Ирина Мазаева - Ласты на каблуках

Лизочка резко выпрямилась.

– Не нужна мне ваша кукуруза! Ваши вышни и пивасик! – она брезгливо выговаривала безграмотные слова. – Не смейте подходить ко мне!

– Я просто хотел узнать, который час.

Рядом действительно стоял не продавец с баулом, а мужчина среднего роста и неопределенного возраста, в джинсах, закатанных по колена, в сандалиях и спокойно смотрел на Лизочку. Лизочка отчего-то смутилась.

– Я думала, это снова торговцы... – буркнула она. – Половина седьмого.

– Спасибо, – сказал мужчина, но не уходил. – У вас что-нибудь случилось? Вам помочь?

Предложил он ей это как-то как нечто само собой разумеющееся. Все с тем же спокойным достоинством, с которым воспринял первую Лизочкину реплику.

– Не надо, – высокомерно отказалась Лизочка.

В первые же секунды она уже успела сравнить мужика с Борюсиком. Естественно, не в его пользу. Борюсик был самим совершенством! Широкие плечи, упругие мышцы, гладкая кожа, прямые ноги... Когда утром они пришли на пляж, все женщины тут же очнулись и заволновались, а Лизочка шла рядом с Борюсиком гордо и надменно. Еще бы, не каждой дано влюбить в себя и удержать рядом такого мужчину! А этим остается только лежать, смотреть и вздыхать. А поинтересовавшийся временем мужчина был ему не чета. Какой-то невзрачный тип. Поэтому она, без сомнений причислив его к тем прилипчивым мужичкам, которые периодически пытаются с ней познакомиться, решительно отшила его.

Мужчина пожал плечами и отошел.

Лизочка снова стала собираться. В пляжной сумочке уже лежали разнообразные кремы от и для загара, косметичка, огромные очки от солнца, покрывало, на котором она загорала, почти пустая бутылка воды. А телефона не было. Лизочка задумалась: а брала ли она его вообще на пляж или все-таки оставила в хатке? Дело в том, что Лизочка в своей жизни никогда ничего не теряла. Поэтому и сейчас была уверена, что потерять телефон она не могла. Широким шагом она направилась прочь с пляжа.

Нельзя сказать, что Лизочка легко выходила из себя, нет. Лизочка, напротив, обычно прекрасно владела собой. Ведь всем известно, что никто не любит легко выходящих из себя людей. Никто не любит скандалистов и истеричек. Все любят спокойных и рассудительных людей. Таких, кто в любой ситуации владеет собой, которые всегда приветливы, всегда улыбаются! Какая разница, что у тебя на душе, на твоем лице всегда должна быть улыбка. С такими людьми легко и приятно общаться. Их охотнее берут на работу, им платят больше. Вокруг женщины с улыбкой всегда вьется больше мужчин, чем вокруг брюзги. Какой отсюда вывод? Правильно, нужно всегда быть всем довольной. Или, по крайней мере, нужно всегда делать довольный вид.

Но сейчас Лизочка не улыбалась. Та самая Лизочка, которая хотела быть всегда и всем мила, которая ненавидела скандалы и выяснения отношений, шла широким – насколько позволял модельный каблук босоножек – шагом по направлению к снятому Борюсиком домику. Чтобы найти там свой телефон, немедленно позвонить своему МММ – надо сказать, немного упавшему в ее глазах, – чтобы высказать все, что она о нем думает.

Лизочка даже не заметила, как залезла на гору. Ворвалась в домик как маленькое торнадо. Борюсика там не было. Но Лизочка и не ожидала его там застать. Она методично стала просматривать свои вещи в поисках телефона, по-прежнему кипя негодованием...

Трусики, туфельки... Фен, косметика, парфюмерия... Сумка с деньгами и документами – в ней мог остаться телефон. Телефона в ней не было.

Она еще ничего не поняла, но холодный пот уже прошиб ее...

В сумке

не было

паспорта.

Лизочка хорошо помнила, что паспорт оставляла в этой сумке. Он в ней должен быть! Лизочка вытряхнула все содержимое сумочки на кровать.

Холодный пот прошиб Лизочку во второй раз:

в сумке

не было

кредиток.

Их не было! Был только кошелек с какой-то мелочевкой!

И портфеля Борюсика – не было!

Лизочка кинулась к его большому обшарпанному чемодану – его не было!

Лизочка в ужасе огляделась.

Не было ни одной вещи Борюсика. Как будто идеальный и безупречный Борюсик приснился ей так же, как приснился пляж Майорки с идеальным и безупречным морем и негром.

Не было телефона.

Не было документов.

Не было денег и кредитных карточек.

У Лизочки зашевелились волосы на голове, она потеряла дар речи, у нее помутилось сознание, подкосились коленки, и она упала в свой первый, зато глубокий, как Марианская впадина, обморок.

Лизочка стояла в своей любимой асане: раскорячившись (потому что занималась йогой недавно), отставив в сторону одну руку и одну ногу и наклонившись. Как девочка умная и взрослая, она никогда не снимала стресс алкоголем, сигаретами, пирожными и т.п. А стресс был сильный. Еще бы: а) ее никогда не обворовывали, б) ее никогда не обворовывал любимый мужчина, в) ее никогда не обворовывал любимый мужчина, оставив при этом в незнакомом городе без денег и документов.

Лизочка всегда считала, что с психикой у нее все в порядке. Она не верила в бога, считая его глупыми выдумками старушек. Она верила в себя. Если у тебя есть товар – то, что может заинтересовать покупателя, удовлетворить его запросы и принести ему выгоду, – ты можешь его продать. Если ты умеешь строить планы, разрабатывать стратегию и тактику, то ты добьешься желаемых результатов. Ты нужен в этой жизни, ты востребован, на тебя есть спрос. Лизочка верила в жизненную справедливость: будь сильной, будь смелой, будь напористой, и тебе воздастся. Верила в свое умение договариваться с жизнью. Ведь принцип один: ты мне – я тебе.

Но в этой ситуации – в ситуации реальных и больших проблем – суперсовременный компьютер в ее голове почему-то дал сбой. По-настоящему случившееся в голове у нее не укладывалось. Формат события не подходил под стандартные и привычные шаблоны. Но Лизочка быстро взяла себя в руки. Точнее, взяла в руки блокнот и ручку. Она привыкла анализировать события с ручкой в руках.

«Пункт № 1, – написала Лизочка. – Борюсик меня бросил». Борюсик оказался проходимцем. Он очаровал ее, воспользовался ее доверием. Он ее не любил. Он – сволочь. Лизочка написала последнюю фразу большими буквами и даже с некоторым облегчением. Слишком все было хорошо и сказочно в их отношениях. А такого в жизни не бывает. Лизочка вспомнила Женю в пионерском лагере, одиннадцатиклассника Ванечку, художника из Бибирева Эдуарда и истерика-Толика. «Все мужчины – сволочи», – написала Лизочка в ноутбуке. И ей немного полегчало.

«Пункт № 2, – написала Лизочка, – Меня ограбили». Она привыкла смотреть правде в лицо, какой бы ужасной правда ни была. Лизочка в своих редких кошмарах во сне никогда не убегала от преследовавших ее монстров: она всегда разворачивалась к ним лицом, и монстры пропадали. У Лизочки была устойчивая психика. «Надо заявить в милицию», – сделала вывод она и подчеркнула эту фразу три раза.

«Пункт № 3, – написала Лизочка. – У меня нет денег, нет документов, нет телефона, я в чужом городе, где никого не знаю». Здесь вообще все было просто: нужно было подсчитать наличность, позвонить кому-нибудь в Москву и попросить выслать денег. И срочно ехать домой. Оставаться в грязном Туапсе, да еще и одной ей совершенно не хотелось. «Отпуск потерян, – с сожалением подумала Лизочка, почему-то именно эта мысль особенно огорчила ее, – но ничего не поделаешь».

Лизочка внимательно перечитала свои пункты. Все было правильно. Все было ясно. Все было разложено по полочкам. Лизочка упала на кровать и разрыдалась.

Ее, Лизочку, бросил ее МММ. Ее бросил Борюсик! Ее – совершенную, безупречную, самую лучшую женщину на свете – бросил мужчина!

Лизочка не любила проигрывать. Она до сих пор никогда не потела от ужаса. Потеть от ужаса было неприятно. Лизочка не хотела быть потной и проигравшей. Лизочка хотела всегда пахнуть от Dior и выигрывать. А значит, нужно было срочно догнать Борюсика. Отнять у него все свои вещи. Опозорить. Сдать в милицию. Посадить на десять лет. И никогда не писать ему в тюрьму писем. Пусть сидит там один и страдает. Стало быть, нужно нестись на вокзал – не мог же он убежать в Москву пешком? И Лизочка, как была в пляжном сарафанчике с пляжной сумочкой в руках, так и рванула на вокзал.

Выскочив на улицу, Лизочка едва не попала под колеса заляпанному грязью «жигуленку». Они взвизгнули хором: Лизочка и машина тормозными колодками. В окно высунулся водитель.

– Вы что? Вы куда? – испуганно спросил он.

Лицо водителя показалось Лизочке знакомым, но кого она могла знать в Туапсе?

– Мне нужно срочно на вокзал! – И она лихо запрыгнула в машину.

– Я вообще-то не на вокзал еду... – мягко сказал мужчина, тем не менее тронувшись с места и не выгнав ее.

– Пожалуйста, быстрее, – капризно посоветовала Лизочка и жадно припала к окну, как будто могла увидеть Борюсика.

– У вас что-то случилось?

– Все мужики сволочи. От вас одни неприятности, – зло буркнула она, не желая распространяться.

– Что же вы просите меня о помощи – я же мужчина, а значит, потенциальная сволочь.

– Ах, помолчите, пожалуйста!

– Нет уж, – мягко, но твердо ответил он. – Это вы залезли в мою машину. Я вас, заметьте, не звал. Так уж будьте добры – не командуйте. Если у вас что-то случилось – расскажите, может, я сумею вам помочь.

– Не нужна мне ваша помощь! Что вы все ко мне пристаете? Чего вам надо? И без вас тошно... – Она заломила было руки, но, увидев знакомое здание вокзала, закричала: – Стойте, стойте! – и пулей выскочила из машины.

– Подождите, Лиза! – крикнул мужчина, который почему-то знал ее имя, ей вдогонку.

Но Лизочка не среагировала. Мужчина даже выскочил следом и побежал было за ней, но быстро потерял беглянку в толпе приезжающе-уезжающих.

На вокзале Лизочка узнала, что поезд на Москву ушел два с лишним часа назад. Выбежав из здания, она метнулась к тому месту, где выскочила из машины. Машина стояла, а мужчины, предлагавшего помощь, не было. «Все они одинаковые!» – радостно, удостоверившись в своей правоте, подумала она.

Рядом с вокзалом стоял ровный рядок такси. Лизочка пошла было к ним, но вовремя спохватилась. Пересчитала деньги в сумочке: было меньше пятисот. Едва не разревевшись, она побрела обратно, в снятый ими – ими, ей и Борюсиком! – домик. Как будто там было ее спасение.

Спасения в домике не было.

Были разрытые вещи, вчерашнее воздушное платье на тумбочке темно-бордового цвета. Были две сдвинутые вместе незаправленные кровати... Лизочка села на самый краешек и, сама не заметив как, горько заплакала.

– Ну что, милая, как дела? Что стряслось, чего рыдаешь? – В домик бесцеремонно ввалилась хозяйка. – Где супруг? Поругались, чё ли? – Она вытерла руки о грязный цветастый халат. – Видела его днем. Пришел, повозился немного тут и выбежал какой-то бледный. – Бабка обвела взглядом комнатку: вещей Борюсика не было. – Он что, совсем сбежал?

– Он меня бро-осил... обокра-ал... – Лизочка зарыдала еще сильнее. – Он все– все забрал: деньги, документы... Как мне теперь быть? Даже телефона нет, позвонить...

– Так я и знала! – удовлетворенно сказала хозяйка. – Такой слащавый был, приторный... Значит, говоришь, без денег осталась? А чем за хату платить будешь? Красавчик-то твой смылся, не заплативши...

У Лизочки пропал дар речи. Она в ужасе снова вспотела и высморкалась в подол своего воздушного платья из весенней коллекции Guchi.

– Сказал вчерась, завтра вечером сочтется. Я и поверила. Так что собирайся-ка ты, голубка, и беги вслед за своим голубком. Сезон в самом разгаре, отдыхающих полно. У меня каждый день на счету. Хату эту я за тысячную в сутки сдаю.

– За что тут тысячу платить! – голос у Лизочки все-таки прорезался.

– За что – не за что, не твоя забота. А сутки-то уже тю-тю, прошли. Я тебя, пожалуй что, и не выпущу.

Лизочка снова потянулась за платьем, лежащим на тумбочке, но бабка перехватила его.

– Какое платьице! И как раз на мою доченьку. Сморкается она в него! Совсем вы там в Москве зажрались. Все подавай вам что-то с подвывертом: птичьего молока, ласты на каблуках! Так и быть, возьму его в оплату за три дня, уговорила. Можешь еще пару дней пожить.

– Да вы знаете, сколько это платье стоило?! – у Лизочки моментом все слезы высохли. – У меня горе, меня обокрали, я в этом городе никого не знаю, документов у меня нет, денег нет. А вы нажиться на чужом горе хотите? Должно же быть у вас какое-то сострадание!

– Сострадание! – Бабка подбоченилась. – А ты вспомни, милая, как ты вчера вошла сюда королевишной. На меня, на дочку мою, как на прислугу какую, смотрела. Шторки поменять заставила. Цвет тебе не тот показался. За людей нас не считала. Тебе и сейчас со мной говорить противно. Как же! Перед прислугой унизиться пришлось, поплакать.