Джеки Коллинз

Леди Босс

Трейси, Тиффани и Рори посвящается.

Женщины могут все!

ПРОЛОГ

Сентябрь 1985 года

– Убей ее, – раздался голос.

– Кого?

– Лаки Сантанджело, вот кого.

– Считайте, что дело сделано.

– Надеюсь.

– Не беспокойтесь. Леди уже покойница.

1

С самого начала стало ясно, что сочетание Лаки Сантанджело – Ленни Голден взрывоопасно. Оба упрямые, умные и чуточку сумасшедшие.

Ленни – долговязый блондин с глазами цвета морской волны. По-своему весьма привлекателен. Женщинам его внешность нравилась. В тридцать семь лет он наконец стал кинозвездой. Ленни представлял новое поколение комиков школы Эдди Мерфи и Чейви Чейза. Его фильмы, циничные и забавные, приносили хороший доход, а что еще надо в Голливуде.

Ленни был третьим мужем Лаки Сантанджело Ричмонд Станислопулос Голден, дочери скандально известного Джино Сантанджело. В свои тридцать с небольшим лет она славилась загадочной, экзотической красотой: грива непослушных кудрей цвета воронова крыла, черные глаза, таящие опасность, гладкая смуглая кожа, полные чувственные губы и стройная фигура. Лаки отличалась яростным стремлением к независимости и сильной волей. Никогда не шедшая на компромиссы, зато всегда готовая рискнуть.

Тем, кто видел их вместе, казалось, что они светятся. Они были женаты уже почти год и ждали годовщины свадьбы в сентябре со смешанным чувством восторга и удивления. Восторга потому, что очень любили друг друга. Удивления потому, что кто бы мог подумать, что их брак продлится так долго.

Сейчас Ленни в Лос-Анджелесе снимался в «Настоящем мужчине», фильме студии «Пантер». Фильм задумывался как пародия на голливудских суперзвезд – Иствуда, Сталлоне и Шварценеггера.

Хоть они и сняли дом в Малибу-Бич, пока Ленни был занят в фильме, Лаки предпочитала оставаться в Нью-Йорке, где она возглавляла компанию, занимающуюся морскими перевозками, доставшуюся ей от второго мужа, Димитрия Станислопулоса, с капиталом в миллиард долларов.

Кроме того, ей хотелось, чтобы ее сын от Димитрия Роберто, шести с половиной лет, обучался в Англии, и, когда она находилась в Нью-Йорке, ей казалось, что она ближе к его английской школе.

По выходным она навещала или Бобби в Лондоне, или Ленни в Лос-Анджелесе. «Вся моя жизнь – один длинный перелет», – печально жаловалась она друзьям. Но все знали, насколько энергична Лаки, и были уверены, что сидеть около Ленни и изображать жену кинозвезды ей было бы скучно. Так что брак их был с одной стороны возвышенным, с другой – страстным.

Фильм «Настоящий мужчина» доставлял Ленни одни неприятности. Каждый вечер он звонил Лаки и жаловался. Она терпеливо выслушивала его причитания по поводу того, что режиссер – полный ублюдок, продюсер – старый недоумок, его партнерша спит с режиссером, а студией «Пантер» заправляют жадные взяточники и подонки. Ему все обрыдло.

Лаки слушала, улыбаясь про себя. В настоящий момент она пыталась заключить сделку и в случае удачи навсегда освободить его от необходимости подчиняться продюсеру, которого Ленни не уважал, режиссеру, которого презирал, и студии, где у руля стояли люди, с кем ему никогда больше не хотелось иметь дело, хотя он и заключил с ними контракт на три года, вопреки совету Лаки.

– Я уже готов все бросить, – причитал он в сотый раз.

– Не делай этого, – попыталась она успокоить его.

– Да не могу я работать с этими задницами, – простонал он.

– Эти задницы могут потребовать с тебя целое состояние за нарушение контракта и не дадут возможности пристроиться где-нибудь еще, – добавила она резонно.

– А пошли они, – ответил он небрежно.

– Не делай ничего до моего приезда, – предупредила Лаки. – Обещай, что не будешь.

– Когда это случится, черт побери? Я уже начинаю чувствовать себя девственником.

Она хмыкнула.

– Гм… и не знала, что у тебя такая хорошая память.

– Поторопись, Лаки. Я соскучился.

– Может, приеду раньше, чем ты думаешь, – сказала она таинственно.

– Уверен, ты сразу меня узнаешь, – заметил он сухо. – Я всегда в полной боевой готовности.

– Очень смешно. – Улыбаясь, она положила трубку.

Ленни будет потрясен и обрадован, когда узнает, какой сюрприз Лаки ему приготовила. И в тот момент она собиралась находиться рядом с ним, чтобы насладиться произведенным впечатлением.

После разговора с Лаки Ленни долго не находил себе места. Он женат на самой восхитительной женщине в мире, но, черт побери, что он от этого имел? Почему она не могла сказать: «Ленни, если у тебя сложности, я сейчас приеду». Почему не может она забыть обо всем и быть рядом с ним?

Лаки Сантанджело. Великолепная до умопомрачения. Сильная. Знающая, чего хочет. Страшно богатая. И чересчур независимая.

Лаки Сантанджело. Его жена.

Иногда ему казалось, что все это сон – их брак, его карьера. Еще шесть лет назад он был обычным комиком в вечных поисках шутки, заработка, готовым на все.

Ленни Голден, сын сварливого старого Джека Голдена, комика-эксцентрика из Вегаса, и неудержимой Алисы, или Тростинки Алисы, как ее называли, когда она была стриптизеркой в Лас-Вегасе, работавшей по принципу «еще чуть-чуть и все увидишь». Он сбежал в Нью-Йорк в семнадцать лет и добился успеха самостоятельно, без помощи родителей.

Отец давно отошел в мир иной, но Алиса все еще обреталась в этом. Шестидесяти пяти лет от роду, резвая, как пергидрольная старлетка, она застряла на каком-то повороте жизни. Алиса Голден никак не хотела смириться со своим возрастом, и единственной причиной, по которой она признавала Ленни своим сыном, была его известность. «Я вышла замуж ребенком, – сообщала она любому, кто соглашался слушать, хлопая накладными ресницами и кривя чересчур ярко накрашенные губы в похотливой ухмылке. – Родила Ленни, когда мне было двенадцать».

Ленни купил ей маленький домик в Шерман-Окс. Она не пришла в восторг от того, что ее туда выслали, но что можно было поделать? Алиса Голден все еще мечтала, что когда-нибудь сама станет звездой и тогда им покажет.

– Вам пора на съемочную площадку, мистер Голден, – сказала Кристи, второй помощник режиссера, появляясь в дверях его трейлера.

Кристи – натуральная блондинка из Калифорнии, отличавшаяся серьезным выражением лица и ультрадлинными ногами в заплатанных джинсах. Насчет натуральной блондинки Ленни знал от Джоя Фирелло, своего приятеля и партнера по «Настоящему мужчине», которому это было известно из первоисточника. Когда дело касалось женщин, Джой славился двумя вещами: большой болтливостью и большим членом, который он любовно величал Джой Старший.

Ленни же, с тех пор как в его жизнь вошла Лаки, даже не смотрел в сторону женщин и посему не мог оценить информацию Джоя относительно сексуальных наклонностей всех дам на съемочной площадке.

– Да ты просто ревнуешь, приятель, – засмеялся Джой, когда тот отказался слушать. – Простой в этом деле – гиблая штука.

Ленни только покачал головой и посмотрел на Джоя с выражением: «Когда же ты вырастешь?». Было время, и он не пропускал ни одной юбки. Жил по принципу «абы дышала». Многие годы он использовал любую возможность, но длительных связей старался избегать.

У Ленни было несколько женщин, оставивших заметный след в его жизни. Среди них – Иден Антонио.

«Ах, Иден, Иден», – подумал он с грустью. Она была нечто особенное, прошла огонь, воду и медные трубы.

Бедняжка Иден. Несмотря на все свои амбиции, она оказалась в постели жестокого гангстера, использовавшего ее в нескольких порнофильмах. Вряд ли она мечтала о таком будущем.

Еще Олимпия. Он женился на этой пухленькой, избалованной наследнице судовладельца только из жалости. К сожалению, Ленни не смог заставить жену отказаться от пагубных излишеств, в конечном итоге приведших ее к гибели. Она и рок-звезда Флэш умерли от слишком большой дозы наркотиков в грязном отеле в Нью-Йорке, а Ленни снова стал свободным.

Теперь у него есть Лаки, но жизнь все равно остается хреновой.

Схватив пачку сигарет со стола, он сказал:

– Ладно, Кристи. Иду.

Девушка благодарно кивнула все с тем же серьезным выражением лица. Работать в этом фильме было трудновато, и она научилась ценить любое проявление доброты.

На съемочной площадке Джой Фирелло ругался со старожилом студии режиссером Злючкой Фрипортом по поводу следующей сцены. Неряшливо одетый Злючка постоянно жевал табак, сплевывая где ему заблагорассудится. Как обычно, он пребывал в полупьяном состоянии.

Мариса Берч, партнерша Ленни и по совместительству любовница продюсера, стояла, прислонившись к стенке, и лениво обкусывала заусеницы. Внешность она имела необыкновенную: шести футов ростом, с жесткими волосами серебристого цвета и пугающе огромным силиконовым бюстом, подарком бывшего мужа, считавшего, что ее собственный слишком мал. Актрисой Мариса была бездарной, и, с точки зрения Ленни, в большей степени именно из-за нее фильм получался отвратительным.

«Настоящий мужчина», думал он угрюмо, – комедия, обреченная на провал, несмотря на его участие. Другие фильмы Ленни дали прекрасные сборы. Теперь же он увяз в этом дерьме и вынужден ждать катастрофы, не имея возможности что-либо изменить. Честно говоря, его ослепила астрономическая сумма, предложенная Микки Столли, главой студии «Пантер». И как последний жадный придурок, он заключил контракт еще на три картины.

– Не делай этого, – предупреждала его Лаки. – Адвокаты только-только вытащили тебя из старого контракта, а ты снова себя связываешь. Пора бы уже начать соображать. Говорю тебе, сохрани свободу выбора – так куда интереснее.

Уж кто-кто, а его жена любила, чтобы было интересно. Но он не мог устоять перед огромными бабками. Тем более что они хоть сколько-нибудь приближали его к недостижимому богатству жены.

Конечно, Ленни понимал, что надо было послушаться Лаки, обладающую врожденным чутьем клана Сантанджело, просчитывающую на несколько ходов вперед. Ее отец Джино начинал с нуля. Старик обладал собственным стилем, и Ленни прекрасно к нему относился. Но, черт побери, большие бабки – это большие бабки, а ему никогда не хотелось ходить в бедных родственниках.

К счастью, сейчас все вернулись на студию и работали в павильоне. Неделей раньше съемочная группа выезжала на натуру, в горы Санта-Моника, – вспоминать противно. А впереди ждали снова натурные съемки в течение пяти недель в Акапулько.

Вздохнув, он вышел на поле брани.

Мариса надула пухлые губки и послала ему воздушный поцелуй. Она клеилась к нему с первой их встречи. Ленни не проявил никакого интереса. Даже если бы у него не было Лаки, силикон никогда не возбуждал его.

– Привет, Ленни-душка, – пропела она, направив на него торчащие соски.

«Черт! – подумал он. – Еще один увлекательный день на студии».


Лаки быстро вышла из высокого здания из хромированной стали и стекла на Парк-авеню, еще носившего имя Станислопулоса. Ей не хотелось ничего менять. Когда-нибудь все перейдет ее сыну Роберто и внучке Димитрия Бриджит, так что пусть имя остается.

Лаки очень привязалась к Бриджит. Шестнадцатилетняя девушка так напоминала свою мать Олимпию, когда та была в этом же возрасте. Лаки и Олимпия дружили в юности. Но это было так давно и столько всего произошло с тех далеких лет их буйной молодости, когда они вместе учились в школе в Швейцарии, откуда их вместе же и выгнали.

Преждевременная смерть Олимпии была бессмысленной и трагичной, но именно она освободила Ленни от тяжкого груза пожизненной ответственности.

Иногда Лаки испытывала чувство вины из-за того, что все так удачно сложилось. Но какого черта – жизнь есть жизнь. Ее собственная тоже не была сплошным пикником. В пять лет она обнаружила тело матери, плавающее в бассейне за домом. Затем, много лет спустя, Марко, ее первую любовь, застрелили на автостоянке у отеля «Маджириано». Вскоре после этого убили Дарио, ее брата. Три трагических убийства.

Но Лаки отомстила. В конце концов, она Сантанджело. Недаром лозунг семьи – “Не пытайся надуть Сантанджело”.

Выйдя из здания, она сразу заметила Боджи, томящегося у темно-зеленого «мерседеса». Увидев свою хозяйку, решительно направляющуюся к нему, он выпрямился и быстро открыл дверцу машины.

Боджи – ее шофер, телохранитель и друг. Он работал у Лаки много лет, и его преданность была вне сомнений. Высокий, тощий и длинноволосый, он обладал редкой способностью всегда оказываться там, где был больше всего нужен. Боджи знал Лаки практически лучше всех.

– В аэропорт, – сказала она, садясь рядом с ним.

– Мы торопимся? – спросил он.

Черные глаза Лаки весело блеснули.

– Мы всегда торопимся, – ответила она. – Разве это не главное в жизни?