– Артур, что за ужас ты нацепил? – С отвращением оглядывает меня, сбрасывая на пол пальто. Перевожу взгляд за её спину, встречаясь с карими глазами, насмехающимися надо мной. Хелен. Белокурые волосы, собранные в точном подобии, как у матери. Тот же стиль одежды, только вот неприятна она сейчас для меня. Даже ещё больше, чем раньше.

– Это свитер. Сегодня Рождество, если ты забыла, – медленно спускаюсь, и улыбаюсь тому, насколько я силён всё же. Внутри силён, а раньше был другим. Податливым и мягким с ней.

– Рождество? С ума сошёл? Живо за мной, Артур! Живо! – Взвизгивает она, и это ножом по моему слуху. Не могу вспомнить, чтобы Анжелина себе позволяла такое. Никогда. Всегда подталкивает, но не толкает как она.

– Прости, мама, но у меня другие планы. Прикажи Хелен или Освину, но мне, – делаю паузу, уверенно смотря в обескураженные глаза, – не смей. Я лорд, и ты в моём доме. Я украшаю его так, как хочу. И надеваю то, что хочу. Хоть голый буду ходить, ты не имеешь права даже повышать голос на меня. А сейчас пойди отдохни, прихватив с собой свою ручную мартышку, а у меня по расписанию завтрак. Потом, возможно, у меня появится желание поговорить.

– Как ты смеешь? – Хватает ртом кислород, отшатываясь от меня. Почему раньше не замечал, насколько она хорошо играет?

– Я твоя мать… о, Хелен, мне будет сейчас плохо… – прикладывает руку к голове, а Хелен закатывает глаза, обхватывая мать за талию.

– Артур, милый, твоё поведение ужасно, – отчитывает меня моя невеста. И это буквально переворачивает в моих глазах всё, что раньше считал своим. Я не знаю этих людей, я не хочу их знать.

– Закрой свой рот, Хелен. Следи за тем, с кем ты разговариваешь и как. Ты в моём доме и, будь добра обращаться ко мне подобающе. Иначе я закрою вашу парадную лавочку, никакого бала…

– Что? Ты не можешь! Не посмеешь так со мной поступить! – Кричит мать, уже полностью отойдя от мнимого обморока.

– Не посмею? Уверена? Ты лгала мне! Лгала мне всю мою жизнь, чёрт возьми! – Не сдерживаюсь, злость прорывается через оболочку, что подарила мне Анжелина. Но не могу больше терпеть, не дам им выставлять себя идиотом. Нет.

– Я? Что ты говоришь, сынок? Кто тебя так настроил против меня, милый мой? Я никогда тебе не лгала, я же одна и люблю тебя…

– Ложь. Всё ложь. Что ты скажешь о письмах, что слал отец? – Перебиваю её, складывая руки за спиной и обхватывая одной рукой своё запястье. До боли.

– Ах, вот в чём дело, – смеётся мать, полностью расслабляясь, – Роджер слишком много выдумывает, Артур. И заведомо посеял в твоём сердце ненависть ко мне. Какой он всё же гадкий. Придётся развестись, благо, вы поженитесь, дети мои…

– Я бы на это не надеялся. Сейчас я увидел, как ты умеешь манипулировать людьми, превращая их в своих обезьянок. Но я больше не принадлежу к их числу, – отрезаю я, осматривая мать с головы до ног. И это больно, внутри неприятно и больно, что человек, которому я так верил, была не той, кем я её представлял. Ведь у меня есть доказательства, а она продолжает разрывать всё, что обязана была сохранить между мной и отцом. Семью. А я хочу её, хочу иметь жену, которая будет любить меня и верить в меня. Хочу иметь то место, куда я буду возвращаться не потому, что так надо, а потому что душа именно там, и ожидает моё тело, чтобы воссоединиться и очутиться в уюте и тепле. Вот это всё для меня теперь представляется одной большой болью.

– Артур, ты ведь не собираешься…

– Сейчас я собираюсь отправиться позавтракать, Хелен, хотя аппетит вы мне испортили. А дальше, пока не знаю, – обхожу женщин, готовых продолжать свои спектакли, каждая пытается вытянуть из меня сочувствие. И если раньше я был наполнен им к матери, то сейчас я пуст. Только злость внутри меня, обида, что обращена теперь на неё и нет желания прощать.

– Ах, да, мама, Хелен, с Рождеством, – с улыбкой поворачиваюсь к ним, наслаждаясь бледностью матери. Я хочу, чтобы и ей было больно, как мне в тот момент, когда держал эти письма. Хочу, чтобы призналась и раскаялась, позволила мне простить и отца. Хоть что-то сделала. Не получаю ничего в ответ, а только ядовитую массу, отравляющую мою кровь.

Я вижу лицо матери, которое любил… может быть, я не прав? Может быть, слишком жесток сейчас? Может быть, правда, всё это не моё? А именно сейчас я играю какую-то роль, что никогда не будет моей?

– Ты ведь знаешь, насколько я ненавижу этот день, Артур. За что ты так со мной? Именно в этот день твой отец бросил нас! Я же люблю тебя, – громкие рыдания матери, и я моргаю, уже раскаиваясь сам в своих действиях. Ничего у меня не выйдет, она моя мать и она отдала себя мне, закрыв глаза на свои нужды.

– Мама…

– Илэйн, с возвращением. И уж прости меня, что влезаю, но ты так орёшь, мёртвого поднимешь, – раздаётся голос с лестницы, поднимаю взгляд, встречаясь с Роджером, с улыбкой, встречающего свою жену.

– Ты ещё жив, Роджер, – выплёвывает слова мать.

– Не твоими молитвами. Зачем же ты так неприятно лжёшь? Могу напомнить тебе, моя милая, что, когда родился Артур, ты сменила замки и наняла охрану, дабы я к тебе не подошёл, как и к своему сыну. Даже пыталась подать в суд, лишить меня прав отцовства, а до этого выгнала меня. И да, я признаю, что есть моя вина, но я считал тебя своей женой и никогда бы не подумал, что ты будешь обманывать моего сына.

– Он не твой сын! Он мой сын, понял? Ты забрал Энтони у меня! А мне оставил Артура, только его. И что я должна была делать? Мне пришлось любить его, а не Энтони…

– Пришлось? – Эти слова ударяют по затылку. И я подхожу к матери, бросившей на меня быстрый взгляд.

– Я не так выразилась. Он слишком любил Энтони, не позволял мне даже менять ему подгузники. И я тогда просила его о другом сыне, что будет принадлежать только мне. Конечно, я могла бы родить от другого. Но я ценю чистоту крови. У меня был ты, милый…

– Пришлось любить меня? Меня так сложно любить, мама? – Но я не слышу её, только эти слова повторяются в груди, подводя меня к черте, которую готов переступить.

– Нет, Артур, тебя легко любить, потому что усилия, чтобы это делать, не нужны, – отвечает за мать Роджер, а я смотрю в её глаза, лишённые любых чувств. И мне так больно. Пелена, последняя пелена, что была на моих глазах, падает и я отшатываюсь, погружаясь в собственный ад.

– Кем я был для тебя? – Тихо подаю голос, а внутри меня пустота, с каждым вздохом она увеличивается.

– Всем, Артур, ты был для меня всем, так это и осталось. Но сейчас не место и не время обсуждать это. Мы вернулись домой и сегодня у нас будет предсвадебный бал, а завтра свадьба. После неё вы полетите в свадебное путешествие в Норвегию, мы приобрели…

Вот и всё, потухло всё внутри. Я оказался в тишине, наблюдая за каждым, кто здесь стоит. Матери плевать на то, что она в порыве гнева сказала, и я понимаю – это правда. Та самая правда, которую люди говорят сгоряча, а потом боятся, выкручиваются, как она сейчас. Перевожу взгляд на Хелен, с наслаждением наблюдающую этот спектакль, она больше увлечена кольцом, что блестит на её безымянном пальце, чем мной и моим состоянием. И последний Роджер, с сожалением качающий головой и возвращающийся в свою спальню. Больше не помочь этой семье, никогда не помочь.

– Никакой свадьбы, – слышу свой голос, и наступает тишина. Наконец-то, Хелен отрывается от любования кольцом, приподнимая брови. Мать с ужасом смотрит на меня.

– Ты, наверное, забыл, Артур, что я сделаю, если ты отменишь её? – Ехидно произносит Хелен.

– Нет. Всё помню, но это того не стоит, – качаю головой, обходя женщин и поднимаясь наверх.

– Артур!

– Сынок! Что здесь у вас произошло?

– Артур! Я отдам её в приют!

А мне плевать, я ничего не слышу, направляясь к себе в кабинет. И только за закрытыми дверьми могу зажмуриться, позволяя боли, что ни разу до этого не чувствовал, так красочно затопить моё сердце. Я предал всех, буквально всех, в том числе и Анжелину. Я не знаю, как так произошло. Я не понимаю… они все разрывают меня, перетягивая на свою сторону. А для меня это не знакомо и чуждо. У меня не было раньше своего мнения, только мнение матери. Сейчас же я пытаюсь… Есть ли ради чего?

– Артур, милый, открой. Я же люблю тебя и желаю только добра, – стук в дверь, а я горечь внутри перебороть не могу. Отхожу от двери, позволяя матери войти в кабинет.

– Сынок, да что ж с тобой творится? Почему ты так сказал? Почему так возненавидел меня? – Ласково дотрагивается до моего плеча, я не верю ей. Вновь никому не верю в этой жизни, даже самому себе не верю. Сбрасываю её руку, подходя к креслу и падая в него.

– Поговори со мной, родной мой. Я всегда выслушаю тебя. Что у тебя случилось? Это Роджер настроил тебя против меня? – Продолжая, мать садится напротив меня.

– Ты прятала письма, – утвердительно говорю я.

– Да, прости, прятала. Отсылала назад. Он бросил нас, Артур, что бы он ни говорил, он бросил. И как я могла его простить? Как могла позволить, чтобы он воспользовался тобой и потом бросил, как меня? Я…

– Ты хоть когда-нибудь любила меня?

– Всегда. С самого рождения.

– А Энтони?

– Энтони… он был его сыном, – поджимает губы, значит, врёт, – Роджер бежал к нему, видел только его и избаловал его. Посмотри, что стало с ним. Он мёртв. Роджер своими руками убил его. А если он так поступит с тобой, Артур? Всё должно быть в меру. Иначе можно задавить любовью. От неё начинает тошнить, от всего начинает тошнить. От смеха, от веселья, от улыбок. Они становятся ненавистны, как и эти все праздники. Зачем ты это сделал?

– Одна девушка…

– Ах, вот в чём дело, – смеётся она, вставая с кресла и подходя ко мне. – Артур, сколько раз я говорила тебе, что они видят в тебе только деньги и возможность подняться в обществе. Они пользуются тобой, а если бы тебя растил Роджер, то ты нашёл бы другую Хелен, и она бы шантажировала тебя. Никто тебя не сможет полюбить, как я, милый, потому что не знают, какой ты внутри. Они знают, что ты владелец замка, не представляя, насколько он дорого обходится, если его не сдавать. Они видят в тебе только средство, а не мужчину, которого могут полюбить. И даже та девушка, она заметила, что меня нет рядом и добралась до тебя. Очень сложно подбирать тебе спутницу жизни, Артур, и сейчас я вижу, что Хелен не просто так появилась среди нас. Она хоть не из богатой семьи и жизнь у неё не складывалась из-за Энтони и ребёнка, что висел на ней, но она женщина умная, и сможет выгодно подать звание леди Марлоу. Я обучила её всему, что знала за эти годы. Она идеальная женщина для такого как ты. Хелен я лепила по своему подобию, и тебе будет легко с ней.

– А она не видит во мне деньги, мама? Их она и видит, – усмехаюсь я, поднимая на неё голову.

– Понимаешь, сынок, девушки бывают разные. От Хелен ты знаешь, чего ожидать. Ты знаешь, насколько она помешана на желании подправить свою родословную, и ты это ей дашь, получишь взамен Венди для нашей семьи. Ребёнок Энтони должен остаться с нами. А другая, девушка, что вбила тебе в голову эти глупости. Да ты посмотри, что творится в замке! Ты ругаешься со мной, а мы до этого ни разу так не кричали с тобой. У нас даже ссор не было. А она специально настраивает тебя против меня…

– Какой бред, мама, – качаю головой, поднимаясь с кресла, – ты её не знаешь. Она ведь верит в любовь и добро, он видит в тебе прекрасную леди Марлоу и считает, что ты ревнуешь отца. Она думает, что вы до сих пор любите друг друга. Но я не мог сказать ей, насколько она ошибается, разрушить её веру, потому что в нас верить бесполезно. Ей не нужны мои деньги, мама. Она сама дарит мне подарки, которые ты никогда не делала. Она показала мне многое, незнакомое даже тебе. И я…я…

– Только не говори мне, что ты в неё влюбился, Артур, – словно я ударил её, мать отходит от меня. А я сглатываю, открывая рот, чтобы ответить.

– Не знаю. Влюбился я или же любил её всю жизнь. Я не знаю, что такое любовь, мама. Я знаю только, как надо быть лордом. Как надо злиться и как надо ненавидеть всех вокруг. Я узнал с тобой, как должен жить, имея холодный разум и такое же сердце. Но, прости меня, больше это для меня не может быть правильным. Я не могу отрицать, что чувствую к ней что-то странное. И назвать это любовью тоже не могу, потому что не имею представления об этом чувстве.

– Ты спишь с ней, Артур? Кто она? Прислуга? Одна из этих девок, готовых прыгнуть в твою постель? – С отвращением кривится мать.

– Нет, я не сплю с ней. Я занимаюсь любовью, мама. И это не твоё дело, кто лежит в моей постели, как и то, что тебя не должно волновать, есть ли у неё титул и положение. Нет, у неё его нет, но она намного богаче, чем мы все. Я…

– Артур! Боже, Артур… – не успеваю я договорить, как в кабинет влетает Анжелина, запыхавшаяся и испуг написан на её лице.

– Она до сих пор здесь? – Зло повышает голос мама, указывая на Анжелину, так и застывшую с ужасом в глазах, при виде матери.