А потом случилось неизбежное. Однажды ночью мне ужасно захотелось в туалет. Разумеется, в эту ночь Молли опять оставила открытой дверь в свою спальню. Давненько я не видела Гарри голым – наверное, с тех пор, как мы были совсем маленькие. Я поднялась по лестнице и услышала, что Гарри стонет, как будто от боли. Конечно, я тут же бросилась на помощь.

Они были не в постели, а на полу, ноги наполовину под кроватью. Оба совсем голые; она лежала сверху, на Гарри, и кусала его. Она хочет сделать ему больно, подумала я, подбежала и ударила Молли

– Отстань от него! – закричала я. – Отпусти Гарри, ему же больно!

– Ах ты, маленькая дурочка! – Она скатилась с него и встала на ноги. – Ну-ка, иди отсюда. Иди, жалуйся. – Она подтолкнула меня к двери. Я обернулась и посмотрела на Гарри – ждала, что он поднимется и скажет мне спасибо за спасение, но он только рассмеялся: «Ступай спать, Кроха».

Знаю, нехорошо было рассказывать об этом маме по телефону, но я была страшно обижена и зла на Гарри. Меня тут же забрали в Уилтшир, а Молли дали два дня, чтобы собраться и покинуть наш дом.

Но только она не уехала. Не смогла уехать. В воскресенье вечером мы с родителями вернулись в Лондон, и она все еще была в доме – наверху, у лестницы. Она лежала на полу совершенно голая, только лицо прикрывала подушка, которой ее задушили.

Гарри нигде не было. Он исчез.

Мой отец все силы приложил, чтобы история не попала в газеты, но ничего не вышло: снова у подъезда толпились журналисты, и на этот раз, без Гарри, некому было с ними разобраться. К счастью, никто из них не узнал о его отношениях с Молли – Молли умерла и, значит, не могла поведать о своем романе с сыном хозяев, а что касается самого Гарри, то он, как я уже сказала, просто исчез.

Бульварная пресса принялась за нашу семью. Нас изображали жертвами злого рока – сперва Венеция, потом молодая няня, кто же будет следующий?.. Мама прятала газеты и даже не догадывалась, что я все равно нахожу их и ловко выуживаю из мусорных корзин. Именно после этих гнусных статей я поклялась себе, что сделаю все, чтобы стать неуязвимой для бульварных газетенок.

Убийство Молли осталось нераскрытым, и что хуже всего – Гарри так и не объявился. Отец не стал обращаться в полицию: боялся, что откроется связь между исчезновением Гарри и убийством. Но всем было известно, что Гарри жил с нами, и полиция, естественно, захотела побеседовать с ним. Страшно вспомнить: время шло, и мы уже не знали, жив Гарри или нет. Полиция осторожничала и объявила розыск не подозреваемого в убийстве, а просто пропавшего человека. Конечно, тут было несомненное сходство с делом Лукана. Но там остался свидетель, который заявил, что Лукан хотел убить именно его, а няня оказалась случайной жертвой. В нашем случае никаких свидетелей не осталось.

Мне было плохо без Гарри, я жутко по нему скучала, и поначалу мне было все равно, убил он Молли или нет – только бы его скорее нашли. Потом я пришла в себя и изумилась – как же я могла так думать? Конечно, Гарри никого не убивал.

Но только где же он?

Через семь лет пропавшего человека официально признают умершим. Мне исполнилось девятнадцать, но выглядела я как пятнадцатилетняя. Неужели я действительно осталась единственным ребенком в семье? Родители обнаружили, что Гарри забрал из банка часть наследства. Как наследнику мужского пола, ему причиталось много больше, чем нам с Венецией – век феминизма не изменил финансовых традиций. Мы с ней вступали в права наследования в восемнадцать лет, Гарри же в свои восемнадцать имел право получить только часть суммы, остальное должно было оставаться неприкосновенным до его тридцатилетия. Так распорядился в завещании дедушка, и нарушить его волю мы не могли. Несчастная Венеция так и не успела порадоваться своей доле, и я не знаю, как поступили с ее деньгами наши родители.

В день своего восемнадцатилетия я стала, как говорится, счастливой обладательницей ста пятидесяти тысяч фунтов. Школу я окончила с безумным желанием заниматься книгами или даже литературой, но без малейшего представления, как это осуществить. Все, что я смогла придумать – это предложить свои услуги маленькому книжному магазинчику в Челси, в котором у нас был свой счет. Удивительно, но меня приняли помощником продавца. Я была на седьмом небе от счастья. Каждый день с половины десятого до половины шестого вокруг тебя – только книги и разговоры о книгах. Возвращаешься домой и ложишься в постель с охапкой книг. Я считала, что настоящий продавец должен знать, что продает, и потому старалась прочитывать все новые поступления.

Как-то раз, расставляя на верхних полках кое-что из серии современной классики издательства «Пингвин», я неожиданно потеряла равновесие, свалилась со стремянки и подвернула ногу. И тут же увидела перед собой огромную волосатую руку – кто-то помогал мне подняться.

– Ей-Богу, прости, красотка. Это все моя вспышка. Я заметил тебя с улицы, через витрину – сначала ноги, потом все остальное. Просто не смог удержаться, должен был войти и сделать этот снимок. Извини, никак не думал, что ты испугаешься. Ничего, все обошлось?

Все обошлось, но я страшно разозлилась.

– Кто вам разрешил меня фотографировать? Зачем это? Для рекламы магазина? Первый раз слышу!

– Послушай, да и я тебя в первый раз вижу. Но ты же настоящая красотка, сама, наверное, знаешь. Я хочу взглянуть, как ты будешь смотреться на снимках. Думаю, потрясающе. Тебе никогда не говорили, что ты должна стать моделью?

От этого слова я вздрогнула. Мне сразу вспомнилась Молли Бэйнбридж. Разумеется, теперь-то я знала, что настоящие модели совсем на нее не похожи, по крайней мере те, с которыми я была знакома; кстати, они говорили, что им очень неплохо платят. Но я-то уже решила, что моя жизнь – это книги.

– У вас есть удостоверение? – Конечно, это прозвучало ужасно глупо и заносчиво, но мне хотелось побыстрей от него отделаться. Он порылся в своем кофре и протянул какую-то карточку. Я взглянула на имя.

– Вилли О'Брайен?

– Верно. У меня своя студия. Позвони мне.

– Непременно, – я одарила его чарующей улыбкой, оттесняя поближе к дверям.

– Нет, серьезно. Я знаю, о чем говорю. У тебя действительно все данные. Когда позвонишь? Завтра? Я весь день в студии.

– Отлично. Договорились. Позвоню завтра. – Все, что угодно, лишь бы ушел. Как только закрылась дверь, я выбросила его карточку в мусорную корзину и подобрала с полу три экземпляра «Над пропастью во ржи».


Через два месяца я опять свалилась со стремянки, потому что услышала за спиной: «У вас случайно нет книги под названием «Лавишка-худышка выросла»?»

Он поймал меня на лету, и мне сразу бросились в глаза его светлые волосы, давно не стриженные и не очень чистые.

– А кто автор? – спросила я, когда он опустил меня на пол. – К сожалению, Гарри, эта книжка писалась и вышла в свет уже без тебя, как раз когда ты нас бросил. – Я уткнулась ему в грудь и заплакала. В магазине никого не было – он выбрал подходящий момент.

– Ну, Кроха, не надо. Будет, будет. – Он похлопал меня по спине, как закашлявшегося ребенка.

– Ох, Гарри, – всхлипнула я, – прости, но все это так неожиданно. Ты уже с кем-нибудь виделся?

– Нет. Я всего полтора часа в Лондоне. Приехал сюда прямо с самолета и скоро снова исчезну.

– Где ты был?

– Не спрашивай меня об этом, Кроха.

– Черт возьми, перестань называть меня Крохой!

– Значит, Лавиния?

– Нет, Сван.

– Сван? Ну что ж, отлично! Значит, теперь ты Лебедь. Итак, ты должна приехать ко мне в гостиницу в северном Лондоне. Я пока остановлюсь там и подумаю, что делать дальше.

– Почему в северном Лондоне? У тебя что, там знакомые?

– Пойми, глупышка, нет у меня там никаких знакомых. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о моем возвращении. Только тебе я доверяю, но все равно не расскажу, где был.

– Значит, я не должна ничего рассказывать родителям?

– Особенно им.

– Гарри, а ты о них подумал? Им столько пришлось пережить… В нашем доме убили девушку. Ты исчез. Они уже смирились с мыслью, что тебя нет в живых…

– И это лучшее, что они могут для меня сделать. А теперь, Лебедь, решай сама. Либо ты приезжаешь в гостиницу, находишь Чарлза Гордона – под этим именем я запишусь – и ни о чем меня не спрашиваешь, тем более что я все равно ничего не расскажу. Либо начинаешь лезть на рожон и читать мне нотации – мол, надо все рассказать матери, отцу и всему свету. В таком случае в гостинице меня не будет, и нигде не будет, и, возможно, мы вообще больше никогда не увидимся. Так что выбирай…

Конечно, я приехала в гостиницу, но, когда услышала, что ему нужно, чуть ли не пожалела о своем решении. Он хотел, чтобы я отдала ему свою часть наследства. Ему нужны были деньги, чтобы все начать с нуля. Он признался, что провел эти семь лет за границей, почему-то мне показалось, что в Австралии, все прожил и не видел другой возможности получить деньги, потому что боялся выдать себя. Он собирался начать все заново и вернуть себе честное имя, у него были определенные планы, но, конечно, он не стал меня в них посвящать.

Я не могла снять деньги со счета тайком от родителей. Они бы все равно узнали и начали бы расспрашивать, зачем мне понадобились такие суммы. Поэтому пришлось придумать, что я хочу купить собственную квартиру и переехать из Болтонса. Мама сразу же сама взялась за дело: связалась с агентством по продаже недвижимости и объехала вместе со мной все предложенные квартиры. Я равнодушно их рассматривала, и мама, должно быть, очень удивлялась, что затеянное мною же предприятие не вызывает у меня никакого энтузиазма. Наконец я остановила выбор на небольшой квартирке в глубине квартала особняков на Олд Бромтон роуд за углом от дома родителей. Там были старые высоченные потолки, но особенно мне понравилась необычная спальня, спланированная, как галерея второго этажа.

Потом-то и началось самое главное. Под предлогом платежей за квартиру я снимала со счета крупные суммы наличными и передавала их Гарри. Так что угрозы Демона были не по адресу – он все понял неправильно. На его фотографии не я беру деньги у мужчины, а мужчина у меня, и этот мужчина – мой брат. Но все равно я должна защитить Гарри. Он давно рассказал мне, что тогда случилось и как погибла Молли Бэйнбридж, но у него не было и нет доказательств своей невиновности, а значит, нужно скрываться. Когда ему исполнилось тридцать, он все еще не мог объявиться, чтобы получить свое наследство и вернуть мне долг. Но это неважно. Я решила, что мы постараемся вместе раскрыть тайну убийства Молли Бэйнбридж, а пока что я буду помогать брату. С другой стороны, я не могу допустить, чтобы нас увидели вместе на фотографии, сделанной через семь лет после его исчезновения. Вот почему мне приходится считаться с Демоном и его посланиями.

Итак, деньги переходили к Гарри, и выплаты за новую квартиру приобретали астрономический размах. Тогда я пошла к нашему банкиру, и, надо сказать, мистер Харрис повел себя очень мило. Я поведала ему старую сказку о том, что парню, в которого я безнадежно влюблена, нужна крупная сумма, и я должна взять деньги для него, – потом, конечно, я их верну, только мне бы очень не хотелось, чтобы это дошло до отца. Мистер Харрис хорошо знал моего отца, он знал еще моего деда. В их банке наша семья держала деньги не первый год, и мистер Харрис был в курсе наших финансовых возможностей. Он сделал вид, что всему верит, сочувственно покивал и, наверное, даже погладил бы меня по головке, если бы я не была выше его по крайней мере на четыре дюйма.

Впервые в жизни мне пришлось думать, как заработать деньги. Заработать, чтобы прожить. Ту карточку я выкинула, но имя было запоминающееся. Я нашла номер Вилли О'Брайена в телефонном справочнике, а остальное, как говорится, уже принадлежит истории.


Телефон все звонил. Сейчас включится автоответчик. Я взяла трубку.

– Алло? – прошептала я.

– Лебедь? Это ты? Что случилось? Я тебя едва слышу. Это Пэтси.

– Ох, Пэтси… – слава Богу! – Ты где?

– В Лондоне. Я бы позвонила раньше, но рассчитала, что ты только сейчас доберешься до дома. Ну как тебе вся эта суета в Париже?

– Пэтси, ты спятила? Суета? Я думала, что в тебя стреляли. Я думала, что тебя убили!

– О, Лебедь, ты всегда так обо мне беспокоишься. Я просто упала в обморок. То есть, конечно, я слышала хлопок и тоже подумала, что это выстрел, но грохнулась не из-за этого – мне просто стало плохо. Я всегда нервничаю перед показом и, знаешь, терпеть не могу эти свадебные платья. В общем, спасибо, что подстраховала. Ты наверняка выглядела потрясающе. Я хотела посмотреть, но меня сразу отвезли домой и уложили в кровать. Сама понимаешь, мое агентство от всего этого не в восторге. Здесь, в Лондоне, они с меня глаз не спускают. Поселили у главного администратора, даже снять номер в гостинице не разрешают.