Ян постучал, и я, подскочив, резко обернулась к двери. Схватившись за ручку, я с силой распахнула дверь, да так, что она ударилась в стену.

– Тихо ты! – Ян выставил ладонь, упершись в дверь, чтобы она, спружинив, меня не ударила.

На нем была облегающая черная футболка с V-образной горловиной, легкие брюки цвета хаки и шлепанцы. И пахло от него замечательно. Свежим душем и морем.

Ян улыбнулся, приподняв уголок рта, и от этого показался мне настолько сексуальным, что наш предстоящий дружеский ужин уже грозил перейти и в нечаянную ночь.

Мой взгляд привлек перекрутившийся поперек его груди ремешок от фотокамеры, и дрожащими пальцами я стала его расправлять.

Ян прижал мою ладонь к своей груди:

– Расслабься, Эймс.

– Не могу.

Комната перед глазами поплыла, и я приникла к Яну, упершись взглядом в его грудь.

– Посмотри на меня, – решительно сказал он. Я подняла голову, и наши глаза встретились. – Давай забудем и про твою кофейню, и про мою следующую выставку. Забудем про эту Лэйни-Лэйси и про то, зачем мы вообще сюда приехали. Сегодня будем только ты и я, и никого больше. Можем мы себе такое позволить?

Я кивнула, не в силах оторвать от него взгляд. Было что-то завораживающее в его голосе, какая-то легкая каденция в звучании слов. И я представила даже больше, чем то, как Ян меня целует. Я подумала, что я почувствую, когда он окажется на мне, полностью обнаженный. И какова на ощупь его кожа, скрывающаяся сейчас под рубашкой? Пальцы невольно согнулись, вцепившись в тонкий хлопок.

«Господи, у меня, должно быть, солнечный удар, раз такое приходит в голову!».

Ян между тем, переплетя свои пальцы с моими, увлек меня в коридор.

– Ты как-то нездорово разрумянилась, – заметил он. – Пойдем-ка тебя немного подпитаем.

Он уже заказал нам столик в гостиничном прибрежном ресторане, на втором этаже террасы с видом на бассейн.

Мы сделали заказ, и когда официант ушел, за столиком повисла тишина. Я наблюдала, как Ян возится со столовыми приборами, то перекладывая вилки на салфетке, то проверяя остроту ножа. Он нервничал явно не меньше моего, и мне это показалось очень трогательным. Я знала, что он ко мне неравнодушен – и все равно готов следовать за мной по всему миру в моей погоне за другим мужчиной.

«Я бы обыскал весь свет, обшарил каждый уголок земли», – словно отозвались у меня в сознании его слова. Этот человек был или слишком глуп, или чересчур влюблен. Причем именно в меня.

Я быстро отвернулась.

– О чем ты сейчас думаешь? – тихо спросил Ян.

По моим щекам вновь пополз предательский румянец. Я кашлянула, прочищая горло.

– Я думаю о тебе. О нас. О том, почему ты сейчас здесь, – храбро призналась я. – Почему ты со мной поехал?

Он молча смотрел на меня, казалось, целую вечность.

– Однажды я потерял очень дорогого мне человека, – наконец заговорил Ян, – потому что не пошел за ней. Я был ужасно зол и обижен и потому позволил ей уйти. Но потом мой гнев рассеялся, я понял, что она была не виновата, обидев меня. Она ничего не могла с собой поделать. Но понял я это уже слишком поздно: она давно уже исчезла, и я даже не представлял, куда.

Ян задумчиво воззрился на океан. Легкий ветерок теребил его волосы. Мне даже в голову не пришло ревновать его к той женщине, которая так прочно владела его сердцем, – столь глубокой и давней казалась его боль. В этот момент мне больше всего хотелось погладить Яна, пробежаться пальцами по его волнистым волосам, попытаться успокоить.

– Кто она была?

– Моя мать. – Он подался ко мне, накрыв мою ладонь своею. – Так вот, благодаря ей я и осознал, что нельзя легко отпускать от себя тех, кто для тебя в жизни важен. Близких друзей, людей, которые тебе дороги. – Он погладил большим пальцем мою кисть. – Ты очень дорога мне, Эйми. Дороже, чем ты думаешь.

От его слов я ощутила в себе какой-то мощный импульс. Невероятный заряд пробежал по руке от того места, где Ян меня касался, словно электризуя кожу.

– Я очень рада, что ты здесь, со мной. А еще рада, что ты пригласил меня на ужин. Это замечательно.

Он заправил мне за ухо строптивую прядь.

– Готов поспорить, здешняя еда не идет ни в какое сравнение с твоей. Я просто очень счастлив быть здесь рядом с тобой.

– Наш ужин еще не подали, а ты уже его критикуешь, – улыбнулась я.

– Знаешь, за время моих путешествий я накопил изрядный гастрономический опыт, – усмехнулся Ян. – Но вот в последние несколько месяцев я вечерами прихватывал домой приготовленную тобою еду. Так что теперь, когда я вкусил наилучшего, мне довольно трудно будет пробовать что-то иное. – Лицо его внезапно омрачилось, в мягком сиянии свечей на нем проступила грусть. – Будет ужасно жаль, если ты не вернешься в свою кофейню. У тебя редкий кулинарный талант, чтобы им разбрасываться. Он обязательно должен быть оценен людьми.

– Как и твои фотокартины?

Ян кивнул.

– В твоих рецептах кроется какое-то волшебство. Мне кажется, ты уже достигла того, что собиралась сделать. Ты создала совершенно уникальные кофейные шедевры, и твои клиенты непременно будут возвращаться к тебе снова и снова, потому что от твоей кухни и напитков им становится лучше и радостнее. Это как «Восход над Белизом»: манит тебя туда поехать. Лишь истинные художники способны своими творениями вызывать такой эмоциональный отклик. И ты, Эймс, тоже художник.

Вспыхнув, я наклонила голову. От его комплимента мне захотелось петь и плясать. Однако обеспокоенность Яна все же передалась и мне.

– Но я не собираюсь бросать свою кофейню.

– А Карлос? Ведь, по всей вероятности, это все-таки Джеймс. А что, если он не захочет уезжать из Мексики? Ты останешься с ним?

Теперь уже Ян и не скрывал своего страха, и это чувствовалось по его лицу и по тому, как напряглись его плечи. Он явно боялся меня потерять.

– Надеюсь, до этого все же не дойдет, – сказала я, хотя и понимала, что рано или поздно мне придется сделать выбор.

Наконец официантка доставила нам заказанные блюда. Когда мы поужинали, Ян расплатился по счету и тут же взялся за камеру, меняя установки и настраивая оптику. Слушая щелчки и пиканья его фотоаппарата, я, не сводя глаз, смотрела на протянувшуюся по океану лунную дорожку. Моих губ коснулась легкая улыбка. Эти звуки теперь всегда будут у меня ассоциироваться с Яном. И хотя мы договорились сегодня не говорить ни о кофейне, ни о фотографии, мы все равно в итоге завели речь о работе – впрочем, меня это ничуть не покоробило. Мне нравилось то, с какой страстностью Ян относится к своему делу. Нравилось…

Неожиданно Ян меня сфотографировал, внезапно полыхнувшей вспышкой оборвав мои мысли.

– Зачем ты это сделал? – сморгнула я.

– Ты прекрасна. – Он получше рассмотрел на экранчике полученное фото. – Ты так восхищенно смотрела на океан, и мне очень понравилось выражение твоего лица. Оно было таким умиротворенным!

– Да уж… – буркнула я, складывая на коленях салфетку.

– Я еще ни разу не видел у тебя такого лица, и мне захотелось сохранить этот образ.

Он дал мне взглянуть на изображение и тут же отвернул камеру обратно, оставив меня под впечатлением того, будто я видела незнакомку.

– И как здесь продвигаются твои дела с фотографиями? – В этот раз Ян мало снимал пейзажи, предпочитая им события местной культуры и обыденную жизнь. То есть в основном фотографировал людей.

– Да не так и плохо, как я ожидал.

– Это потому, что ты настоящий мастер.

Он пожал плечами.

– Вообще-то я не всегда так уж любил свою работу.

На лице его отражались совершенно разные эмоции. Уже знакомые мне тоненькие морщинки над скулами выдавали беспокойство. Я погладила его руку большим пальцем:

– Мне кажется, твоя работа сама любит тебя. Ты способен находить красоту там, где другие ее попросту не видят. Или предпочитают не замечать. У тебя талант.

Ян смущенно что-то буркнул, закрывая объектив крышкой.

– Тут несколько людей согласились стать моими моделями и позволят поместить их фотографии на выставке. Ты не возражаешь, если я выставлю там и твои снимки?

Я отпрянула назад:

– Мои?!

– Я их не стану продавать. Твои фотографии ни за что бы не смог продать, – добавил он задумчиво и отложил фотокамеру. – Когда вернемся домой, Венди пришлет тебе бланк разрешения. Ты уже закончила? – Он показал на мою пустую тарелку.

Я кивнула.

– Отлично. Тогда пойдем посмотрим, может, на наши головы свалятся какие-то приключения? – Он посмотрел на меня с озорной улыбкой, и я рассмеялась.

Мы отправились в бар выпить по коктейлю. Там, на маленькой сцене, выходящей на патио с бассейном, поблескивающим под светом белых мерцающих ламп, играл небольшой мариачи-бэнд[27].

Неожиданно схватив меня за руку, Ян устремился к танцполу. Я пронзительно вскрикнула.

– Все-все, поздно говорить, что ты не любишь танцевать, – громко, перекрывая звуки труб, сказал он.

– Я и не говорила никогда, что не люблю танцевать, – прокричала я ему в самое ухо. – Я как раз люблю танцевать. Просто музыка тут… Какая-то она…

– Слишком бодрая?

– На польку больно смахивает.

Тут он вскинул согнутые руки и, энергично похлопав в ладоши у левого плеча, мигом сместился вправо, снова похлопал в ладоши. Все его движения были до смешного театральны. Хихикая, я принялась ему подражать и, тоже подняв руки, крутанулась вокруг своей оси. Юбка тут же вспорхнула над бедрами. Когда я завершила оборот, Ян щелкнул затвором объектива.

– А ну, стоп! – вскинулась я и попыталась выхватить камеру. Ян ускользнул от меня в сторону, и я возмущенно уперла в бока кулаки: – Мы же договорились! Убери сейчас же эту штуку.

– Подожди здесь… – Он отошел к стойке и переговорил с барменом, передав тому свою камеру и несколько банкнот. Бармен пристроил куда-то фотоаппарат, купюры же быстро сунул себе в карман.

Заиграла медленная мелодия. Из медных труб полились чарующие, соблазнительные звуки. Струны гитар подхватили ритм, от которого бедра сами начали покачиваться. Ян в этот момент вернулся к танцполу, и наши глаза на расстоянии встретились. Я невольно приоткрыла губы. От его напряженного, решительного взгляда я словно приросла к месту. Он приблизился ко мне, подхватил в объятия. По моей плоти пробежала дрожь, я ощутила что-то похожее на голод. Прижалась к нему ближе.

Неторопливо, мучительно медленно проведя ладонями по моему телу, Ян обхватил мое лицо. Осторожно провел большим пальцем по губам и наконец поцеловал. Поцелуй его был и жарким, и отчаянным, и нежным одновременно.

Синхронно покачиваясь, мы медленно скользили по танцполу. Музыка стала громче, а наши губы – смелее, языки страстно сплелись. Потом я вдруг спохватилась, где мы находимся и, вообще, зачем я здесь.

– Что мы с тобой делаем? – выдохнула я ему в рот. – Что ты со мною делаешь?

Мысли в голове путались.

– Я тебя целую, – произнес он, почти не отрываясь от моих губ. – Я люблю тебя…

Он целовал меня так, как не целовал еще ни один мужчина – по сути, до этого мгновения это делал вообще лишь один мужчина, который очень много для меня значил. Но это было уже очень давно, и я, пожалуй, даже затруднялась вспомнить, каковы они были – те далекие поцелуи.

В голове воцарился хаос. Я была в полном смятении и от того, что делал сейчас со мною Ян, и от того, что сама я испытывала к нему. И еще меня охватила нерешительность: что мне с ним, собственно, делать? Я должна была бы оттолкнуть его прочь – но вместо этого удерживала в объятиях.

Руки Яна лихорадочно скользили по моей спине, губы оказывались повсюду – на моих губах, щеках, на подбородке, на горле. Когда же его язык коснулся пульсирующей ямочки на моей шее, я, казалось, ощутила буквально каждую клеточку своей кожи. Это было совсем невыносимо.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я, задыхаясь. – Почему именно сейчас?

Его губы скользнули по моей щеке, прихватили мочку уха.

– С покойным парнем я никак не мог соперничать, ты его боготворила.

– Но я все равно его не забуду! – в отчаянии вскричала я, не слишком себя контролируя.

Ян глубоко запустил пальцы в мои волосы, впился в меня взглядом:

– Он живой, Эйми. Совершенно живой, из плоти и крови. И с таким-то я вполне способен потягаться.

– Но это не игра, Ян, не соревнование! И я вам не приз.

Его взгляд стал серьезным.

– Никто и не расценивал тебя как приз. Для меня ты значишь неизмеримо больше. И заслуживаешь ты намного большего, нежели позволяешь своим чувствам.

С чувствами у меня как раз было все в порядке – я готова была взорваться от всех тех ощущений, которые будил во мне взгляд Яна, от того, как он касался моей кожи, как целовал меня. Что же со мною творилось?

«Оттолкни его. Сосредоточься на том, зачем ты здесь».

– Ты же мой подчиненный, – нашла я малоубедительный довод.