Энн Хэмпсон - Ласковый деспот

Клэр в нерешительности стояла у ворот и с беспокойством глядела на дорогу, чувствуя нетерпение переминающихся у нее за спиной шестерых всадников, ждущих, когда она оседлает лошадь.

Начались пасхальные каникулы, и она знала, что у многих детей назначены уроки музыки и танцев, но мистер Кондлифф по телефону говорил так строго и важно, что она подумала: лучше немного подождать, несмотря на недовольное перешептывание школьников.

Двадцать минут одиннадцатого… Клэр пожала плечами и решила отправляться на прогулку без его племянницы. Может быть, мистер Кондлифф передумал или просто забыл о назначенной встрече.

Урок верховой езды длился час. Когда они вернулись, возле конюшни заметили маленькую машину. Клэр спешилась и увидела, что навстречу идет сам мистер Кондлифф. Он подождал, пока дети разойдутся, и только после этого заговорил.

— Мисс Харрис?

— Да. А вы мистер Кондлифф?

Он кивнул.

— Почему меня заставляют ждать?

— Простите, но вы опоздали на двадцать минут. Нам пришлось уехать без вашей племянницы.

— Я? Опоздал? Я никогда не опаздываю на деловую встречу.

Клэр усилием воли заставила себя говорить спокойно.

— Однако на этот раз вы опоздали, мистер Кондлифф. Я ждала вас до двадцати минут одиннадцатого, а мы с вами договорились на десять…

— Мы с вами договорились на одиннадцать, — надменно перебил он. — Вы, конечно, перепутали!

Клэр не на шутку разозлилась, но постаралась не показать этого.

— Я отлично помню, вы сами сказали — в десять. И я записала вас сразу, как положила телефонную трубку.

— А я отлично помню, что сказал — одиннадцать. — Несмотря на раздражение, внешне он сохранял невозмутимость, что выводило Клэр из себя. Убежденная в своей правоте, девушка не хотела оставлять за ним последнее слово. Но только она открыла рот, чтобы продолжить спор, мужчина остановил ее небрежным взмахом руки. — Скажите мистеру Грину, я хочу немедленно его видеть. Как только он вернется. Отмените все мои заказы. Больше я сюда племянницу не привезу.

Окинув ее напоследок взглядом, полным нескрываемого недовольства, он резко повернулся и направился к машине. Клэр закусила губу. Такая жалоба, да еще всего через три недели на новой работе, наверняка означает, что ее уволят. Девушка с тоской вспомнила долгие месяцы поисков подходящей работы. Конечно, она могла бы наняться секретаршей или личным помощником в какую-нибудь контору. Но Клэр любила быть на свежем воздухе и считала большим везением устроиться инструктором в школу верховой езды мистера Грина.

В душе девушка восставала при мысли, что должна перед ним извиняться. Но она решила проявить благоразумие. Клэр быстро пересекла мощеный двор и подошла к машине, когда он собрался отъезжать.

— Прошу извинить меня за недоразумение. Я могу взять вашу племянницу сейчас, со следующей группой. Занятия начинаются через несколько минут. — Она с беспокойством всматривалась в его лицо и, к своему удивлению, увидела, что с его стороны появился интерес. Голубые глаза цепко осмотрели ее. У Клэр вдруг возникло странное ощущение, будто он пытается определить ее характер.

— Очень хорошо, — услышала девушка. — Я могу потратить еще полчаса.

Клэр вздохнула с облегчением, но уже не смогла сказать ему, что урок длится час.

Он настоял, что хочет увидеть пони, на котором будет кататься его племянница, и Клэр привела ему Дасти, самое тихое и послушное животное в конюшне.

— Да, думаю, он подойдет, — кивнул незнакомец. — Только не забывайте, что я вам говорил о Линди. Она у нас очень нервная после аварии, хотя уже год прошел. Лошадь надо вести под уздцы, пока я не разрешу девочке самой управлять. Я заеду через полчаса. — Мужчина повернулся к племяннице, выходящей из машины: — Делай все, как тебе скажут, поняла?

— Да, дядя Саймон, — покорно пролепетала девчушка и смотрела вслед отъезжающей машине, пока та не исчезла за поворотом.

Клэр тоже как завороженная проследила взглядом за автомобилем — вот он исчез за поворотом, потом опять появился, — игрушечка среди высоких холмов болотистой Лугриггской низменности. Невыносимый сноб, подумала Клэр и повернулась к малышке, поражаясь ее хрупкой нежной красоте, ее темно-золотистым волосам и нежным голубым глазам.

— Сколько тебе лет, Линди?

— Шесть.

Клэр оседлала для нее пони и усадила в седло.

— Я уже хорошо катаюсь верхом. Мне не нужно, чтобы лошадь вели на поводу, — сообщила девочка.

Клэр нахмурилась. Ребенок явно чем-то запуган.

— Но пока тебе придется поездить так — первое время.

Линди, хотя и не боялась лошадей, как другие дети, вела себя очень тихо и замкнуто. И хотя Клэр умела прекрасно обращаться с маленькими непоседами, с Линди ей пришлось немало потрудиться, чтобы девочка почувствовала себя спокойно. Ей все же удалось разговорить малышку, и, когда они повернули к конюшне, Линди застенчиво спросила:

— Как вы думаете, разрешит мне дядя заниматься здесь каждый день?

— Да, он собирался возить тебя каждый день, — осторожно ответила девушка. — Но не знаю, может, он передумает.

— Вы заставили его ждать, поэтому он рассердился. — Помолчав, девочка добавила: — Он на вас накричал? Мне показалось, он вас ругал, но в машине было не слышно.

— Боюсь, твой дядя и в самом деле был не очень мной доволен.

— Он начинает сердиться из-за любого пустяка. — Малышка съежилась. — И тогда становится такой страшный!..

Клэр нахмурилась. Какой грустный, испуганный голосок…

— А кто научил тебя ездить верхом? — спросила она, заставив себя улыбнуться.

— Мама. — Губы девочки задрожали. — Она умерла год назад. А я в это время была в больнице. Мне без мамы очень плохо, особенно когда дядя Саймон велит мне сидеть в детской. Совсем одной. Тогда я плачу и плачу… и мне хочется, чтобы я тоже умерла, как мама.

У Клэр перехватило дыхание, на щеках выступил румянец. Господи, что за чудовище этот человек! Как он обращается с ребенком!

— А у тебя нет других родственников — дяди там или тетушки? — спросила она, гадая, где же отец девочки.

— Нет. Только дядя Саймон. Поэтому ему и пришлось взять меня к себе. Но он считает, что я ему в тягость. И тетя Урсула тоже так говорит.

— Ты же сказала, что у тебя нет тетушек.

— Она пока мне не тетя. Будет, если они поженятся. Но тогда я от них сбегу. Потому что тетя Урсула меня терпеть не может. Она хуже, чем дядя Саймон. Я слышала, как она говорила ему, что я такая девочка, которая никому не нужна и которую никто любить не станет, а он сказал, что так и есть, только меня больше некуда девать, ведь других родственников нет.

Клэр стало не по себе. Мелькнула мысль, что, возможно, ребенок преувеличивает. Ведь трудно представить, чтобы взрослые могли быть такими бессердечными по отношению к маленькой сиротке.

— Наверняка ты не так их поняла, милая. Наверное, дядя Саймон просто не знает, что делать с маленькими девочками. Но вот увидишь, все изменится, когда ты поживешь у него подольше и он к тебе привыкнет.

— Я живу у него год. И он все время так со мной обращается.

Нет сомнений, ребенок говорит правду, тревожно думала Клэр, разглядывая несчастное бледное личико. И закипала от негодования. Таких людей, как Саймон Кондлифф, и близко нельзя подпускать к детям. Закон должен запрещать им попечительствовать маленьким детям. Если Линди ему не нужна, почему не устроить ее в интернат? Все же лучше, чем ребенок будет расти ненужной, нелюбимой. Как можно не любить эту милую очаровашку, такую застенчивую и тихую, — у Клэр это не укладывалось в голове.

Когда они вернулись в конюшню, Линди улыбалась и была в хорошем настроении. Но как только увидела дядю, вся ее радость мгновенно испарилось.

— Как она себя вела? — В голосе Саймона Кондлиффа Клэр ясно различила беспокойство.

Она удивленно взглянула на него:

— Линди очень уверенно держится в седле. Честно говоря, мне кажется, она может ездить сама, без повода.

— Вы считаете? Но девочка так напугалась, когда несколько дней назад мы с ней поехали кататься верхом.

— А с мисс Харрис я не боюсь, — восторженно вмешалась Линди и тут же потупилась. — Прости, дядя Саймон.

Лицо дяди исказилось гримасой недовольства, словно извинения и робость племянницы раздражали его. Но это странно, если он же сам — первая причина ее боязливости и застенчивости!

— Иди в машину! — резко приказал он девочке, потом повернулся к Клэр: — Привезу ее завтра в это же время. Только больше советую не заставлять меня дожидаться начала. Итак, завтра в десять утра. Запишите время, чтобы ничего не перепутать.

Покраснев от злости, Клэр тем не менее промолчала. Ей придется быть с этим человеком повежливей, если она хочет сохранить за собой свое место.

— Да, мистер Кондлифф. Завтра в десять. Жду вас.

Весь день Клэр мыслями непрестанно возвращалась к мистеру Кондлиффу, а про Линди как-то забывала. Ее почему-то раздражало, что она думала о них порознь, и, подъезжая к дому Мег, была очень недовольна собой.

Однако теплая, уютная кухня, вкусные запахи от печки, широкая улыбка Мег восстановили доброе расположение духа. Клэр тихонько напевала что-то, направляясь в ванную вымыть руки и умыться. Когда она вернулась на кухню, стол уже был накрыт к ужину.

— Ну, деточка, как твоя работа? Пока нравится? — Мег Хардман, добродушная толстушка с круглым веселым лицом, серыми лучистыми глазами и белыми как снег волосами, широко улыбнулась. Она и ее муж работали еще у отца Клэр, когда тот был жив. Отец умер пять месяцев назад. После его смерти чета Хардман решила уйти на покой. Им повезло найти симпатичный домик в Мэлхарсте, очаровательной северной деревушке.

— Спасибо, Мег, все в порядке. — Клэр села за стол. — А где Джим?

— В саду. Он уже попил чай. — Женщина поставила перед Клэр тарелку с едой. — А у тебя сегодня была племянница мистера Кондлиффа?

— А ты откуда знаешь? — удивилась Клэр.

— Миссис Вилкинсон сказала. Вы проезжали мимо ее дома. — Мег помолчала. — Ну и как она?

— Линди? Очень милая девочка. — Клэр помедлила, но не удержалась и спросила: — А ты знаешь мистера Кондлиффа?

— Я с ним знакома. Он же владелец этого дома. Да и вообще почти весь Мэлхарст ему принадлежит. Очень милый господин — настоящий джентльмен.

— Мне так не показалось, — горячо возразила Клэр. — И его племянница, похоже, тоже придерживается иного мнения.

Мег изумленно уставилась на нее:

— Он тебе не понравился? Но его здесь все любят! Он в Мэлхарсте пользуется большим уважением.

— Он самый отвратительный тип, какого я видела! А как он обращается с бедным ребенком!

— Линди? Да что ты! Ты, наверное, что-то путаешь. Мистер Кондлифф в ней души не чает, буквально пылинки с нее сдувает. Откуда у тебя такое впечатление?

— Мне сама девочка все рассказала. Мег, она напугана, она его боится!

Мег только покачала головой и повторила, что Клэр ничего не поняла. Может быть, мистер Кондлифф порой бывает строгим, но, как она слышала, на то есть причины.

— Вот как? И какие же?

— Линди, когда попала к нему год назад, была совершенно избалованная, никого не слушала. То есть совершенно не умела себя вести. А что вытворяла, когда он ее вел куда-нибудь — страшное дело! Нам всем было так его жаль!

— Нет, не может быть! Неужели ты говоришь о Линди? — Клэр недоверчиво посмотрела на Мег и покачала головой. — Не могу поверить.

— Да тебе об этом любой в деревне скажет. Она вся пошла в мать, вот в чем беда. Конечно, мистеру Кондлиффу пришлось ее приструнить, иначе бы так все и продолжалось. — Мег разоткровенничалась и рассказала Клэр о матери девочки. О том, какой та была легкомысленной и ветреной. Вышла замуж против воли отца. Ее избранник оказался охотником за богатым приданым и бросил супругу сразу, как родилась Линди. Тогда брат взял их на свое попечение, а после смерти отца повез ее с ребенком домой. Но дамочка не захотела. Сменила адрес и вообще прекратила с ним всякие отношения. И так продолжалось до тех пор, пока не узнала, что смертельно больна. Несмотря на все свои недостатки, Линди она обожала и совершенно избаловала девочку. Поэтому, когда она умерла, а Линди в это время была в больнице после аварии, у брата на руках остался ребенок, не приученный к дисциплине, упрямый и капризный. Поначалу мистер Кондлифф так с ней намучился! Она распоряжалась слугами как хотела, а если они немедленно не исполняли ее указания, впадала в страшные истерики. Если что-то было не по ее, девочка падала на пол и визжала.