Кэрри Лонсдейл - Лазурь на его пальцах

В голове неистово забурлил целый водоворот вопросов, однако произнести я смогла лишь его имя:

– Джеймс?

Он выпрямился, став ростом аккурат шесть футов и дюйм. Лицо просияло широкой, до боли знакомой улыбкой.

– Понятно. Я и есть тот самый призрак. – Он протянул блестящую от пота ладонь: – Я – Карлос.

Я без сил опустилась на скамейку.

– Почему ты уехал?! – закричала я. – Черт возьми, Джеймс, я же ведь тебя похоронила!

Внутри меня яростно боролись желание надавать ему пощечин и крепко его обнять.

Он остановился в добрых трех футах от меня, повернув голову к улице, словно кого-то выискивал взглядом. Потом тыльной стороной ладони вытер со лба пот и, нахмурившись, спросил:

– П-почему вы так на меня смотрите?

Сам он глядел на меня так, будто никогда прежде не видел.

«Прикоснись же ко мне!»

Я резко всхлипнула.

«Обними меня!»

Я всхлипнула снова. Горло судорожно хватало воздух, и я все вдыхала, снова и снова. От этих коротких резких вдохов расперло легкие, выдохнуть при этом не получалось.

«О господи, я не могу дышать!»

Я с силой ударила себя в грудь.

Он опустился рядом со мной на корточки. Губы его шевелились, но я не могла разобрать ни слова.

Я схватила его за плечи.

«Коснись же меня, Джеймс!»

Это он и сделал, взяв меня за оба запястья. Его рот снова шевельнулся.

– Успокойтесь, – скорее угадала, чем услышала я.

Я посмотрела на его губы. На его такие красивые губы…

– Прошу вас, сеньорита, успокойтесь.

Я почувствовала, как его рука взяла меня за затылок, крепко уткнув лицом в колени. Под веками тут же полыхнули искры. Легкие внезапно заработали, и я втянула в себя соленый океанский воздух и… его запах.

«Господи, его запах! Это мой Джеймс!»

Отпустив мой затылок, он поднял с глаз очки, и у меня вновь перехватило дыхание. На меня внимательно смотрели глаза Джеймса.

– Вот и все. Маленький фокус! – улыбнулся он.

И улыбка была – Джеймса.

– Джеймс! – прошептала я. В душе вспыхнула несказанная радость. – Я тебя нашла!

Все так же улыбаясь, он покачал головой.

– Сфокусируйте на мне взгляд и слушайте мой голос. Хорошенько вдохните… – Сам он, расширив ноздри, втянул воздух, и я повторила за ним. – Хорошо. Теперь медленно выдохните.

Большим пальцем он провел по внутренней стороне моего правого запястья, как раз над локтевой подкожной веной. От этого легкого, как крылом мотылька, прикосновения, моя рука словно превратилась в желе.

– Закройте глаза и прислушайтесь к моему дыханию, – велел он, и я опустила веки.

И сразу мир вокруг поглотила тьма, звуки улицы исчезли. Остались только мы вдвоем – так, как это бывало всегда. Широкая и сильная, как у Джеймса, ладонь держала мою руку. И дыхание его звучало, как у Джеймса – в спокойном, размеренном ритме, так, как всегда он дышал, просыпаясь рядом со мною по утрам.

Однако, когда он попросил меня открыть глаза, голос его звучал совсем не как у Джеймса. Он был густым и спокойным, хотя при моих измотанных нервах действовал раздражающе. Приправленные сильным акцентом, слова его звучали низко и немного скрипуче, как у пожилого человека. Темно-каштановые волосы были убраны назад эластичной повязкой. От левой брови и через скулу лицо рассекал розоватый шрам. Телосложение было как будто тоньше, хотя какие-то его машинальные движения казались невероятно знакомыми. Так он, к примеру, привычно склонил голову набок, изучая сейчас мое лицо.

Я нервно сглотнула.

– Джеймс?

– Нет, увы.

У меня задрожали губы.

– Это же я, Джеймс, – Эйми. Неужели ты меня не узнаешь?

– Да я бы рад. Вы не из тех, кого легко забыть, – легко усмехнулся он.

Разозлившись, я сдернула с лица очки.

– Черт подери, Джеймс! Посмотри же на меня как следует!

Он посмотрел. На какую-то долю секунды в его глазах мелькнуло замешательство и тут же без следа исчезло. В них не было ни капли узнавания, лишь некоторая встревоженность.

– Джеймс? – бессильно простонала я.

– Меня зовут Карлос. Похоже, вы меня с кем-то перепутали.

И вот я изумленно смотрела на сидевшего передо мной на корточках человека – а он непонимающе смотрел на меня, ничегошеньки ко мне не испытывая. Я была ему совершенно незнакома.

У меня покатилась слеза, и Карлос осторожно смахнул ее с щеки большим пальцем. Прикосновение его показалось мне крайне неприятным. Все-таки этот мужчина был для меня чужим.

– Это моя галерея, – кивнул он на дом за моей спиной. – Может, хотите воды или еще чего-нибудь? Может, вам надо позвонить?

Мне хотелось поскорее уйти. Необходимо было собраться с мыслями, решить, что делать дальше.

«Что делать? Отправляться домой». – У меня упало сердце.

– А вас кто-нибудь сопровождает?

– Нет, – машинально ответила я, но тут же, опомнившись, кивнула, указав в сторону рынка: – Со мной друг, Ян. Он пошел купить еды.

Мужчина выпрямился, предложил мне руку.

– Хотите, я провожу вас до рынка?

– Нет, спасибо. – Я поднялась без его помощи.

– С вами точно все будет хорошо? – спросил он, быстро окидывая меня взглядом.

Я ничего ему не ответила, поскольку не знала, что сказать. С разбитыми чувствами, обескураженная и потерянная, я побрела прочь от Джеймса. Или от Карлоса. Или от того, кем он там ни был.

* * *

Ян встретил меня в секции овощей и фруктов. Он заморгал, явно не ожидая меня увидеть и вообще не понимая, откуда я взялась. В руках я держала клубничину, нервно перекатывая ее между пальцами. Какое время Ян просто переводил взгляд с моих рук на лицо и обратно. Потом встревоженно нахмурился:

– Что такое, Эйми?

Уголки моего рта опустились.

Ян перехватил корзинку со снедью в другую руку.

– Что случилось?

У меня задрожала нижняя губа, повисли руки. Ягода плюхнулась на пол, сама я повалилась следом.

Уронив корзинку, Ян успел подхватить меня на руки. Рыдая, я прижалась к его груди и еще долго не хотела отпускать.

* * *

На пляже Маринеро, лежа на шерстяном одеяле, которое Ян приобрел у какого-то уличного торговца, мы наблюдали закат солнца. Огненный диск уже уткнулся в самую линию горизонта, на фоне разлившихся по небу оранжевых и красно-розовых оттенков. Набегающие волны неторопливо целовали влажный берег.

Ян жадно поглощал тако с рыбой и, всякий раз кусая кукурузную лепешку, приговаривал, как дико он проголодался. В промежутке между двумя тортильями он схватил фотоаппарат и запечатлел разворачивавшуюся перед нами живую картину. Я тем временем тихонько ковырялась в своем салате, распихивая по сторонам фасоль и авокадо и потеряв к еде всякий интерес.

– Такосы у них просто офигенные! В меню «У Эйми» обязательно надо включить что-нибудь такое. Думаю, тут все дело в соусе. Особую пикантность дает, конечно, чипотле[20], – добавил Ян с набитым рыбой и тортильей ртом. Потом, заметив, что я закрыла крышку на своем контейнере «на вынос», озабоченно насупил брови:

– А ты чего не ешь?

– Может, поем попозже.

Уткнувшись подбородком в согнутые колени, я ворошила ступнями песок. Нагретый на поверхности солнцем, уже на пару дюймов ниже он был заметно прохладнее. Песчинки щекотно просыпались между пальцами. В этом их легком касании моего тела я пыталась ощутить прикосновение Джеймса, как пыталась услышать его голос в дыхании бриза. И впервые с тех пор, как я его похоронила, я не почувствовала ничего. Мне никогда еще не было так одиноко.

Ян кивнул подбородком в сторону океана:

– А что, волны тут как будто неплохие. Как думаешь, с фут или два? Я читал, дальше по берегу, возле нашего отеля, на Сикатела – где будут завтрашние соревнования, – волны могут достигать даже тридцати или даже сорока футов. – Он сунул в рот уже третье тако и прошамкал: – Вот это я понимаю!

– Угу… – Я закрыла глаза, напитываясь последними в этот день лучиками тепла, потому что в сердце моем было холодно и пусто.

В какой-то момент я почувствовала, как передо мной, заслоняя свет, растопырилась широкая ладонь.

– Видишь, дальше по берегу, за пляжем Принципаль, рыбацкие лодки? Женщина на рынке мне сказала, что можно выбрать себе рыбу прямо из лодки, посмотреть, как нам ее почистят, потом препроводить людей с рыбой до ресторана, где нам приготовят ее на ужин. Дескать, будет тогда свежайшая. Надо будет обязательно попробовать, прежде чем отправимся домой.

«Домой. Без Джеймса», – подумалось мне.

В молчании Ян съел последнее тако, а я тем временем стала, не открывая глаз, прокручивать в памяти минувший вечер. Наконец я услышала, как Ян, покончив с едой, вытер руки и отложил в сторону контейнер. Потом почувствовала на себе его изучающий взгляд.

– А ты уверена, что это был Джеймс? – спросил он через какое-то количество времени.

– Да. – «Или все же нет?» Я пожала плечами и пробормотала: – Я не знаю. Карлос очень на него похож. Ну… почти похож. У него на лице огромный шрам, – провела я пальцем себе по виску и скуле.

Ян навел объектив на сияющую лучистую полоску, еще оставшуюся там, где черный океан встречался с темнеющим небом. Нажал на кнопку.

– Если это Джеймс, он должен был бы тебя узнать. Ты бы непременно увидела какую-то реакцию.

– Вероятно, да, – безжизненно отозвалась я. – Может, у него амнезия.

– Тогда он должен был бы проявить к тебе больше любопытства. Он бы поинтересовался, не связана ли ты как-то со своим прошлым.

– Он вел себя так, будто у него нет никакой потери памяти. Как будто это совершенно иной человек.

Ян вдруг замер, пронзив меня взглядом.

Я подняла к нему лицо:

– Ты что?

– Ничего, – покачал он головой. И вновь отвернулся к горизонту, держа перед собой фотокамеру. Однако на сей раз он не сделал ни одного снимка. Он как будто полностью погрузился в свои мысли, унесясь за долгие мили от песчаных пляжей Пуэрто-Эскондидо.

До открытия «Эль-Студио дель Пинтор» оставалось еще два часа, однако уже двадцать минут я все разглядывала Карлоса – с той же сосредоточенностью, с какой бы изучала его творения. Я стояла на тротуаре через дорогу, наблюдая за ним сквозь широкое витринное окно галереи. Карлос был занят тем, что развешивал экспозицию. Время от времени он останавливался, чтобы оценить общую картину, то сцепляя кисти за затылком, то рассеянно потирая руки. В точности, как Джеймс.

В какой-то момент Карлос удалился внутрь дома, и я, прислонясь к фонарному столбу, стала ждать, когда откроется галерея. Туристы толпами двигались в сторону пляжа, неся с собою полотенца и благоухая солнцезащитной косметикой. Я же делала вид, будто читаю роман в мягкой обложке.

Прошло еще двадцать минут, Карлос так и не появился. Я дошла до конца 285-й страницы, с молниеносной скоростью по диагонали проглядывая книгу. Терпение мое, как и роман, подходило к концу. Наконец я убрала книжку и пересекла улицу, подойдя к дверям галереи.

На входной двери по-прежнему висела табличка «Закрыто» с размашистой подписью, которую Ян переводил мне накануне, однако я все равно вошла внутрь. Над дверью звякнул колокольчик, и я невольно затаила дыхание, ожидая, что выйдет Карлос. Он не показался, и я двинулась по периметру экспозиции. А вдруг я обнаружу здесь украденные работы Джеймса?

Остановившись перед акриловой картиной на противоположной стене, я вгляделась в подпись автора. «Дж. К.Д.». Изображенный на картине солнечный закат сильно напомнил мне работу Джеймса «Бухта Халф-Мун-Бэй», однако подпись на ней все же разнилась с его манерой письма. Буквы здесь были более наклонными.

Сделав полный круг, я остановилась у письменного стола в глубине зала. Вдоль стены за ним были составлены книги, охватывающие множество жанров и эпох, – от Стивена Кинга до Шекспира. Были и романы с названиями на испанском, и разного рода руководства на английском языке. Журналы «Runner's World», «Outside» и «Sport Fishing» высились тремя отдельными стопками.

На столе лежали россыпью бланки заказов, несколько выпусков местной газеты и целая коллекция грязных кофейных кружек. Еще я увидела буклет со списком всех работ Карлоса, от самых ранних его техник до уже мáстерской работы кистью.

– Ya cerramos, – раздался голос у меня за спиной. – Еще закрыто.

Резко обернувшись, я увидела Карлоса.

Он застыл в дверном проеме, ведущем в другую комнату. На его лице медленно проступила улыбка.

– Hola, señorita. – Он прошел в главный зал галереи. – А я все гадал, увижу ли вас снова. Эйми, верно? – спросил он, тут же переключившись на английский.

Кивнув, я тихонько сунула буклетик в задний карман.

В воздухе между нами разливался едкий запах скипидара и тунгового масла, исходивший от кусочка ветоши, который Карлос держал в руке, оттирая пальцы от высохшей краски. На нем были джинсы с заниженной посадкой и футболка с фотопечатной эмблемой прошлогоднего чемпионата по серфингу. А еще он был босиком.