Она кивнула.

– Тебе повезло, что фон Шлейгель едет в Польшу, в свои лагеря. Чтоб ему там до смерти замерзнуть! – с отвращением произнес Вальтер. – Впрочем, от таких, как он, непросто избавиться. Я заверил его, что знаю Равенсбурга и хорошо к нему отношусь. Надеюсь, моя ложь не обернется против меня самого.

– Спасибо, Вальтер, – тихо сказала Лизетта.

– Прежде чем благодарить, тебе надо знать еще кое-что.

Глаза их встретились.

– Фон Шлейгель расспрашивал меня не только о твоей помолвке.

Лизетта недоуменно свела брови.

– Я упомянул полковника Килиана, и фон Шлейгеля это весьма заинтересовало.

– А почему вы заговорили о Килиане?

– Он спросил, нет ли у тебя поклонников. Второй раз солгать я не решился.

– А Маркус знает о вашем разговоре?

– С фон Шлейгелем?

Она кивнула.

– Насколько мне известно – нет.

– Что ж, будем надеяться, этот гад не устроит мне никаких проблем с полковником.

– Ты рассказала Маркусу о Равенсбурге?

– Нет. Маркус, он…

– Короткая интрижка?

Девушка беспомощно повела рукой.

– Я хотела сказать – неотразимая сила.

– Им восхищаются все, кроме фюрера и его приспешников.

– Идеальный мужчина?

– Идеальный солдат, – уточнил Вальтер. – Но и мужчина тоже, с обычными мужскими слабостями. Он пал жертвой твоих чар, так что будь осторожна: он горд. Если собираешься добиваться его внимания, порви с Равенсбургом… Или расскажи о нем Маркусу, останови намечающийся роман, пока не поздно.

Лизетта кивнула. К сожалению, ни тот ни другой вариант ей не подходит!

– Я сказал достаточно. Пойдем? – Вальтер нашарил в кармане деньги. – Когда ты встречаешься с Маркусом? – спросил он, швырнув монетки на блюдце.

– Завтра.

– Подумай о том, что я сказал. Сама найдешь дорогу обратно? Мне еще надо кое-что сделать.

Лизетта поцеловала его на прощание.

– Будь осторожна, детка, – тихо сказал он, обнимая ее. – Не хочу, чтобы ты страдала.

Лизетта нежно улыбнулась ему и собралась уходить. Вальтер проводил ее взглядом. Глубоко встревоженная, она не показывала виду. Пожалуй, не стоит сообщать в Лондон, что ее легенда под угрозой – особенно после донесений, которые должны произвести впечатление на командование. Нет, она не станет ничего сообщать. Похоже, фон Шлейгель действовал наобум. Если Бакмастер считает, что надо продолжать игру, Лизетта останется рядом с Маркусом. А если Люк прав и, в свете готовящейся высадки союзников, Лондон потерял интерес к ее заданию, то пусть отзывают приказ.

Только Лондон определит, каков будет ее следующий ход.

28

Работу во вторник Килиан исполнял чисто автоматически – хорошо, не было ничего важного. Настроение его переходило от восторга к отчаянию. Он гордился участием в заговоре, который, возможно, покончит с гнусной властью Гитлера над Германией, но очень волновался из-за вчерашнего звонка гестаповца.

Верить ли фон Шлейгелю? Какие у этого гестаповца причины лгать? Дыма без огня не бывает.

А самое важное – откровенна ли с ним Лизетта? Если она настолько несчастлива со своим женихом, что охотно стала любовницей его, Маркуса, то почему не рассказала ему о помолвке? Эта мысль не давала ему покоя. Ей есть что скрывать, а не то она рассказала бы тебе о Равенсбурге.

Но что она может скрывать? Девушка лет двадцати с небольшим, с немецкими корнями, сочувствует немцам, сама француженка. Прекрасная, умная, юная.

Килиан отправился на прогулку вдоль Сены, надеясь разогнать беспокойство быстрой ходьбой, и теперь мрачно глядел с Понт-Нефа на западный берег острова Сите. Ему нравилось стоять на мосту, первый камень которого был заложен в позднее Средневековье Генрихом Третьим, любимым сыном легендарной Екатерины Медичи. Но даже излюбленный парижский мост сейчас был не в состоянии разогнать уныние, охватившее полковника.

Вплоть до недавних пор Килиан с готовностью шел навстречу новым идеям, женщинам, будущему. Как же вышло, что он так легко подпал под чары Лизетты? Разум с холодной ясностью подсказал душераздирающий ответ: а может, так и было задумано?

Может, Лизетта – шпионка?

Но почему? Что в нем может заинтересовать шпионов? Он же просто офицер, в изгнании и в немилости. Все это делает его… позвольте! Идеальным кандидатом! Несчастный, недовольный, разочарованный и уязвимый. Неужели союзники и впрямь уверены, что его без труда завербует хорошенькая, молоденькая агентка?

Он сглотнул. Неужели Лизетта подобралась к нему, чтобы вызнать ценные сведения? У него нет никаких ценных сведений!

Затрепетали и шумно забились крылья: стайка воробьев гоняла ворону. Черный силуэт мелькал в сутолоке мелких птичек, совершенно одинаковых, объединенных одним и тем же инстинктом против общего врага. Килиан заморгал, вся сцена показалась ему зловещим предзнаменованием. Ведь это же он – чужак с черным сердцем, затесавшийся меж офицеров в коричневых мундирах! Приказам следовали, не желая привлекать к себе внимание.

Быть может, именно поэтому его и заметили союзники? Внезапно его осенило: а вдруг Лизетта работает на гестапо? Вдруг недавно зародившийся план убийства Гитлера перестал быть тайной? Нет! Ведь заговорщики крайне осторожны! Кроме того, самому Килиану подробности неизвестны.

Он застонал. Надо поговорить со Штюльпнагелем. Нельзя, никак нельзя допустить, чтобы по его милости провалилась попытка спасти Германию.

Почти бегом он добрался до машины. Навстречу выскочил шофер – не из вермахта, в гражданском, – предупредительно распахнул дверцу.

– На службу, полковник?

– Нет. Отвезите меня к генералу Штюльпнагелю.

– Слушаюсь, полковник. С вами все в порядке?

– Почему вы спрашиваете?

– Простите. Просто у вас озабоченный вид.

Машина отъехала от тротуара и легко заскользила вперед.

– Со мной все прекрасно, – заверил Килиан шофера. – Как вас зовут?

– Кристиан Леве.

– Это ведь вы вчера отвозили мадемуазель Форестье домой, верно?

Взгляды их встретились в зеркальце заднего вида.

– Так точно. Я проводил ее до дверей квартиры.

– Она живет одна?

– Не могу знать. Я никогда прежде ее не встречал.

– Знаю, Леве. Не глупите. Неужели вы ничего не заметили?

– Нет.

Они снова замолчали. Немного погодя Килиан спросил водителя:

– Леве, а вы когда-нибудь любили?

Тот удивленно заморгал.

– Да, полковник.

– Перемалывает, просто перемалывает.

Шофер улыбнулся.

– В военное время – опасное дело.

– Вот и я так считаю. И что, вы все еще ее любите?

– Да, полковник. Но не уверен, любит ли она меня.

– Есть кто-то другой?

– Да, полковник. Он старше, влиятельней.

Килиан махнул рукой.

– Она ветрена?

– Не думаю. Скорее, растеряна. Война нас всех заставляет делать то, о чем мы потом жалеем.

– И вправду, – вздохнул Килиан.

На дороге впереди образовалась пробка. Придется ждать.

– Простите, полковник. Можно повернуть на…

– Вы ни в чем не виноваты.

Внимание Килиана привлекла еврейская чета на тротуаре. На одежду у них были нашиты желтые звезды. Обоим лет по сорок с небольшим, опрятно одеты, держат за руки мальчика. Как это семейство уцелело? Кто защищал их? Долго ли еще продлится их везение? Килиану отчаянно захотелось спасти их, а вместе с ними и свою душу.

– Расскажите мне о вашей возлюбленной, – продолжал он.

Водитель покосился в зеркало заднего вида, заиграл желваками на скулах.

– Что бы вы хотели узнать, полковник?

– Вы давно ее знаете?

– С прошлого года.

– Не так уж и долго.

– Да.

– Но уже знаете, что любите ее.

– Да, полковник.

– А почему вы уверены?

– Потому что я знал многих женщин, и ни одна на меня так не действовала.

– Как – так?

– Я с ней часто спорю. Она меня до белого каления доводит! – Леве усмехнулся.

Килиан рассмеялся.

– Да, это верный знак, что она вам небезразлична. Хорошенькая?

– Очень красивая, темноволосая, совсем крошечная.

Килиан снова улыбнулся. Лизетта идеально подходила под описание Леве.

– Вы ей доверяете?

– Даже и не знаю, что ответить. Она влюбилась в другого, и мне кажется, будто меня предали, хотя нельзя же заранее планировать в кого-то влюбиться.

– Она лгала вам?

– Нет.

– Тогда не сдавайтесь, Леве. Она бросит того, кто старше ее, она еще образумится.

– Доехали, полковник.

Килиан выглянул в окно и с удивлением обнаружил, что они и в самом деле приехали к отелю «Мерис» на рю де Риволи, напротив Тюильри. Он вздохнул.

– Вас подождать, полковник?

– Нет, отсюда до службы и пешком совсем недолго. А вы, верно, пригодитесь еще где-нибудь.

– Как вам будет угодно.

Килиан нахмурился.

– Леве, ответьте мне на один вопрос.

– Да?

– Вы немец?

– Да.

– Тогда почему не сражаетесь?

– Был ранен в самом начале войны. Покалечило ногу. Теперь от меня вермахту толку мало. – Он выразительно пожал плечами. – В феврале меня приписали к вашему отделу, полковник.

– Вы умеете молчать. Я это ценю.

– У всех свои тайны, полковник.

Другой старший офицер, пожалуй, отчитал бы шофера за такие вольности, но Килиан улыбнулся.

– А у вас какие секреты, Леве?

– Ухаживать у меня получается лучше, чем воевать, полковник.

Килиан улыбнулся еще шире.

– Благодарю, Леве.

Заговорщически кивнув водителю, он вышел из машины, в очередной раз ощутив, как недостает ему общения с людьми без скрытых намерений.

Штюльпнагель не заставил его долго ждать.

– Полковник Килиан, – расплылся в улыбке генерал, когда Килиан, громко стуча каблуками по мраморному полу роскошного, утопающего в позолоте отеля, зашагал ему навстречу через парадный холл. – Спасибо, что явились лично. Мне сказали, я вчера забыл у вас папку.

Килиан удивленно моргнул, но, уловив намек, ответил:

– Да, я проходил мимо, вот и решил проверить, получили ли вы ее. Я отослал немедленно, как заметил.

– Еще раз спасибо. А я как раз шел немного подышать свежим воздухом. Не хотите составить мне компанию? Может, чашечку кофе?

– С удовольствием.

Штюльпнагель повел его в сторону Тюильри, к кафе «Ренар», по дороге занимая светской беседой. На улицах было гораздо больше народа, чем обычно: кто сидел у фонтана, кто прогуливался в парке. В кафе оказались одни лишь немцы – судя по всему, солдаты в увольнительной. Они волочились за молоденькими француженками. Завидев генерала и полковника, бойцы вскочили и стали навытяжку.

Штюльпнагель небрежно ответил на приветствие и нашел столик в глубине кафе, подальше от фонтана и остальных посетителей.

Только теперь он перестал притворяться.

– Зачем мы здесь?

Килиан набрал в грудь воздуха.

– Я точно не уверен, но обязан сообщить вам, что меня, возможно, разоблачили.

Генерал тихонько вздохнул.

– Каким образом?

Килиан шепотом поведал ему все, что знал сам.

– Итак, до сих пор вам не выдвинули никаких обвинений, – подытожил Штюльпнагель.

– Нет. И все же я вижу в этом предостережение.

– Безусловно. Очень уж в неслучайное время эта женщина объявилась в вашей жизни.

Килиан согласно кивнул.

– А с другой стороны, зачем им я? У меня нет доступа к информации, способной заинтересовать союзников. Всем известно, что я тут в ссылке.

Штюльпнагель потянул себя за губу.

– Да, пожалуй, смысла в том никакого. А может, это совпадение?

– Очень надеюсь. Она – крестница Вальтера Эйхеля, он мне ее и представил. Вряд ли он замешан во что-то зловещее.

– Вы познакомились с ней совсем недавно?

– На прошлой неделе. В понедельник водил ее поужинать. Меня настораживают две вещи. Первое – несовпадение во времени: откуда бы союзникам или гестапо знать, что вы собираетесь вовлечь меня в заговор, если мне и самому это было неизвестно? Шпион, владеющий подобной информацией, вступил бы в контакт со мной после нашей вчерашней встречи, а не перед ней. Вдобавок, не могу представить, что даже самая осведомленная шпионская сеть могла увязать все воедино: встречу с Лизеттой, заговор, Лукаса и его связь с гестапо.

– Совершенно немыслимо, – согласился Штюльпнагель. – Как вы и говорите, фон Шлейгель лишь подтвердил слова Эйхеля. Да и потом, вы же знаете гестаповцев, полковник, – они всегда рады сеять сомнения.

– Вы считаете, он солгал?

– Нет, Килиан. У него нет никаких причин лгать о мадемуазель Форестье, но он пытался отыскать невидимые связи.

Килиан задумался.

– Подозреваю, он втайне презирает таких, как я, кто вел более… ну, скажем, привилегированную жизнь… Уже тот факт, что гестапо мной заинтересовалось, таит потенциальную опасность. Мне бы очень не хотелось испортить все дело. Если я представляю хоть какую-то угрозу, меня следует убрать из общей картины.