— Король… — прошептала она ему в рот, вздрагивая сладкой дрожью от каждого движения Егора.

— Да, Моя Королева, — пьяно прохрипел он, сжимая ее ягодицы в своих ладонях. — Моя горячая Королева…

Кира отрицательно замотала головой, со стоном впиваясь пальцами в рельефные мужские плечи.

— Нет…

— Да… Ты именно такая, — Егор выписал кончиком языка на ее шее бессмысленный узор, чувствуя, как напряжение в паху нарастает с дикой силой, когда между девичьих ног все горячо сжималось.

Тяжело дыша, Кира закусила губы, но не переставала отрицательно крутить головой. Резко развернув ее спиной к себе, Егор вытащил из своих джинсов телефон.

— Смотри сама, — прошептал он пьяным бархатным голосом, включая камеру на экране и ставя телефон напротив на стеллаж с папками. — Смотри, раз не веришь… Ты невероятная, — Егор провел пальцами по обнаженной груди девушки, спускаясь книзу живота, — дико сексуальная. Ты сносишь мне крышу ко всем чертям, Моя Королева…

Он грубо прижал ее спиной к себе и дернул заколку из волос. Светлые растрепанные пряди рассыпались по плечам Киры. Егор уткнулся в них лицом, с наслаждением вдыхая тонкий аромат эвкалипта.

Девушка вскрикнула, ощущая, как он снова входит в нее толчками, а шею обжигают влажные губы. Ее пьяные глаза распахнулись, с трудом фокусируясь на экране телефона, где полуобнаженная блондинка с татуировкой на ребрах, тонула и возбужденно дрожала в мускулистых руках, крепко сжимающих ее соблазнительное тело.

Все, что промелькнуло у Киры в голове, перед тем, как отравленная алкоголем похоть полностью погасила ее сознание — девушка на экране действительно выглядит очень горячо и сексуально.

А телефон, перед тем как погаснуть, издал несколько тихих звуков затвора камеры.

Глава 38

Дикая, резкая боль прокалывала каждый миллиметр моего мозга всего лишь при малейшем движении. Мне было невыносимо даже просто моргать. Тошнота сжимала горло так, что хотелось не дышать вообще.

Дрожащими руками я опиралась на раковину, чувствуя, что не могу ни сесть, ни лечь, ни выйти из этой белоснежной ванной комнаты, мерзкий цвет которой буквально выедал глаза. Выпитый алкоголь очень мучительно и болезненно покидал мое тело, которое горело и ломило холодом одновременно. Тихий стук в дверь — и меня парализовало от выстрела в голову.

— Кир, ты как?

Я молчала, но боковым зрением выловила движение в дверном проеме. Егор осторожно протиснулся в ванную.

— Живая, моя королева танцпола? — улыбнулся он, опираясь плечом на дверной косяк. — Держи, — перед моим носом появилась бутылка минеральной воды.

— Смешно, — с трудом прохрипела я, сглатывая тошноту.

— Надо, Кир. Легче станет, — и даже любимый голос с нотками заботы ввинчивался в голову, как штопор.

С трудом оторвавшись от раковины, я не своими руками взяла воду, осторожно присаживаясь на крышку унитаза и поднимая глаза на стоящего в дверях Егора. Как так? Если мне не изменяла память, до того момента, как я отключилась, он пил, как не в себя. А сейчас стоял напротив меня с милой улыбкой на лице как ни в чем не бывало, запихнув руки в карманы спортивных штанов. Словно и не пил вчера вообще, только волосы смешно взлохмачены.

Сделав один глоток соленой колючей жидкости, я поморщилась:

— Боже, как мне плохо…

— Кир, это похмелье, — тихо рассмеялся Егор. — Из тебя просто выходит душа убитого интроверта. К вечеру оклемаешься.

Я протяжно застонала, отпивая минеральную воду мелкими глотками.

— Нет, Моя. Пить тебе однозначно нельзя, — усмехнулся блондин, продолжая подпирать дверной косяк голым плечом. — Что это вообще было?

— Не знаю, — соврала я, хотя ответ был очень даже прост.

Вчера вечером мне снесло крышу ревностью окончательно, но не могла же я признаться, что это потому, что его бывшая оказалась изумительной красоткой. И что моя внезапная смелость и уверенность лишь попытка что-то кому-то показать и доказать. Только вот кому и что? Сама же себе хуже сделала.

— Твой танцующий образ в голове меня теперь долго будет будоражить, — Егор мечтательно улыбнулся, прищурив разноцветные глаза. — Кстати, по поводу «будоражить», — он оттолкнулся от стены и уселся на коврик прямо передо мной, устремив взгляд в пол и закусив нижнюю губу. — Кажется, на один освященный кабинет вчера стало больше.

— Что, прости? — я уставилась на Егора, пытаясь мысленно собрать все свои распьяневшие извилины.

В моей голове мутными вспышками стали мелькать хаотичные обрывки вчерашнего вечера: горящие стопки, неоновый свет, танцпол, руки Егора, стягивающее мое бельё… Черт! Черт! Черт! Мы действительно в клубе пьяные занимались сексом.

— Хоть как-нибудь предохранялись? — задавая этот вопрос, я с опасением ждала ответа, так не могла вспомнить никаких мелких подробностей этого момента.

— Ну-у… — разноцветные глаза старательно избегали моего взгляда.

Я приложила прохладное стекло бутылки ко лбу:

— Я тебя убью, Королев.

— Все будет нормально, Кир, — он уверенно улыбнулся и придвинулся ближе к моим коленям, уперевшись на них подбородком. — Я тебя люблю.

Мне не хватало сил разозлиться. Я лишь обессиленно запустила свои пальцы в его растрепанные волосы. Да и злиться надо было на саму себя тоже. Не он же насильно вливал в меня те коктейли?

— Кстати, я вот зачем вломился к тебе в ванную. Мне Семеновна звонила… — Егор, отодвинувшись, полез в карман. Достав мой мобильник, он протянул его мне. — Держи. Тут прям у тебя call-центр.

Я настороженно напряглась, вспоминая, что вчера так и не виделась, и не созвонилась с бабушкой.

— Сто пятьдесят четыре пропущенных, — в панике прохрипела я, глядя на экран. — И все от бабушки. Егор. Это…

— Пиздец, — подытожил он, нахмурив брови. — Бегом домой?

Я застонала, понимая, что туда надо пулей, а могу только ползти, прокручивая лишь один вопрос в голове: «И почему вчера не осталась дома?».

***

В коридоре стоял удушающий запах валокордина. Мне пришлось задержать дыхание, чтобы не кинуться к белому «другу». Бабушки нигде не было видно, а чувство вины тихонько выглянуло из-за похмельного сознания. Теперь объяснений не избежать, но только бы не сейчас… Голова трещала, тело ломило, а во рту все еще стоял мерзкий апельсиновый привкус. Но я не успела закрыть дверь своей комнаты, как с первого этажа меня догнал спокойный голос бабушки:

— Кира. Сюда. Быстро.

— Приму душ и спущусь, — прокричала я, хватаясь за пульсирующие виски и молясь хоть как-то отсрочить разговор с ней.

— Ты спустишься сюда сейчас.

Проигнорировав ее слова, я быстро проскользнула в ванную и едва скинула с себя только платье, как за дверью раздался все тот же жёсткий, но спокойный голос.

— Кира, выйди или я сама туда зайду.

— Ба, сейчас. Прошу, дай пару минут, — затараторила я, пытаясь быстро натянуть шифон обратно на себя, чтобы скрыть татуировку.

Но дверь ванной резко распахнулась, а я только и успела вздрогнуть, прижав к себе платье. Бабушка стояла на пороге, смотря на меня таким взглядом, что моя кровь в жилах не просто застыла, а покрылась ледяной коркой. Ее серые глаза, окруженные морщинками опухли, а бледное лицо выглядело значительно старше. Крошечное пространство моей ванной комнаты наполнилось запахом лекарств. Я сжалась в комок, чувствуя, как подкатывает тошнота.

— Ты что себе позволяешь, Кира? — процедила она.

— Ба, пожалуйста, я…

— Бессовестная! — гневно перебила меня бабушка, делая шаг ко мне. — Тебя двое суток не было дома, я всю ночь пыталась тебя найти. Готова была уже все морги обзванивать, пока не дозвонилась до Ангелины Семеновны и не попросила ее набрать Егора. Ты что меня так позоришь? Ты что… — она вдруг замолчала, осматривая мое тело в одном белье, которое я усердно пыталась прикрыть шифоном. — Что это?

«Мне конец».

Я отступила назад, бесполезно прижимая ткань к себе, но одним резким движением бабушка выдернула из моих ватных рук платье.

— Татуировка? — ее глаза тут же налились злостью, а губы напряженно затряслись.

— Послушай… — прохрипела я, а ладони инстинктивно прижались к солнцу.

Подскочив ко мне, она вцепилась в мои запястья, разводя руки в сторону. Я чувствовала, как ее взгляд ненавистно впивался в мой рисунок на теле так, что мне казалось, что место татуировки горит огнём. Бабушка уже открыла рот, чтобы обрушить на меня гневные тирады, но вдруг глубоко вдохнула воздух возле меня.

— Дыхнула быстро, — она отвела глаза от тату и вцепилась взглядом мне в лицо.

Я лишь шумно сглотнула и до боли прикусила свои губы.

— Где вы шлялись всю ночь?

— В клубе.

Бабушка не сводила с меня взгляда, выпуская мои запястья из своих пальцев.

— Я запрещаю тебе видеться с Егором, — ее холодный и спокойный тон полоснул меня так сильно, что на секунду сбилось мое дыхание.

— Что-о? Нет! — я так резко пошатнулась от нее в сторону, что вписалась спиной в угол шкафчика. Было жутко больно, но смысл сказанных ею слов, вызвал жгучее чувство в груди, которое оказалось намного больнее. — Это бред!

— Бред? — она медленно подняла с пола платье и закинула его в корзину для белья. — Думаешь, что я должна спокойно реагировать на то, что ты сутками пропадаешь неизвестно где, не отвечаешь на звонки, а потом заявляешься с диким перегаром и татуировкой? — ее голос дрожал, но взгляд оставался жёстким. — Тебе пора немного прийти в чувство.

Мое сердце бешено колотилось, а в легких как будто перекрывали кислород. Раздражение в вперемешку со злостью начинало потихоньку дергать меня, словно марионетку.

— Я как виделась, с Егором, так и буду, — огрызнулась я, пятясь в комнату в одном белье. — Запретишь — сбегу.

Лицо бабушки побелело еще сильнее, а взгляд серых глаз прожог меня насквозь холодом.

— Посмотри на себя, Кира. Ты же невменяемая. Я и подумать не могла, что он так на тебя повлияет и тебе напрочь отобьет разум. Где моя спокойная и тихая девочка, что мечтала о будущем, а не о том, как бы провести ночь в кровати у мужика? Я разве так тебя воспитывала? — она поморщилась так, как будто перед ее глазами стояла не ее внучка, а что-то мерзкое.

— Спокойная и тихая девочка? Вот что, оказывается, для тебя важно. А может я больше не хочу быть такой? — мое лицо презрительно скривилось. — Что? Такую любить меня уже не хочется? — сама не замечая того, мой голос повышал тон с каждым произнесенным словом. — Ну, конечно, удобнее же послушная и покладистая внучка.

— Что ты несешь?

— Правду, бабушка.

— Дура, ты, Кира. Ой, дура, — она провела ладонью по лбу, запуская пальцы в свои светлые с проседью волосы, смотря на меня с такой злостью, что я не узнавала ее родного взгляда.

То ли невыветрившийся алкоголь в моей крови, то ли захватившее меня бешеное чувство озлобленности, которое клубком раскатывалось по венам, опутывая мое сознание и заставляя меня пронизывать бабушку разъяренным взглядом… Но я даже не знаю, откуда это взялось в моей голове.

— Да, дура, что до девятнадцати лет безропотно просидела в грядках, даже не пытаясь увидеть мир вокруг себя. А он оказывается есть, бабушка. Просто тебе так было удобнее. И как только я начала делать что-то по своему желанию, так ты сразу пытаешься одернуть меня, потому что это не совпадет с твоими представлениями.

— Твои желания — это делать тату и шататься пьяная в клубах? Так ты себя ценишь и ощущаешь взрослой? — бабушку буквально трусило на моих глазах. — Раздвигать ноги — это не показатель твоей самостоятельности. Если ты не понимаешь, что происходить, то я тебя предупреждаю — Егора не будет на пороге этого дома.

Ее последняя фраза сработала для меня, как красная тряпка, застилая мне разум, адекватность и контроль над собой.

— А то что? — я сделала резкий шаг вперед к бабушке, нагло смотря в ее заплаканное лицо.

— Кира… — сквозь зубы проговорила она, сжимая пальцы и тяжело дыша, — не заставляй меня идти на крайние меры…

— И что ты сделаешь? Посадишь под замок? Откажешься от меня? Или в случае чего, отправишь на аборт насильно, как и мою мать. Ты же так решаешь неугодные тебе проблемы… — ядовито выплюнула я, даже не успев подумать.

Резкий хлопок разлетелся по комнате, а моя щека вспыхнула колючим огнем. Все, что я смогла — это схватить ртом воздух, который никак не хотел проникать в мои легкие, заставляя задыхаться на месте. Моя ладонь схватилась за след от пощечины, который за секунду стал мокрым от хлынувших слез.

Бабушкины руки дрожали, а в широко распахнутые глаза застилал испуг. Боль прожигала мне щеку, быстро опускаясь к груди. Прижав одну руку к лицу, вторую к ребрам, я, не чувствуя ног, попятилась вглубь комнаты и, уперевшись о борт кровати, медленно опустилась на нее.