных металлов, природные рвотные и слабительные снадобья и ароматерапию.

Эдуард скептически относился ко всему этому, но не вмешивался в дела своих подопечных. Когда Марлена рассказала ему о curanderas, он только засмеялся.

— По опыту могу сказать одно: либо эти проклятые травяные отвары тебя вылечат, либо ты задохнешься в их парах.

Многое в этом чуждом мире оставалось для Марлены загадкой. Например, гаучо отказывались скакать на кобылах, это считалось унизительным. Кроме того, женщинам ни при каких обстоятельствах не разрешалось ездить на лучших скакунах: существовало убеждение, что слабость женщины передастся животному и покалечит его.

— Говорят даже, что от этого конь может облысеть и стать совсем негодным. — Аполлония рассмеялась, увидев, что Марлена едва сдерживает возмущение.

Справившись с негодованием, девушка продолжила свои записи. Страницы в ее записной книжке одна за другой покрывались текстом.

А потом настал день, когда в Ла-Дульче приехал Джон.



Глава 6


Марлена, Эстелла, Бланка и Пако как раз вернулись с прогулки. Эстелла первой заметила Джона.

— Марлена…

— Что? — Девушка услышала волнение в голосе подруги, но сейчас была увлечена рассказом Бланки о Патагонии.

Патагония! По этой стране ездила Флоренс Дикси! Страна искушений и надежд, грубая, дикая. А за ней — Tierra del Fuego, Огненная Земля, край мира.

— Марлена! — уже настойчивее позвала Эстелла. — Он здесь!

— Кто?

— Джон! Марлена, Джон здесь!

— Что?! — Девушка оглянулась и замерла на месте.

«Джон. Это и правда Джон».

Джон Хофер о чем-то беседовал с Эдуардом, сидя на террасе. Заметив Марлену, он встал и направился к компании друзей. Что-то в его внешнем виде озадачило Марлену, но девушка не поняла, что именно.