– Не соизволите ли объясниться, мисс Эллингтон? – Вот теперь я подскакиваю на месте, издав испуганный вздох. Оборачиваюсь, и вновь темнота, улицы заполнены людьми, но нет того самого, кому принадлежит голос. Боже, что со мной?

Бегая глазами по пространству, медленно иду обратно, вглядываюсь в каждый уголок и замираю, когда вижу силуэт, прислонённый к дереву. Он отталкивается от него. Задерживаю дыхание. Луч света падает на тёмные волосы, обрамляющие суровое лицо, вновь чёрное одеяние и руки, сложенные за спиной.

Не могу найти что ответить. Ошеломлена, не знаю, как оправдаться, да и что мне делать. Моргаю и смотрю в глаза Артура, подходящего ко мне ближе.

– Вы… лорд Марлоу… это вы, – словно сама себя заверяю неожиданным и таким желанным появлением этого человека.

– Предполагаю, что вы ждали иного человека? – Уголок губ приподнимается в ехидной усмешке.

– Я…

– Так теперь расскажите и мне, мисс Эллингтон, с каких пор вы можете уйти без разрешения вашего работодателя? – Перебивает меня. Сглатываю от нервной дрожи, прошедшей по позвоночнику.

– У нас с вами не было контракта, и Джефферсон обещал предупредить вас об этом завтра. Я…я решила, что эта работа не для меня. Простите меня за причинённые вам неудобства, – заикаясь, желая провалиться сквозь землю, произношу я, опустив взгляд. Тереблю перчатку в кармане и ощущаю его томный аромат. Свежий и холодный, обжигающий и дурманящий.

– И вы не удосужились сказать об этом мне сами. Что ж, понятно, – терпеть эту злость в его тембре невозможно, хочется рассказать честно, но зачем это ему. Моя любовь – моя проблема, и хоть она ещё юная, слабая, но есть. И давать ей силы я не имею права.

– Желаю вам всего доброго, мисс Эллингтон, – скрип снега под его ногами. Вскидываю голову, наблюдая, как развиваются его волосы на ветру и спину, удаляющуюся от меня. Доли секунды, а я как будто отмираю, понимая, что Артур здесь. Он был и там на площади, он был реален, а не моя фантазия. Он видел меня, и я видела его. Господи…

– Почему вы здесь? – Подаю голос, заставляя тем самым мужчину остановиться и обернуться.

– Разве это запрещено? – Удивлённо изгибает он брови.

– Нет, но…

– Вот вам и ответ, мисс Эллингтон. Возможно, мне захотелось выпить глинтвейна и вновь ощутить магию. Но, видимо, сегодня не мой день, – словно сам над собой насмехается, а мне неприятно. Неприятно не потому, что он говорит в манере пренебрежения, потому что он хотел вернуться сюда, а я… имею ли я право? Даже фантазировать не могу, это кощунственно по отношению к самому чувству.

– Простите меня, что без вашего одобрения уволилась. Я вернулась домой, чтобы быть ближе к своей семье, а из-за работы не вижу их, – зачем-то объясняю я.

– Я вас понимаю, мисс Эллингтон. Прекрасно понимаю и уважаю ваше решение. Вы сделали много, столько же бросили на полпути. Притащили ёлку, которую я терпеть не могу, заставили ребёнка поверить в сказки, а завтра она проснётся и снова встретится с суровой реальностью. Это жизнь, которую она должна узнать. Вы прекрасный учитель.

– Нет, вы неправы, я… не так же я хотела, чтобы всё было, – мотаю головой, ужасаясь, отчего же он думает про меня так плохо.

– А как вы хотели, чтобы всё было? Вы взяли на себя непосильную ношу, когда сами не готовы к ней. И поверьте, мисс Эллингтон, я вас ни в чём не виню. Вы в том возрасте, когда сами уже готовы думать о детях и будущем. У вас есть жених, который требует от вас внимания, и, скорее всего, он возмущён вашим долгим отсутствием. Вы хорошо смотрелись вместе на сцене. Желаю вам исполнения вашей мечты, – сухо отвечает он и кивком головы обозначает, что разговор окончен. А я с каждой секундой разрываюсь от настоящих желаний внутри.

– Джек не мой жених, лорд Марлоу, вы ошиблись, – слишком громко произношу я, не давая ему уйти. Осматриваюсь по сторонам, боясь, что люди заметят, прислушаются к нашему разговору. Узнают его, заберутся в моё сердце и разорвут своими разговорами. Но, слава богу, слишком весело на площади, чтобы они обращали внимание на двух людей, стоящих далеко друг от друга и в то же время так близко.

Зачем же держу, если разумом понимаю: не для меня? Возможно, эгоистичность, которая есть во мне. Возможно, быстро бьющееся сердце. Не знаю, но хочу хотя бы ещё пару минут оставить для себя его голос, манеры и холод тёмных глаз.

– Это меня должно волновать? – Усмехается он, заставляя ощутить себя полной дурой.

– Нет, – качая головой, разворачиваюсь и медленно иду, проклиная себя за свои мысли.

– Почему тогда вы позволяете ему такое поведение? – Раздаётся вопрос. И должна уйти, должна, а разворачиваюсь, грустно улыбаясь и двигаясь совершенно в другую сторону. К нему.

– Джек друг моего детства, моя первая влюблённость и просто хороший парень. Мы знаем друг друга всю жизнь, наши родители видят нас парой с пелёнок до сих пор. Наверное, я хотела бы этого… девять или десять лет назад, но не сейчас, – дохожу до Артура, ловя заинтересованный взгляд.

– Почему? – Спрашивает он.

– Сегодня я поняла, что всё осталось в прошлом. Все чувства, которые могли бы перерасти в нечто большее. Всё, буквально всё, даже понимание друг друга. Он не видит смысла в моём образовании, не видит смысла ни в одном из моих действий. Он никогда не сможет принять меня такой, какая я есть. А жить иначе, подстраиваясь под кого-то, тая в себе собственные мечты, не умею. Наверное, это мой порок, такая противная черта характера, с которой никому не ужиться. Он реалист, а я мечтатель, – с улыбкой отвечаю я.

– Он хочет, чтобы вы были привязаны к нему и зависели только от него. Выделяли его среди других и дарили себя только ему. Этого будет желать любой влюблённый мужчина. Но тоже эгоистично не давать женщине двигаться самой, – замечает он.

– Наверное, я не знаю. Правда, не знаю, как ведут себя пары в отношениях, у меня их не было, – пожимаю плечами, нервно хохотнув.

– Понятно, – отводит взгляд за мою спину, а я впитываю в себя его холодную красоту.

– У вас есть свободное время? – Произношу я.

– Есть, – впивается в мои глаза, не могу… просто не могу отпустить. Хотя бы ещё немного, чуть-чуть поговорить с ним и запомнить навсегда.

– Хотите я вам кое-что покажу? – Интересуюсь я.

– Хочу, – кивает он.

– Только придётся идти пешком примерно тридцать минут, – предупреждаю я.

– Я пришёл сюда пешком, меня это не пугает.

– Хорошо, тогда пойдёмте, – огибая его, двигаюсь по дороге.

– А ваши родители не будут волноваться? – Догоняет меня.

– Мне двадцать пять, лорд Марлоу, – смеясь, бросаю на него быстрый взгляд. Не отвечает, а идёт рядом, смотря себе под ноги.

Боже, не гневись, я знаю, насколько это плохо. Знаю все до единого порока моей души, но, если бы было возможно иначе, я бы поступила. И ничего плохого нет в том, чтобы немного помочь ему понять своего отца. Хотя бы в последний раз, чтобы знать, быть уверенной – будет счастлив, любим и укрыт теплом.

– Вы не пригласили меня, – после долго молчания и больше половины пути произносит Артур.

– Куда? – Удивляюсь я.

– На праздник. Вы взяли Роджера и Венди, а меня не пригласили, – поясняет он, всё так же смотря себе под ноги.

– Простите, не думала, что вам будет это интересно. Хотелось немного порадовать вашего отца, и развлечь Венди, – смеётся от моих слов, тихо, практически неуловимо и с горечью.

– Я не хотела вас обидеть, – искренне говорю я.

– Привык, так было всю мою жизнь. Никто не думал обо мне, никуда не звал, везде был лишним. И это не новость, даже не обидно, нисколько, Анжелина, – передёргивает плечами, а меня это задевает. Не верю, не могу верить ему и этой холодности в его словах.

– Вы не лишний, Артур. Признаюсь, я о вас не подумала, но из-за себя, никак не из-за вас. Наверное, неправильно так говорить, но мне хотелось уехать оттуда поскорее… вот мы и пришли, – обрываю себя на этой речи, что отдаётся в нём ещё большим отчуждением.

– Эм, – он останавливается, недоумённо бросая на меня взгляд. – Вы притащили меня к маяку?

– Верно, пойдёмте, – киваю я, подходя к выступу и спускаясь вниз по заснеженной лестнице.

– Вы шею сломаете, Анжелина! А ну стоять! – Кричит он.

– Поверьте, я это практикую слишком долго, чтобы что-то сломать, – смеясь, уже спускаюсь вниз и ожидаю его.

Оглядывается и осторожно спускается, едва не поскользнувшись, подлетаю, обхватывая мужчину за талию. Разрядом бьёт по сердцу, и задерживаю дыхание, а он наоборот, слишком густо выпускает горячий пар изо рта. Быстро отпускаю его, делая вид, что ничего не происходит. Не уловила его аромат одеколона, приправленный корицей. Я сейчас не для себя это делаю, а для него. Никак иначе, не думать.

Подхожу к двери, запертой на праздники, опускаюсь к камням и поднимаю каждый, пока не нахожу ключ.

– И как часто вы вламываетесь на маяки? – Спрашивает Артур, пока я отпираю дверь.

– Очень часто, особенно на этот. Мы бегали сюда детьми, а потом уже подростками. Да и я любила бывать здесь в тишине и слушать шум моря, смотреть вокруг и мечтать, – улыбаясь, вхожу в тёмное пространство.

– Он действующий. Вас ни разу не поймали? – Поднимаюсь по лестнице, а он идёт за мной.

– Было несколько раз, но это не помешало нам продолжать вылазки, – смеясь, тяну на себя дверь, и морозный воздух вновь покалывает щёки, когда мы оказываемся на смотровой площадке.

– А теперь то, ради чего мы пришли сюда, – произношу я, подходя к перилам и указывая на местность. Внутри меня колышутся чувства, видя запорошённые снегом дома, переливающиеся разноцветными огнями. Мой взгляд останавливается на месте моих грёз, и так ярко возвращаются воспоминания, что сердце бьётся быстрее.

– Хм, на что смотреть-то? – Поворачиваюсь к Артуру, приподнявшему брови, и даже не разглядевшего этой сказки.

– На замок. Ну же. Неужели, вы не видите его? Посмотрите, насколько он невероятно прекрасен отсюда. Эти пики башен в снегу, фасад, даже отсюда чувствуется его великолепие. Боже, не могла насмотреться на него всю жизнь, мечтала, как станцую там или просто вдохну аромат прошлых веков. И это у меня получилось, правда, не станцевать, но увериться в том, что он жив. Изнутри жив и хочет продолжать это делать. Ведь это невообразимо. Вы только представьте, Артур, когда-то сюда могли добраться только на каретах и здесь была сама Королева, устраивались приёмы и пышные свадьбы. В нём происходила история стольких судеб, он хранит такое количество тайн. Вот бы он мог разговаривать, – смеюсь, полностью поглощённая, своим восприятием.

– Он вас попросил это сделать, да? Привести меня сюда и дать послушать ваши речи о том, как жизнь прекрасна? – Сухо подаёт голос Артур.

– Кто? – Улыбку стирает с моего лица, и я оборачиваюсь к нему.

– Роджер. После того как узнал, что я выставляю его на торги. Он воспользовался вашей наивностью и заставил это сделать. Но увы, Анжелина, на моё решение это не повлияет, – сурово отвечает он.

– Ничего подобного, – быстро мотаю головой, делая шаг к нему. – Он не говорил и тем более не заставлял меня это делать. Это я, если хотите винить кого-то, то вините меня, но не его. Простите.

– Вы просто не поняли, как он это сделал. Он действует всегда чужими руками, – медленно произносит он, подходя к перилам, – всю мою жизнь так. За него всегда всё делала мать. Покупала мне подарок на день рождения, когда он даже о нём и не помнил. Но я знал, что он ни черта не участвовал в нашей жизни. Изредка, когда Энтони был болен или занят, не имея возможности развлекать его, как мартышка.

– Это не моё дело, и вы можете не слушать меня, но, мне кажется, что вы неправы. Вы знаете только одну сторону медали, а как же вторая? Простите меня, Артур, но я не понимаю. Конечно, ваши отношения очень сложные, но их сложность заключается только в непонимании друг друга и нежелании это делать. Вы вольны думать, как хотите, это ваше восприятие, и никто не имеет права заставлять вас изменить его, – тихо произношу я, подходя к нему и вставая рядом.

– У вас есть семья, Анжелина, а у меня была только мать. Всем этим, собой, я обязан только ей. Она с детства учила меня быть взрослым и решать проблемы самому. А его не было. Я желал смерти брату, и вот оно исполнилось. Но думаете это принесло мне радость? Нет. Я любил брата, несколько завидовал тому, как легко ему даётся общение со всеми и его раскрепощённости, но мы разные. И именно я получил первым извещение о его смерти. Я прилетел сюда и увидел весь этот ужас, кем он стал на земле. Я заплатил всем, некоторых отправил в другие страны, только бы никто не обмолвился словом, что он сотворил. И я корил себя в тот момент о своих детских желаниях. Во всём виноват Роджер, если бы не он, то Энтони не умер бы.

– Примите мои искренние соболезнования, Артур, – смахиваю слезу, выкатившуюся из глаз, и ещё глубже проникаюсь этим человеком.