Артур Мур - Лас-Вегас

— Ш-ш-ш…

Поначалу проникнуть в нее было непросто. Дебби вся сжалась и немного отпрянула. Глаза ее были закрыты, она изо всех сил прикусила губу, так что даже выступила маленькая капелька крови.

— Спокойнее, Дебби. Расслабься.

Он раздвинул ее ноги пошире и нежно погладил.

Попробовал еще раз, начал двигаться, сначала очень медленно. Потом — одно стремительное движение, и он оказался внутри ее.

— Сэм! Ты…

Дебби притихла; он ритмично двигался, и она поднимала бедра ему навстречу.

А потом Сэм потерялся, пропал, лишился способности рассуждать, унесся в потоке страсти. Как в тумане он слышал голос Дебби, но слова не достигали его разума. Он входил в нее еще и еще, и всякий раз она приподнималась навстречу, ее тонкие пальчики царапали его спину.

Невыразимое наслаждение обрушилось на него.

Он в последний раз вошел в нее. Дебби выгнулась, прильнула к нему, содрогаясь, и громко вскрикнула.

Потом она упала на простыню и отвернулась, ее волосы золотым облаком лежали на подушке.

Сэм приподнялся на руках и лег рядом с ней.

Через некоторое время Дебби повернулась к нему; она оказалась так близко, что он видел одни лишь ее глаза.

— Ты, может быть, не поверишь мне, но со мною такое случилось в первый раз.

Сэм озадаченно уставился на нее.

— Ты была девственницей?

— Нет, конечно, нет! Но у меня никогда… Я никогда раньше не испытывала наслаждения. И считала, что у меня не все нормально. — Она улыбнулась и утомленно потянулась. — Но это, оказывается, не так.

Спасибо тебе, Сэм.

Он, похоже, смутился.

— Ну, перестань, Дебби, не надо.

— Ты стесняешься, дорогой? Не нужно. — На лице Дебби расцвела улыбка. Она нежно погладила его по щеке. — Я люблю тебя, Сэм. Ты мой медвежонок, мой большой медведь.

Она приподнялась, оперлась на локоть и, едва касаясь, провела рукой вдоль его широкой груди.

— Ты такой загорелый, а я совсем белая, — проговорила Дебби почти благоговейно. Ее рука задержалась немного, замедлила свое движение, потом все же поползла вниз и легла на его обмякшие чресла.

Она робко взглянула на него и, набравшись смелости, спросила:

— Сэм, мы можем с тобой еще раз сделать это? Сколько тебе нужно времени, чтобы .

— Сейчас узнаем, — усмехнулся он.

Теперь в покерном зале осталось только два стола с игроками. Уорд Слейтер так и не оправился после своего неудавшегося блефа. Пару часов назад он продулся вчистую, так же как и Дон Шейд. Теперь Томпсон сидел за столом с еще двумя игроками, взявшими крупный куш. Одним из его партнеров был Френчи, беспрестанно цыкавший своими вставными зубами, другого звали Джил Карлински.

Карлински был строен, шикарно одет. Казалось, он только что сошел с подиума в своем супермодном костюме. Это особенно бросалось в глаза на фоне Френчи, обрядившегося в церемонно-похоронный черный костюм. Сейчас удача изменила Карлински.

Гора долларов перед ним уменьшалась с каждой ставкой. Он совсем перестал выигрывать. Френчи играл ровно, спокойно, не зарывался, не рисковал… разве только изредка. Его лицо не позволяло прочесть что-либо определенное. Он был более хитер и ловок, чем Уорд Слейтер, и отлично запоминал карты.

Зрителей осталось немного. Туристы давным-давно разошлись; вокруг столов грудились только самые упорные игроки и болельщики, зорко следившие за ходом поединка: кто же все-таки станет победителем в этом затянувшемся состязании. На одном столе собралась огромная гора зеленых купюр.

Билли Рэй устал, у него болели все кости, ныли суставы. В двадцать минут третьего утра (или ночи, черт его знает!) они вернулись за стол после очередной десятиминутной передышки. Во время последнего длинного перерыва Билли Рэю удалось поспать часа четыре, но это было черт знает когда! Конечно, осознание того факта, что он один из сильнейших и выиграл больше других своих партнеров, воодушевляло его. Он обогнал и Френчи, и Карлински. Кроме того, Карлински вообще вот-вот все спустит. Но игра еще не закончена. Ведь Френчи, несмотря на свои годы, выглядит весьма недурно. Этот ублюдок, похоже, хорошо отдыхал последние месяцы. Билли Рэй не уставал напоминать Френчи, что видок у него паршивый, но тот в ответ только улыбался.

Игра возобновилась, Чарли Флиндерс сдал всем по первой карте, картинкой кверху.

— Начинаем, джентльмены.

Билли Рэю досталась дама, как и Карлински. Карлински ставил первым. Вероятно, он решил, что удача вернулась к нему, поставил пять сотен на эту королеву и в итоге потерял их и все последующие ставки.

Билли Рэй постарался ускорить ход событий. Он повышал ставки, положившись на свою удачу… и удача его не подвела.

Немногочисленные зрители, прилипшие к бархатным канатам, шептались и обсуждали ходы, ставки и все растущую посередине стола кучу денег.

Карлински хмуро посмотрел в свои отвратительные карты и со стуком бросил их на стол.

— Дайте новую колоду, дилер.

Флиндерс обвел взглядом сидящих за столом.

— Джентльмены?

— Новую так новую, — согласился Билли Рэй.

Френчи тоже кивнул.

Но Карлински уже ничто не могло помочь. Удача окончательно отвернулась от него. Он все больше и больше суетился, стал делать непродуманные, можно сказать, идиотские ставки, забывать карты и проигрывал еще чаще и больше. Спекся голубь, радостно подумал Билли Рэй, готов. Лицо серое, мозги размягчились, паника гложет нутро все сильнее и сильнее, а пачка «зеленых» перед ним все меньше и меньше.

Билли Рэй выиграл у Френчи неплохую сумму. Тот считал, что с бубновым флешем возьмет банк, но Билли Рэй обставил его своим фул-хаусом.

Томпсон принялся сгребать к себе деньги. В этот момент в зале погас свет.

— Черт побери, — буркнул Билли Рэй.

Потом он услышал властный голос:

— Включи аварийное освещение, Джонни!

Но ничего не изменилось.

Люди в темноте громко заговорили, начали чертыхаться и зажигать спички. Билли Рэй при этом скудном мерцающем свете аккуратно разложил свои деньги по стопкам и накрыл их все большими руками.

— Не беспокойтесь, господа, освещение сейчас включат, — сказал Чарли Флиндерс. — А пока следите за деньгами, джентльмены.

Серый приземистый фургон тащился по дороге, словно деловитая черепаха. Окна покрыты толстым слоем пыли, на бронированных стенках кузова темнеют ряды задвижек. Машину опоясывает черная полоса, по которой идет надпись: «Восс. Бронированные автомобили. Перевозка грузов. № 5».

Лэш приехал в условленное место уже полчаса назад и спрятался за покосившейся изгородью. Он всматривался в огни Стрипа, прислушивался к шуму машин, въезжающих на огромную автостоянку и выезжающих с ее территории, и при этом жевал незажженную сигару. В руке у него была ракетница, и он нервно барабанил ногтями по холодному стволу, кусая губы. Он был сильно взвинчен. К тому же ему ужасно хотелось помочиться, но Лэш боялся отвести взгляд от дороги даже на секунду.

Когда послышался гул приближающегося тяжелого автомобиля, он чуть не подпрыгнул на месте, прищурился и высунул голову в дыру, которую успел проделать в ограде, готовый в любую минуту отскочить в тень, если свет фар машины упадет на него.

Но этого не случилось. Бронеавтомобиль замедлил ход, развернулся на улице и остановился перед цепью ограждения. Шофер просигналил один раз.

Ворота медленно открылись, автомобиль взревел и въехал на территорию позади здания казино, к портику. Лэш прислонил ракетницу к деревянной ограде, палец его замер на спусковом крючке. Он ждал.

Когда задние фары машины засветились красными огнями, Лэш нажал на спуск.

Из ракетницы с грохотом и свистом вылетел в ночное небо заряд и там, в сотне футов над землей, разорвался на множество ярко-зеленых звездочек.

Где-то вдалеке раздались радостные крики. Лэш бросил ракетницу в яму, которую заранее выкопал, и быстренько набросал сверху земли.

Сумасшедшее возбуждение охватило Лэша, у него прямо в ушах звенело. Он чуть не свалился, когда второпях перебирался через изгородь, и со всех ног помчался к открытым воротам.

Сделано! Налет начался.

Элфи Хайрам нервно расхаживал взад-вперед, курил без остановки и каждую минуту вглядывался в циферблат часов. На улице была бы кромешная тьма, если бы несколько неоновых фонарей не торчали на перекрестках.

Элфи два раза обошел квартал. Лэш приказал ему стоять спокойно и никуда не уходить, но он не мог оставаться на одном месте. К счастью, на улице никого не было. Когда изредка проезжала машина, Элфи прижимался к стене дома или приседал на корточки за кустарником.

Да, работка сегодня будет чистая. Верная работка.

Ему приходилось принимать участие в куда менее надежных делах, особенно во время войны. Тогда он нисколько не был уверен в успехе. Особенно тяжело пришлось в последнем. Ох, и пришлось тогда понервничать! Нужно было высадиться на французском побережье, чтобы забрать и вывезти в тыл двух радистов.

До деревушки, в четырех милях от берега, они добирались ночью на лодке. Проводником была худенькая девчонка лет десяти-одиннадцати из местных. Эта часть операции оказалась не слишком сложной, хотя страх попасться в лапы немцам терзал душу и непрерывно точил мозг. С ним шли еще двое. Они наконец нашли радистов, забрали их и повернули обратно к морю. Самое худшее началось, когда они вышли на лодке в море, чтобы пересесть на корабль. Тут-то их и обнаружил немецкий торпедный катер. Ослепительный свет прожектора вырвал их жалкую лодчонку из спасительной темноты, и на них обрушился шквал огня. Элфи единственный, кому удалось уцелеть в этом пекле. То, что немцы не заметили его, — просто чудо, ведь эти ублюдки обшарили все обломки своими прожекторами и на море стало ночью светло, как ясным днем.

После этого случая он ушел из разведки.

Элфи выругался вполголоса. Треклятая ракета должна взлететь уже сейчас, с минуты на минуту. Он пролез через дырку в ограде, которую проделал заранее, загнув края разреза, чтобы не зацепиться за проволоку. «Клондайк» примерно в полумиле отсюда, но в ясном ночном воздухе ракета будет хорошо видна.

«Ну давай же, Лэш, сволочь ты такая! Стреляй!»

Элфи потрогал запальный шнур и потряс коробок со спичками. Он сделал все так, как в старые времена, изготовил ранцевый заряд, сложил все в мешочек из плотной джутовой ткани и вывел наружу шнур.

Здание подстанции большое, построено из железобетонных блоков. Ни одна душа не заметит горящий шнур. Элфи проверял его тысячи раз. У него будет четыре минуты, чтобы смыться отсюда. Уйма времени. Он успеет не слишком торопливо пройти по улице, впрыгнуть в свою развалюху и свалить отсюда.

«Давай же, Лэш!»

После подстанции ему нужно доехать до запасного блока и поджечь шнур там.

Элфи застыл на месте, вглядываясь в небо. Черноту ночи прорезал зеленый след, светящаяся ниточка устремилась вверх и взорвалась снопом зеленых звездочек. Элфи с облегчением вздохнул. Наконец-то. Пора.

Он чиркнул спичкой и зажег шнур.

Джим Оберон резко дернулся и очнулся. Он задремал, и звонок будильника грубо разрушил его сон.

Джим включил в вагончике свет и поднес к глазам часы. Час ночи. Пора двигаться. Он свесил ноги на пол и потянулся. Потом обернулся и похлопал по заднице лежащую в постели девицу, укрытую простыней.

— Отстань, — пробурчала та спросонья.

— Ты что, решила остаться здесь? Мне пора идти.

— Посплю еще немного. Потом уйду. Вернешься — меня уже не будет.

— Как хочешь.

Оберон встал с постели, отыскал брюки и натянул их на себя. Потом надел носки, ботинки и, дотянувшись рукой до шкафчика, достал оттуда темный галстук.

Девица заворочалась, повернулась к нему, подняла припухшие веки и удивленно вытаращила на него сонные глаза.

— Чего это ты так вырядился?

— Спи, спи, детка.

— Собрался на работу? — Она зевнула, села на кровати и покосилась на часы. — Ты же говорил, что сейчас не работаешь?

— Не работаю. Но мне нужно повидаться с одним человеком — как раз по поводу места. Он сегодня в ночную смену. Давай, спи. — Оберон достал темный плащ и накинул его на плечи.

— Что-то во рту пересохло. Принеси водички, а?

— Возьми сама. Мне некогда. — Джим посмотрел на девицу. Она сидела на кровати, развесив голые сиськи. Зевнула и почесала длинными ногтями голову. У нее были каштановые блестящие волосы. Оберон вспомнил, как она извивалась и визжала несколько часов назад. Да, эта штучка хороша в постели. — Ну ладно, черт побери! — Он налил полный стакан воды и подал ей.

Оберон осторожно вышел на улицу и плотно закрыл за собой дверь вагончика. Ночь была совсем черной.

Джиму показалось, что он очутился внутри бутылки темного стекла. Тихо ступая, он подошел к своей древней машине, уселся на сиденье и включил зажигание.