А крохотные колокольчики аккомпанировали им, создавая неповторимую мелодию желания, томления, страсти и сладкой, сочной любви.

Так начались рождественские праздники.

Это Рождество выдалось на редкость щедрым на празднества, веселье и подарки. Слуги, фермеры-арендаторы и прочий сельский люд принимали в увеселениях самое действенное участие, а потому Истон буквально бурлил всевозможными вечеринками, на которых было место всем — от грудных младенцев до стариков. Подарки раздавались направо-налево, и в этом Анджеле помогали Фитц и Мэй. В огромном зале яблоку негде было упасть — дом, который, казалось, уменьшился в размерах из-за огромной наряженной елки, был полон гостей и многочисленных слуг. Служба в часовне в ночь на Рождество была исполнена старомодного очарования. Сельские ребятишки старательно исполняли рождественские гимны, и директриса средней школы, которая дирижировала хором, прямо-таки светилась от гордости за своих юных воспитанников.

Потом был праздничный ужин. Анджела и Кит, восседавшие во главе стола, уделили каждому гостю без исключения максимум внимания. И каждый чувствовал, что именно ему предназначено тепло и внимание хозяев. Детям по случаю праздника было позволено сидеть вместе с взрослыми, и они, сияя от счастья, перемигивались и улыбались друг другу через стол. Наконец Кит, сам весело подмигнув своей избраннице, встал и поднял бокал.

— За наше первое Рождество и, верю, не последнее! — провозгласил он тост, широко улыбнувшись и бросив на Анджелу влюбленный взгляд. — За радость, счастье и любовь!

Следующим поднялся Хазард.

— За семью! — коротко сказал американец, обведя взглядом компанию и встретившись в конце концов глазами с красавицей-женой. — И за семейное счастье, — добавил он после небольшой паузы, вспомнив о том, сколько радостей принесло им обоим супружество.

И тогда уже встали все, чтобы приветствовать поднятыми бокалами с вином наступившее Рождество. Дети радовались и ликовали больше взрослых. Застольные церемонии приводили их в неописуемый восторг.

Это было самое лучшее Рождество из всех, которые были в жизни Анджелы.

Ночь перед свадьбой по традиции принадлежала мужчинам, которые собрались в Стоун-хаусе на «холостяцкую» вечеринку, чтобы устроить Киту проводы честь по чести.

— Только без женщин, — заранее предупредил всех виновник торжества. — Кстати, мне придется оставить вас довольно рано. Но вы не обращайте внимания, это не должно послужить помехой вашей попойке, — предупредил он, не желая, чтобы из-за его невесты, изнывающей в постели в ожидании жениха, страдала мужская компания.

Однако вопреки всем строгим наказам Кита относительно женщин Трей и Этьен все же умудрились притащить в Стоун-хаус танцовщиц. И в этом им помогли Карсонс и Сазерленд. Посовещавшись, заговорщики пришли к выводу: без представительниц прекрасного пола холостяцкая вечеринка — никакая не вечеринка, а поминки.

Вечером, когда перед собравшимися невесть откуда появились полуодетые девицы в сопровождении музыкантов, Кит, не в силах сдержать улыбку, повернулся к Трею:

— Несомненно, это твоя работа.

— Всего лишь для придания колорита нашей вечеринке, — широко улыбнулся Трей в ответ, — египетские танцовщицы.

Впрочем, в его словах почти не было лукавства. Всех собравшихся мужчин действительно интересовали танцы. И в этом проявилось разительное отличие тех, кто сидел за столом в Стоун-хаусе, от любого другого сборища богатых господ. В отличие от большинства своих современников, для которых двуличие было нормой жизни, а внебрачные связи считались чуть ли не священным правом, эти мужчины были беззаветно преданы своим женам. А потому они искренне аплодировали редкому мастерству, таланту и красоте исполнительниц экзотических танцев, но вместе с тем твердо отклоняли заманчивые предложения более близкого знакомства.

Этьен, который говорил на родном языке танцовщиц гораздо лучше, чем те говорили по-английски, терпеливо объяснил им, что отказ мужчин от соблазнительных предложений не означает пренебрежения или неодобрения. «Да, вы красивы, очень красивы, — польстил он надувшимся обольстительницам, решившим, что мужчины попросту грубо пренебрегли ими. — И очень соблазнительны… потому что прекрасно танцуете… Нет, эти господа не предпочитают мальчиков, — пришлось ему продолжить объяснения, потому что шквал недоуменных вопросов не утихал. — Кстати, не согласятся ли дамы принять дополнительное вознаграждение в качестве знака преклонения перед их красотой?» Это предложение растопило лед непонимания, и женщины наконец заулыбались.

Чуть позже, после того как прекрасные танцовщицы и музыканты удалились, рассыпаясь в благодарностях, бутылка виски снова пошла по кругу, и разговор переключился на Кита, вернее, его дела в Англии. Никто в Монтане ничего не слышал о нем, если не считать присланной им телеграммы о победе на гонках парусных судов в Коузе, и хотя за последние дни в ходе общих разговоров кое-что стало понятным, некоторые немаловажные факты до сих пор требовали объяснения. Так Киту в выражениях, доступных мужскому пониманию, пришлось изложить всю цепь невероятных событий, произошедших с ним с августа.

— Что ж, тебе давно уже пора остепениться, — заметил Трей после того, как Кит завершил свое повествование, которое при всем желании вряд ли можно было назвать пространным. — Погулял, и хватит. — Несмотря на то, что они были одногодками, Трей уже несколько лет был женат.

— Не жалеешь, что не остановил свой выбор на Присцилле? — спросил с улыбкой Сазерленд.

Кит затряс головой, округлив глаза притворном ужасе:

— Это было временным умопомрачением.

— Ты знаешь, что она выходит замуж за старого лорда Конгрива? — продолжил зять Анджелы. — Его жена недавно скоропостижно скончалась, и уже на следующий день наш старичок делает предложение юной особе. И, конечно же, надеется сохранить это в глубокой тайне. Они условились объявить о помолвке только через полгода.

— Просто идеальная пара! — насмешливо воскликнул Кит. — Она прибирает к рукам его деньги, а лорд получает драгоценную возможность любоваться ее молодым телом — на большее он вряд ли способен. Правда, ей беспокоиться не о чем: ребята с конюшни — всегда к ее услугам.

Мужчины недоуменно переглянулись.

— После одной из наших верховых прогулок по Гайд-Парку я случайно услышал, как один из них достаточно фривольно обратился к ней. И вместо того, чтобы поставить его на место, она начинает с ним флиртовать. Не исключаю, что какой-нибудь из этих молодых ухарей первым стоит в очереди на нежное свидание, которое состоится, как только старик Конгрив по истечении медового месяца освободит супружеское ложе, — пояснил Кит с плутовской улыбкой.

— До чего все тонко рассчитано — просто замечательно, — тихо пробормотал Карсонс.

— В таком положении можно позволить себе все, что угодно, — никто и слова не скажет. Бьюсь об заклад, что после свадьбы она будет хранить верность не дольше двух недель.

— Во всяком случае, свежая кровь роду Конгривов не помешает, — язвительно заметил Сазерленд. — Наследник и внук Конгрива не блещут здоровьем. Ничего не поделаешь, вырождаются древние семейства.

— Несомненно, Присцилла приняла во внимание этот факт, когда столь поспешно ответила согласием на предложение старого повесы. Если она произведет на свет еще одного наследника, то тем самым наверняка обеспечит собственное будущее.

— Лорд Конгрив давно уже немолод, — вставил свое замечание герцог де Век. — Сейчас ему по меньшей мере семьдесят.

— По меньшей мере! — подчеркнул Карсонс. — Моя бабка хорошо его знает.

— Но главное, он богат, — веско произнес Кит, — а это единственный решающий критерий для Пемброуков.

— Кстати, о деньгах, — вмешался в разговор Хазард, которому наскучили до боли знакомые пересуды о браках старых сластолюбцев и молоденьких решительных особ. — Мы потратили часть твоих средств на покупку железной дороги в Калифорнии. Этьен сделал им предложение, перед которым невозможно было устоять. Теперь в наших руках четыре равные доли пакета акций еще пяти тысяч миль рельсов. Дорога проложена к северу от Сан-Франциско.

— Спасибо, Этьен, — поблагодарил Кит. — Теперь, когда у меня будут дети, мне придется более серьезно заняться делами. Делать деньги — теперь моя святая обязанность. — Странно было слышать это от человека, который буквально играючи сколотил за последние десять лет гигантское состояние.

Теперь разговор окончательно свернул на капиталовложения. Обширное семейство Брэддок-Блэк было известно тем, что проворачивало финансовые операции по всему свету.

Попивая бурбон, принесенный Хазардом, мужчины говорили о железных дорогах, новых медных копях, недавно перешедших в руки клана Брэддок-Блэков, о торговле с Китаем, кофейных и сахарных плантациях, о состоянии алмазных приисков в Южной Африке. Это была сплоченная команда — уверенные в себе, знающие люди, которые к тому же по-настоящему любили друг друга. Зятья Анджелы не могли надивиться на то, сколь Брэддок-Блэки не похожи на Брука де Грея.

Потребовалось еще два раза наполнить бокалы, прежде чем Карсонс решился поднять тему смерти Брука. Выпитое наконец помогло любопытству взять верх над здравомыслием.

— Брук был отъявленным негодяем, — проговорил он заплетающимся языком. — И я рад, что ты пристрелил его. Правда, я слышал, он был не один.

Кит без лишних эмоций рассказал о случившемся в ту роковую ночь, не упомянув, конечно, какую радость доставило ему убить этого человека. Скупо описав бурные события, он подвел итог:

— Брук заслуживал смерти.

При этих словах Хазард и Трей переглянулись. Это был взгляд полного понимания. Во времена молодости Хазарда месть была неотъемлемой частью кодекса чести. К тому же им с Треем на протяжении ряда лет не раз приходилось с оружием в руках отбивать попытки захвата их владений в Монтане. Даже в 1896 году правосудие на северных равнинах этого американского штата зачастую принимало формы личного сведения счетов.

— Все вокруг у тебя в долгу, — вымолвил наконец Сазерленд. — Де Грей был бешеным псом.

— Анджела достаточно вытерпела от него, — спокойно произнес Кит и, взглянув на часы, поставил свой бокал на стол. — Мне пора, — добавил он с улыбкой. — Уже почти одиннадцать. Но это вовсе не означает, что вам необходимо заканчивать. Просто я обещал Анджеле вернуться к одиннадцати часам.

— И я обещал своей Дейзи то же самое, — вспомнил де Век, поднимаясь со стула. Они с женой были практически неразлучны, хотя их супружество насчитывало уже четыре года. А поскольку она в очередной раз ждала ребенка, ей было спокойнее, когда супруг нахедился с ней рядом. К тому же сейчас ей пора было ложиться спать.

— Завтра нас ожидает длинный день, — мечтательно протянул Хазард, вставая, в свою очередь. — Торжества, празднества… Пойду-ка я вместе с вами.

Остальные тоже решили не задерживаться, и вся компания направилась к особняку. Ночь была тиха, зимний воздух бодрил, и луна смотрела на землю с неба, усыпанного звездами.

За болтовней с другими женщинами и шампанским время летело незаметно, и все же Анджела не забывала о часе, когда должен был возвратиться Кит. Удобно расположившись в ожидании его на мягком диване, она внимательно прислушивалась к разговору. У Кита оказались очень приятные родственницы — необычные, интересные и вдобавок вовсе не склонные перемывать косточки ближним. В этом заключалось их главное отличие от многих подруг Анджелы.

Предметом разговора был… рынок ценных бумаг.

Блейз и Эмпресс всерьез занимались капиталовложениями. Дейзи была их партнером, однако в отличие от них не могла посвящать бизнесу с инвестициями все дни напролет, поскольку ее главной обязанностью было ведение юридических дел целого ряда компаний, принадлежавших семейству Брэддок-Блэков. Впечатленные откровениями Блейз и Эмпресс о секретах их успеха, Милли и Долли загорелись идеей создать собственную инвестиционную фирму.

А мать Кита, как ни странно, интересовали капиталовложения совсем другого рода: она покровительствовала десяти молодым музыкантам, подающим большие надежды. После свадьбы сына Бьянка направлялась прямиком в Милан, где в театре «Ла Скала», в «Итальянке в Алжире»[17], дебютировала одна из ее воспитанниц. Своим серебряным сопрано девушка приводила знатоков в неописуемый восторг.

Ну и, конечно, как всегда бывает в женской компании, вечер не обошелся без рассказов о детях. Младшее поколение Брэддок-Блэков становилось все более многочисленным.

— Должно быть, я тоже беременна, — робко призналась Дейзи, когда Анджела поведала, насколько лучше, себя чувствует сейчас, после того как ее, наконец, почти перестала мучить тошнота по утрам. Две женщины тут же начали сравнивать симптомы и ощущения, доставлявшие им беспокойство. Их разговор был теплым и доверительным — так обычно общаются лишь близкие подруги, у которых нет друг от друга секретов. А Дейзи и Анджела во всяком случае были ровесницами. Выяснилось, что однажды они в одно и то же время побывали в Ньюпорте. Это случилось в августе, когда Анджела пришла туда на своей «Акуле», чтобы участвовать в парусных гонках. Сближало их и многое другое. Обеих женщин не оставляла равнодушными судьба обездоленных: как Анджела, так и Дейзи активно участвовали в филантропических начинаниях.