Лина Мур - Леди Чудо

Радуясь такому решению, сбегаю по лестнице, направляясь в помещение для служащих. Открываю свой шкафчик и замечаю конверт. Раскрываю его и, на удивление, нахожу сумму больше, чем было вчера. В два раза. Почему? Хмурюсь, переодеваясь в свою одежду, выхожу и ищу Джефферсона. Он разговаривает с Кэрол на кухне.

– Джефферсон, я могу с вами поговорить? – Тихо зову его, показывая на дверь. Кивает, а я избегаю всех взглядов, кажется, что все всё знают, и сейчас перемывают мне косточки. но это глупости, мои опасения и фантазии.

– Джефферсон, произошла какая-то ошибка. Здесь намного больше и день ещё не окончился, – показываю конверт.

– Энджел, никакой ошибки. Твоё жалование удвоено, потому что ты няня, а не обычная прислуга. А это оплачивается иначе, и приказано оплачивать день в обеденное время тебе, – поясняет он.

– Но…

– Энджел! Быстрее, только тебя ждут! – Кричит от двери Айзек.

– Ладно, но…

– Иди, не заставляй его передумать, – Джефферсон подталкивает меня к брату.

Вздыхаю, и ничего не остаётся, как идти к выходу, натягивая ещё мокрую шапку.

– Что происходит, Энджел? – Тихо спрашивает брат, пока мы идём к машине.

– Покупать ёлку едем, насколько я знаю, – так же отвечаю я.

– Ёлку? Он что, перепил?

– Айзек, – с укором бросая на него взгляд, сажусь в машину, где на заднем сиденье уже расположилась счастливая Венди, а впереди лорд Марлоу-младший.

– Ты слышала? Классно! Я же говорила, что получаю всё, – гордо заявляет Венди.

– Конечно, я даже не сомневалась в этом, – улыбаясь, произношу я.

– А мы покатаемся ещё на каруселях, дядя Артур?

– Только ёлка, – отрезает мужчина, когда мы выезжаем за пределы замка.

Девочка поворачивается ко мне, а я ей подмигиваю, склоняясь к ней.

– Мы вместе его уговорим. Кто попадает в атмосферу волшебства, уже не выйдет оттуда тем, кем был раньше, – шепчу я.

– Дядя тоже попал, да? – Отвечает она мне шёпотом.

– Нет, он попал под твоё обаяние и желание выполнять все твои мечты от сильной любви. Но это тоже волшебство, которым обладаешь ты.

Глаза ребёнка загораются, и она довольно улыбается. Как же мало ей надо, лишь уверения в том, что она нужна, и её любят.

Мы доезжаем до шумящего города в тишине, Венди хватает меня за руку, когда мы выходим. Лорд Марлоу бросает Айзеку, чтобы он был здесь, ни шагу с места.

– А что это за домики? – Спрашивает Венди, указывая на площадь.

– Палатки, где будут раздаваться угощения вечером, – говорю я.

– Да? Я тоже хочу! Дядя Артур, мы приедем вечером сюда? – Венди оборачивается к мужчине, поджавшему губы. Ему явно не нравится идти среди людей, да и, вообще, это место ему не нравится.

– Лучше завтра, здесь будут песни и танцы, а сегодня первый вечер. Только взрослые придут, чтобы всё проверить, – отвечаю я за него.

– Так всегда? – Подаёт голос лорд Марлоу.

– Да, каждый год за несколько дней до Рождества устаиваются концерты, сценки, песни, и проходят вечерние развлечения с угощениями, горячим глинтвейном и другими ароматными напитками для взрослых.

– Вон! Я же говорила, что здесь есть карусели, а ты мне не верил, – указывает пальцем Венди на ярмарку.

– Уже, верю, – бурчит мужчина.

– Пошли искать ёлку, – предлагаю я Венди.

– Я её узнаю, точно, узнаю, – заверяет она меня, и, отпуская руку, идёт впереди. Улыбаюсь, наблюдая, как она трогает каждую, спрашивает её, она ли это.

– Какой аромат, не правда ли? – Спрашиваю я лорда Марлоу.

– Да, аромат крайне неприятный, – кривится он.

– Это смола, но вы привыкните, а ещё иголки опадают, но почувствуйте другое, – говорю я, поворачиваясь к нему лицом, иду спиной.

– Праздник, аромат праздника, Артур, он невероятен, – раскидываю руки, кружась вокруг себя, и быстрее иду к Венди, кричащей, что нашла ту самую.

– Она слишком большая, – произносит за нашими спинами Артур.

– Но я хочу именно её! – Упрямо заявляет Венди.

– Она слишком большая, – и её дяде упрямства не занимать.

Поворачиваясь к нему, сложившему по обыкновению руки за спиной, склоняя голову, с надеждой смотрю на него. Вздыхает и отрицательно качает головой. Без слов отрицая мою просьбу.

– Я хочу её! Энджел, скажи ему, скажи, что когда любят, то выполняют все мечты. Ты же сказала, что он любит меня, а он не любит меня. Он не хочет эту ёлку, а я хочу, – хнычет Венди.

– Лорд Марлоу, – тихо произношу я.

– Она огромная, Анжелина. Очень большая и… чёрт, нет, – на тон ниже отвечает он.

– Переступите через себя хотя бы раз. Всего на несколько дней, а потом можете забыть. Сожжёте, выбросите, распилите, да хоть что. Но хотя бы на тройку дней, лорд Марлоу. Уступите, – уже шепчу я.

– Господи, не ной, Венди. Хорошо, только убирать за ней будешь сама, – сдаётся он.

– Ура!

– Спасибо, – одними губами говорю я. – Будьте здесь, я узнаю всё и вернусь.

Нет, я не буду ждать, когда они мне ответят. Пусть учится Артур общаться ребёнком, пришло его время узнать, насколько ему достался чудесный ангел. Быстро скрываясь за ёлками, хихикаю себе под нос, желая взлететь от счастья.

У нас есть ёлка! Праздник всё же будет иметь место в замке. Мои мечты сбываются раз за разом. Настал мой час, судьба распахнула свои объятия, одаривая меня жизненно необходимыми подарками. Это ли не сказка?

Артур

Рождество. Слишком много люди хотят от этого слова. Слишком много надежд возлагают на него. Всё пустое. Жизнь никогда не услышит их мольбы и желания, она будет делать всё наоборот, доказывая вновь и вновь, как глупы они.

Стоя между этими отвратительно пахнущими ёлками, меня передёргивает от этого места. А она… чёрт, она улыбается, радуется, словно что-то невероятное происходит. Смотрю в эти умоляющие аметисты и не могу…

« – Нет, Артур, нет, я сказала. Твой отец слишком любил Рождество, и оно увлекло его больше, чем мы. Где он сейчас? Катается на лыжах с Энтони, а тебя оставил со мной. Я слишком молода, чтобы сидеть дома. Нет, никаких ёлок. Никогда, – крик матери проносится в голове».

– Переступите через себя, хотя бы раз. Всего на несколько дней, а потом можете забыть. Сожжёте, выбросите, распилите, да хоть что. Но хотя бы на тройку дней, лорд Марлоу. Уступите, – и вновь её голос обрывает воспоминания, возвращая меня в шумный городок.

Если бы она знала, что это нарушение всего, построенного мной за эти годы. Она. Анжелина. Энджел. В ней переизбыток радости, это ненормально, но… не должен.

– Господи, не ной, Венди, – ненавижу, когда дети плачут, не люблю я их. – Хорошо, только убирать за ней будешь сама.

А я и пальцем его не трону, это вонючее дерево. Рождество – это тёмное время, для меня тёмное. Ненавистное.

– Ура! – Визжит ребёнок, а я кривлюсь, словно железом по стеклу провели.

– Спасибо, – губы Анжелины двигаются, а глаза, эти ясные голубые глаза загораются и переливаются драгоценными камнями. Не гляди в них, уже посмотрел и чуть не усугубил положение.

Нет! Что она делает?

– Анжелина! – Повышаю я голос, замечая только бордовый шарф, мелькнувший среди ёлок. – Мисс Эллингтон!

Она что, только сделала? Она бросила меня в этом месте с этим ребёнком? Чёртова женщина! Зачем согласился?

– Дядя Артур, пойдём на карусели, – за рукав пальто меня тянет Венди, но вырываю свою руку, пряча их за спиной. Не люблю, когда меня трогают.

– Нет. Будем ждать твою няню, – отрезаю я.

– Но, дядя Артур, пожалуйста. Там есть сладкая вата…

– Лишние проблемы для твоих зубов, – обрываю её, вскипая от праведного гнева.

Господи, да я готов сейчас задушить эту женщину. Задушить и увидеть слёзы, они такие красивые. Извращенец. Но они действительно, как кристаллы на белоснежной коже. Не садист я, но устоять перед её слезами так сложно. Они сказочные. Нет, чёрт, нет я не больной человек, играющий в мир запретной страсти. Мне всего лишь нравятся её слёзы, только её. Они имеют какую-то силу, умеющую останавливать меня. Не надо было с ней, вообще, говорить… держаться, как обычно, подальше от прислуги. Красивый Энтони. Конечно, что ещё могла она сказать, взглянув на брата, и заставить меня ответить ей…

– Дядя Артур, – снова тянет меня за рукав пальто Венди.

– Что, дядя Артур? Ты хотела ёлку, мы здесь. Что ещё ты хочешь? – Раздражённо срываюсь на ней.

– Сказать спасибо, – в глазах, таких похожих на Энтони, собираются слёзы. Молодец, Артур, довёл до слёз ещё одну женщину. Но именно от этой ничего не происходит, одно раздражение.

– Не за что. Холодно очень, – пытаюсь найти правдоподобное объяснение, и Венди кивает.

– Энджел мне нравится, дядя Артур. Давай, её оставим?

– Оставим? Она не вещь, чтобы её оставлять.

Да, я бы не против оставить…

Хватит уже, да, она миленькая, но надо забыть. Я мужчина, обычный мужчина, не ограничивающий себя до последнего времени в плотских наслаждениях. Надо сказать, чтобы выдали ей другую форму или пусть ходит так, как обычно. А то балахоны скрывают такую талию… так, прекращай, ты с ребёнком, который скоро станет твоим. И в Анжелине нет ни капли сексуальности, как в Хелен. Она скорее похожа на большого ребёнка. А вот Хелен красива, элегантна и имеет любимую мной холодную сексуальность.

Вздыхаю, опуская взгляд на Венди, увлечённо рассматривающую каких-то гномов внизу. И как мне её полюбить? Я не хочу даже своих детей, а здесь чужой. Брата. Ненужная никому из нас. Средство в достижении целей. Мир не такой прекрасный, каким видит его она. Анжелина. Наивная. Двадцать пять, так почему столько глупостей в её голове? Жила в Нью-Йорке – городе пороков, она из стали?

– Энджел! – От визга моя голова сейчас взорвётся. Но имя, что произносит Венди, буквально встряхивает меня. Ну теперь держись, мисс «подари любовь всему миру».

– Вы бросили меня, – зло произношу я, смотря в радостные глаза, и взгляд переходит на приоткрытый рот, из которого вырывается пар от быстрого дыхания.

– Ненадолго и я не бросила, а оставила с милым ангелом, – улыбается она. Меня раздражает, она всегда улыбается. Постоянно, словно другого не умеет. Ну ещё и плакать.

– Всё? Что надо сделать? Где оплатить? – Не могу оторваться от её губ. Не надо было пить за обедом, коньяк губителен для меня, испытывающего сильное желание к обладанию женщины.

– Я уже всё оплатила, ёлку доставят завтра утром. И я обещала Венди, что она попробует сладкую вату и покатается на каруселях. Не заставляйте меня обманывать её.

– Оплатили? – От её слов я чуть не поперхнулся. Прищуриваюсь, встречаясь с её открытым взглядом. Лёгкий румянец появляется на щеках.

– Да, всё оплатила, – кивает Анжелина. – Пойдём на карусели, Венди.

Так, что-то не так. Определённо эта женщина имеет какой-то мотив. Не будет нормальный человек платить из своего кармана, тем более испытывая финансовые затруднения.

Пока я думаю об этом, Анжелина уже ведёт Венди к каруселям. Я давал своё согласие? Уволить бы её к чёртовой матери и проблем никаких не будет. Но приходится признать, что только с ней этот ребёнок не визжит, не орёт, и недостаёт меня. Да и ещё мама не вовремя оставила меня. Она бы приструнила эту девочку. И всё же эта Анжелина снова и снова делает всё так, как хочет. Я ей плачу. Я приказываю, а она… задушить бы её.

Не надо, Артур, держи себя в руках. Окунуть её бы в снег ещё раз, ощутить тонкое тело под руками и… больной озабоченный придурок. Почему превратился в подростка, как вернулся сюда? Это место отвратительное, ведь я мужчина, состоявшийся, умеющий контролировать себя, и никогда не трясущийся от одних фантазий. Чётко и так, как хочу я. Никаких интриг, слухов, и чего-то порочащего моё имя, не было и не будет. А здесь… проклятое место, с детства ненавижу его. Как будто оно забирает всю мою уверенность, весь мой характер, борется со мной, как Энтони раньше, пытаясь вовлечь в развлечения с девушками и праздник. Я не он. Я его противоположность и не изменится это. Я никогда не стану им. Никогда и ни за что в своей жизни.

– Мы будем здесь, у тебя два круга, – подхожу к Анжелине, машущей полной радости Венди, сидящей на обшарпанном коне.

– Может быть, хватит? – И всё же вырывается недовольство. Оборачивается, являя мне изумление.

– Хватит, что? – Уточняет она.

– Хватит делать то, что я запрещаю.

– А что я сделала?

– Карусель. Ёлка…

– На ёлку вы сами согласились.

– Вы вынудили меня.

– Нет, вы сами этого захотели.

– Ни черта подобного.

– Почему вы злитесь, Артур? – Распахнутые глаза утягивают меня.

Потому что дотронуться не могу. Потому что мне жарко. Мне неудобно. Мне всё это претит. Ты… чёрт, ты заводишь меня. Необходимо держаться… снесу к чертям это место. Сожгу, и не будет у него больше власти. Отдам любые деньги, но уничтожу его.