Ян вызывающе поглядел на меня из-за кофемашины:

– А ты не забыла о нашем пари?

Я поморщилась, припомнив наш разговор в первый день знакомства. Судя по тем рецептам, которые я добавила в меню, у Яна был вполне реальный шанс сварить кофе вкуснее, чем это получалось у меня.

Очевидо, наступит час, когда я проглочу горькую пилюлю уязвленного самолюбия.

– Нет, не забыла. – Я испытующе посмотрела на Коллинза. А ведь он готов был мне проиграть! – Ладно, замётано. Но я все же хочу, чтобы ты сварил вот этот особый состав.

Перегнувшись через стойку, я вытащила свою подшивку с рецептами и пролистнула до «Латте Панаджи с лесным орехом», названного так в честь долины Панаджи в Индии, где производят этот сорт фундука. Рецепт был наисложнейший, для него требовалась совершенно уникальная смесь привозных кофейных зерен и заморских специй. Джина потратила немало времени, чтобы учесть все нюансы для приготовления этого напитка: стоило чуть-чуть не рассчитать со специями, и характерного для него, изысканного аромата уже не получалось.

Ян внимательно прочитал указания, потом потер ладони:

– Ну, что же, смотри и учись, дорогая.

Я насмешливо фыркнула и уперлась боком в выступающий край стойки.

Ян со знанием дела начал суетиться перед кофемашиной, отбирая необходимые ингредиенты. Вот перемололись зерна, запустилась функция «эспрессо» – и темная густая жидкость засочилась в предварительно подогретую им чашку. Я вдохнула чудесный пряный аромат – и моя тревожность сразу отступила.

Ян вспенил молоко и, слегка помешивая, влил его в эспрессо. Потом улыбнулся и протянул чашку мне. На поверхности кофе оказалось выведенное пеной сердечко – в точности повторяющее форму облачка пара над кофейной кружкой на моем логотипе.

– Да ты еще и в кофе-арте мастер, – пробормотала я. – Это просто восхитительно!

– Попробуй.

Я подняла чашку к носу. Фундук, корица… и что-то еще.

– Ты изменил рецептуру.

– Выпей, прежде чем судить.

Я глотнула кофе, и внутри у меня словно растеклось нагретое желе.

– Имбирь… и…

Он устремил на меня выжидательный взгляд.

– Кардамон.

Ян кивнул.

– Здорово. – Я сделала еще глоток. – Ей-богу, невероятно вкусно… Просто божественно… Ты утвержден.

– Отлично. И когда мне приступать к работе?

Я подняла на него взгляд, пытаясь понять, серьезно он спрашивает или опять шутит.

Ян между тем аккуратно сложил полотенце и медленно двинулся в обход кофейной стойки:

– Тебе нужен менеджер смены, который хоть что-то в этом деле смыслит, – ну, а мне нужна работа.

– А как же твои фотографии?

– Я планирую, конечно, новые поездки и новые выставки. Работа мне нужна не ради денег. Просто между путешествиями я люблю чем-то себя занять. Почему, думаешь, я тут день-деньской рядом с тобой дурака валяю?

– Так это, значит, от нечего делать? – даже опешила я. – А я-то думала, это потому, что тебе нравится быть рядом со мной.

Ян легонько провел пальцем по моей щеке.

– Ну, не огорчайся так. Мне и в самом деле нравится проводить с тобой время. Причем очень нравится.

Меня сразу охватило жаром, лицо и шея запылали.

Ян улыбнулся.

– Пока что я никаких серьезных поездок не планирую. Разве что небольшие экскурсии туда-сюда на пару дней. Я подготовлю себе штатную замену на время отсутствия. Так что ты на это скажешь?

Что я скажу? Предложение Коллинза для меня явилось сущим спасением, и к тому же я смогу видеться с ним каждый день. Хотя с тех пор, как мы встретились, я и так видела его практически каждый божий день.

– Мы заключим договор. Давай-ка я принесу документы об оформлении. Сейчас вернусь.

Пока Ян заполнял все нужные бланки, я закончила развешивать по стенам картины Джеймса, чем как раз и занималась перед неожиданным звонком Джины. В гараже раньше стояли восемь объемных коробок с холстами, а теперь у меня осталось лишь двенадцать картин, готовых для публичного показа, не считая тех, которые висели у меня дома. Управляющий склада у Томаса никаких работ Джеймса на хранение не брал. Полиция тоже не смогла ничем помочь. Заявление я написала спустя не один месяц после того, как поняла, что картины пропали, к тому же не была до конца уверена, что их действительно украли. Никаких признаков насильственного проникновения обнаружено не было, посторонних отпечатков пальцев полицейские тоже не нашли. И к тому же ничего больше в гараже не пропало.

Ян прошел через зал и придержал подо мной лестницу.

– Этих картин я еще не видел. Изумительная живопись.

Повесив холст, я спустилась вниз.

– Они хранились у меня в гараже. Было больше, но их я почему-то не могу найти.

– Что, испарились? – Ян растопырил пальцы и выдохнул: – Пуф-ф-ф!

– Похоже на то. Я уже везде их искала. Даже заявление в полицию написала.

Ян изучающе посмотрел на меня.

– Очень сожалею. Он был очень талантлив.

– Да, именно так. – Я указала рукой на примыкающую стену: – А вот эта стенка терпеливо ждет твоих шедевров.

– Ты сегодня вечером будешь дома? – спросил Ян, и когда я кивнула, добавил: – Я принесу кое-какие работы. Выберешь, что захочется, и первое, что я сделаю утром – это их повешу.

– Только если ты пообещаешь мне, что при этом не станешь говорить по-французски.

* * *

Ян подъехал ко мне домой незадолго до восьми – как раз когда я закончила покрывать глазурью лимонный тортик с голубикой. Я пошла открыть ему дверь. Коллинз, одетый в джинсы и черную рубашку, стоял на крыльце и смотрел на меня с хитроватой усмешкой. Я открыла дверь пошире, и он занес в дом большой плоский футляр для переноски картин.

– В машине есть еще. Куда мне это положить?

Я указала на обеденный стол. Ян осторожно положил туда футляр и расстегнул на нем молнию.

– Их тут три. Две можешь вывесить в оконной витрине – если их кто-то купит, тебе причитаются проценты. А третья фотокартина – твоя.

– Моя? – Я подошла поближе.

Ян развернул изображение ко мне.

Это был «Рассвет нал Белизом». Изумленно ахнув, я пристально посмотрела на Коллинза.

– Это тебе, – кивнул он.

– Ян… – выдавила я, на какое-то время просто лишившись дара речи. – Но мне казалось, ты ее давно продал.

Он с улыбкой покачал головой:

– Нет, я просто снял ее тогда с продажи. Это подарок.

То есть он почти что год держал эту работу у себя, дожидаясь удобного момента, чтобы мне ее преподнести?

У меня внутри все сжалось. Повертев на пальце кольцо, я нерешительно коснулась краешка специально состаренной деревянной рамы, напоминавшей край обтрепанного штормами дощатого пирса. И тут же представила, сколько все это может стоить.

– Я не могу принять такой подарок.

Ян окинул взглядом стены моего жилища, увешанные картинами Джеймса.

– Ну, если здесь ей нет места – значит, повесь у себя в кофейне.

– О нет, Ян, дело не в этом. Просто это слишком дорогой подарок.

И в то же время у меня даже пальцы зудели, чтобы забрать поскорее у него из рук фотокартину.

– Сама же знаешь, что очень хочешь, чтобы она была твоей, – легонько качнул он рамой.

– Это точно. – К тому же я прекрасно понимала, что для самого Яна крайне важно, чтобы эта его работа оказалась у меня. Я не смела лишить его такого удовольствия. – Спасибо тебе огромное.

– Пожалуйста. – Он прислонил фото к спинке стула.

– Знаешь, когда я выбирала цветовую палитру для оформления кофейни, я все время вспоминала эту фотографию. Я поклонница твоего творчества.

В его глазах внезапно открылась темная глубина, подбородок напрягся.

– Спасибо.

Во мне вдруг всколыхнулось странное, непривычное желание, и я поспешно отвела взор.

– Может, хочешь пива? – спросила я неестественно высоким голосом.

Ян шумно вдохнул, уперся руками в бока.

– Да, пожалуй.

Я выхватила из холодильника пару бутылок, сдернула с них крышки и протянула одну из них Яну. Глядя, как его кадык перекатывается в такт глоткам, я невольно сглотнула.

Тут он принюхался, раздувая ноздри:

– Чем это пахнет? – И хищно посмотрел на столешницу буфета. – Там, часом, не тортик?

– Да, лимонный торт с голубикой.

– А дегустатор не требуется? – спросил он с дьявольской ухмылкой.

Я даже скривилась:

– Пиво с тортом?

– Ну да. Почему бы не попробовать? – Он принялся рыскать по кухонным ящикам. – Это джекпот. Никогда не знаешь, где и кто победит. – Наконец он нашел нож для торта.

Я достала из шкафчика две тарелки, а Ян тем временем разрезал торт. Из середины тут же засочилась ягодная начинка.

– А там что? – полюбопытствовал он.

– Голубика. Я всегда использую только свежие ягоды, не признаю консервы.

Ян довольно кивнул, перекладывая кусочек торта на ближайшую тарелку.

– Глазурь сделана из творожного сыра с лимонным желе, лимонным соком и цедрой. На-ка, попробуй!

Не подумав, я подцепила пальцем немного глазури и поднесла к его рту. Глаза у Яна на мгновение вспыхнули, и тут же его губы сомкнулись вокруг кончика моего пальца. Я почувствовала, как языком он быстро слизнул глазурь, и меня до самого позвоночника словно пробило током. Я широко раскрыла глаза. Боже ты мой! Совершенно невероятное ощущение!

Я быстро вытянула палец из его туго сомкнутых губ. По кухне разнеслось тихое «чпок», и Коллинз коротко хохотнул, низким, очень сексуальным тембром. Мои щеки отчаянно горели – но куда сильнее полыхал бушевавший во мне пожар.

Ян между тем с интересом смотрел на меня, наблюдая за моей реакцией. Потом не торопясь положил в рот кусочек лимонно-ягодного торта. И вновь движение его кадыка притянуло мой взгляд, мое горло пересохло.

– Ты победила, – тихо произнес он, слизывая с губ остатки глазури.

Ян вдруг оказался совсем близко ко мне. Я даже с силой выпрямила колени, чтобы к нему не прислониться. Я частенько из любопытства пыталась представить себе, каково это будет – очутиться в его объятиях, почувствовать, как его язык касается моего – вот как сейчас, когда он слизывал с кончика моего пальца глазурь. Я подозревала, что меня ждет такое ощущение, какого я не испытывала никогда и ни с кем. И все будет совсем не так, как было с Джеймсом. Возможно, даже лучше.

Однако Ян был мне всего лишь добрым другом, и я с самого начала наших отношений ясно дала понять, что, несмотря на всю мою симпатию к нему, он для меня существует только в этом качестве.

Я на миг зажмурилась и отвернулась.

– А что еще ты привез?

Ян опустил тарелку на стол и достал из переноски еще две фотографии в рамках. Прислонил их к спинке дивана. Это были «Туманное утро» – изображение осиновой рощи, запечатленное, как он рассказывал мне, в Сьерра-Неваде, и «Сумерки в пустыне».

– Тот самый снимок из Дубаи, – лукаво улыбнулась я.

– А что? – насторожился Ян.

– Ты обещал рассказать его историю. С чем у тебя связано это фото?

Коллинз поморщился.

– Я ненавижу верблюдов.

– И всё?

Ян сложил руки на груди.

– А они, в свою очередь, ненавидят меня. По крайней мере, вот этот, – указал он на последнего верблюда в караване, – точно терпеть меня не мог.

Он вновь принялся за пиво и, опустившись на диван, похлопал ладонью рядом с собой. Я тоже села, подобрав под себя ноги. Ян вытянул руку вдоль спинки дивана.

– В общем, ездить верхом – не самое мое излюбленное занятие.

– А, ну да. Вспомнить хотя бы тех мулов в Перу, – съязвила я.

– Именно. – Он отхлебнул пива. – Я долго ехал по пустыне, пытаясь отыскать идеальную для снимка дюну. И на каждой дюне, которую мы миновали, пока не наткнулись на ту, что на снимке, эта скотина меня сбрасывала. Причем чем круче оказывался склон, тем ему больше нравилось издеваться надо мной, поскольку я скатывался вниз и потом был вынужден взбираться обратно. К концу дня я превратился в ходящий мешок с песком. Этот песок забился в волосы, в одежду, в… – Он ухмыльнулся, не вынимая изо рта горлышко бутылки. – Ну, сама представляешь. Моей фотоамуниции тоже изрядно досталось.

– Ой, мамочки…

– Я ж говорю! В копеечку мне влетело это путешествие. Так что в ближайшем обозримом будущем меня туда уж точно не потянет.

– А чем запомнились осины?

Ян поставил на стол полупустую бутылку и развернулся ко мне:

– Другой день – другая история.

Его взгляд опустился к моим губам, и у меня от напряжения даже стянуло кожу. В комнате внезапно стало очень тихо – слышался лишь приглушенный гул кондиционера, шум проезжающих мимо по улице машин и наше сливающееся воедино дыхание. Та наэлектризованность, что я ощутила недавно в кухне, тут же вернулась, быстро заряжая тесное пространство между нами. Ян медленно, даже осторожно придвинулся ко мне поближе. Мои веки опустились, рот разомкнулся…

– Не надо, – прошептала я, когда его губы оказались совсем рядом с моими.