Лина Мур - Леди Чудо

– Да, мама. Мисс Эллингтон няня Венди, – спокойно произношу я, и внутри что-то происходит. Если ещё несколько секунд назад я был полностью высушен, готовый поддаться речам матери о правильности моей жизни, то сейчас смотря на миниатюрную девушку, о которой грежу всё время, моё сердце стучит быстрее.

– Она кто? Ты с ума сошёл, Артур? Ты… это она… да? – Уже тише говорит мать, догадываясь о статусе этой женщины в моём сердце, поворачиваясь ко мне. Только улыбаюсь, не отвечая никак, даже взглядом.

– Сошёл с ума, мама. А теперь извини меня, но мисс Эллингтон требуется моя помощь. Займись балом, пока я не отменил его, – бросаю я, подходя к Анжелине, загораживая её от взгляда матери, от которого её трясёт. И хочется защитить её, обхватываю за талию и вывожу из кабинета.

– Простите, лорд Марлоу… боже, прости меня, Артур. Я не знала… знала, но не знала, что ты с матерью. Я… да там Венди… а я, – заикаясь, пытаясь мне что-то объяснить, говорит она.

– Успокойся, Анжелина. Всё хорошо. Что случилось? – Мягко спрашиваю я, дотрагиваясь ладонью до её щеки. Горит, она вновь горит, а я питаюсь от неё.

– Сам посмотри, Артур. Мне так жаль, – горько шепчет она, уворачиваясь от моей руки. Идёт в сторону лестницы, а я зачем-то отмечаю, что так и не переоделась. Всё так же в этом бесформенном платье.

Она останавливается у одной из двери и толкает её, ожидая меня при входе. Теребит пальцами фартук, а я хмурюсь, подходя к ней.

– Зачем мы пришли в спальню Хелен? – Удивлённо спрашиваю я, поворачиваясь к комнате.

– Чёрт возьми, – выдыхаю я.

Артур

– Ты должна была следить за ней, – зло произношу я, оборачиваясь к всхлипывающей Анжелине.

– Да…

– А где ты была вместо этого? – Повышаю голос и тут же корю себя за это. Ведь поднимает она голову с глазами, наполненными слезами и чистосердечным раскаянием.

– В северном крыле… простите, лорд Марлоу, простите, – шепчет она, а то, как назвала меня неприятно ударяет где-то внутри. Барьер, который сам некогда выставил, для меня теперь же оборачивается преградой к ней.

Закрываю глаза на секунду, собираясь с мыслями. Пару мгновений и вновь смотрю на спальню, превратившуюся в хаос из перьев, разорванной одежды, постели, разбитого стекла, расписанных стен алой помадой с пожеланиями отбросить коньки. Раньше я не придавал этому значения, мне было всё равно, что творит ребёнок. Сейчас всё изменилось, она может навредить моим планам, о которых я ещё не могу подумать разумно. У меня просто не хватает времени на это, случается что-то вроде этого, и я распыляю своё внимание…

– Лорд Марлоу, этого ещё никто не видел. Я быстро приберусь здесь, обещаю, что приберусь. Но мне надо пару часов. Я возьму всю вину на себя, пусть думают, что я. Только не говорите ей про Венди. Она не виновата, – тихий голос Анжелины стирает мысли. Поворачиваю к ней голову и без слов смотрю, как она торопливо заверяет меня в своих словах, пряча глаза, стирая незаметно слёзы, то теребя фартук. Кончик носа покраснел от слёз, как и щёки немного порозовели. Я должен решать проблему, а я просто стою и отмечаю, какая она красивая сейчас. Какой свет окружает её фигуру, как он переливается и всё теперь кажется таким незначительным. Чёрт с ней, с этой спальней, да и с Венди, как и с Хелен. Я хочу смотреть на Анжелину и не переживать больше.

– Лорд Марлоу… Артур, – моргаю, оказываясь вновь в бедламе, что развернулся вокруг меня.

– Артур намного приятнее, Анжелина, – улыбаясь, тянусь ладонью к её щеке, но она отскакивает назад.

– Нет… нет, это всё из-за этого. Понимаешь? Если бы не я… не ты… и не всё, что здесь произошло, то Венди бы не относилась так к Хелен. Я виновата, должна была уйти раньше, не привязываться к ней… к тебе. Артур, не надо, я совершила такой грех, отвернула ребёнка от собственной матери…

– Хватит, – обрываю её быструю речь и ногой захлопываю дверь. Хватаю девушку, не ожидающую от меня таких действий, и прижимаю её к дереву, изрезанному ножом.

– А теперь слушай меня, Анжелина. Хелен никогда не была матерью для Венди. Вины твоей нет в том, что ребёнок тянется к любви, которую ты готова ей дарить. Не твоя вина, чёрт бы тебя подрал, что ты хорошая и в тебе нет пороков. Ни ты. Ни я. Ни Венди. Никто не виноват в том, что ребёнок выбирает то, что хочет. Она имеет на это право. Но я отругаю её, Анжелина, как ты меня учила. Отругаю и тебя за то, что не веришь больше в меня, да и в себя тоже. Я…

Только открываю рот, чтобы высказать всё, что думаю о поведении Анжелины, как мягкие губы перекрывают мне кислород. Замираю на секунду, чувствуя осторожные, очень робкие медленные поцелуи на моих губах.

– Я верю, Артур, верю и в то же время мне страшно. Твоя мать ненавидит меня, у тебя есть невеста, а я…я просто потеряна сейчас. Прости меня. Да и Венди я приказала отправляться в её спальню, не выслушав её даже, так грубо с ней говорила. Испугалась сильно. За тобой побежала. Я… верю. Верю, Артур, – шепчет она, гладя мою щёку. Улыбаясь, поддаюсь её ладони, обретая с каждым разом внутри себя крепнущий новый мир.

– Хорошо. Надо обсудить это с Венди, понять причину и решить её. Иди к ней, наверное, она уже жалеет об этом. Я дам указания и приду, – отпускать её из рук сложно, но необходимо. Пока необходимо, а потом, ещё немного потерпеть и она всегда будет для меня доступна. Не надо будет прятаться, защищать её от этих взглядов, которыми одарят подчинённые. Скоро она сама будет ими управлять. И никто не посмеет ей и слова сказать, обидеть или задеть. Задушу любого, кто попытается.

Открываю дверь, пропуская Анжелину в коридор. С улыбкой смотрю, как она торопливо идёт по коридору, обнимая себя руками. Да что ж в её голове столько глупостей? Зачем думать о других, когда есть я? Или меня одного мало?

– Освин, подойди, – сбоку замечаю движение, подзывая к себе дворецкого.

– Да, милорд… ох, чёрт возьми, – глаза мужчины расширяются в ужасе, когда отхожу и открываю ему «подарок» Венди для вернувшейся матери. Она даже в первый раз с Анжелиной не так жестоко поступила, как сейчас. Она постаралась испортить все вещи, что были здесь. Буквально все, даже духи, разбив их, и тем самым задержав волну тошнотворного запаха в спальне.

– Ещё как, чёрт возьми, – хмыкаю я. – Итак, собрать все вещи, которые не повреждены, и перенести в свободную спальню. Сюда прислать людей, чтобы спальню убрали, а хотя не надо. Придумай что-то вроде нашествия тарантулов, пауков, тараканов, да хоть саранчи. Закрой спальню, выброси ключ подальше. Никто этого не увидит больше. Всё ясно?

– Да, милорд. Я спешил сказать, что первые гости подъехали…

– Освин, меня это волнует сейчас в самую последнюю очередь, – усмехаюсь я, и, обходя мужчину, выхожу в коридор.

– Ещё ваша матушка дала распоряжение убрать ёлку и все украшения…

– Запрещаю, – рычу я, делая шаг к нему. – Запрещаю что-то трогать здесь. Никто не смеет идти против моих приказов. Занимайтесь гостями и балом, не подходить к Рождественским украшениям. Ты понял меня?

– Да, милорд, – кивает он, опуская голову в пол. – И мне они нравятся, – добавляет, бубня себе под нос.

– Лорд Марлоу! – Крик Анжелины, и я вздрагиваю от страха, оборачиваясь, и буквально ловлю её в свои руки.

– Что…

– Нет её! Венди нет! В спальне нет! В спальне Энтони нет! Я всё северное крыло оббегала! Нет у ёлки! Нигде нет! – Панически кричит Анжелина.

Да что ж это такое?! Придушу этого ребёнка!

– Освин, займись спальней. А ты, – поворочаюсь к Анжелине, ловя её безумный от испуга взгляд, – успокойся. Замок большой, и она где-то прячется. Выйдет, когда надоест.

– Нет… нет, Артур, я чувствую, что нет её здесь. Она ушла… убежала, потому что я отругала её и не выслушала. Её нет тут, поверь мне, я сердцем чувствую, что нет её, – по щекам девушки катятся слёзы. И раньше я бы отмахнулся от того, что зовут интуицией, но сейчас верю ей. Во всём верю, и хоть некоторые вещи для неё имеют вселенский масштаб, но ребёнок для неё нечто особенное и с этим ничего не поделать.

– Найди Айзека, возможно, она пошла в город. Я сбегаю на опушку. Вы там лепили снеговиков, – на ходу бросаю я, сбегая по лестнице, сталкиваясь с громкой толпой людей, идущей мне навстречу.

– Лорд Марлоу…

– Да провалитесь сквозь землю, – недовольно шиплю я, не обращая внимания на гостей. Вот сейчас они мне не нужны. Хотя я должен был стоять внизу и встречать их. Уверен, мать там и стоит, а вот я…у меня есть дела важнее. Только в эту минуту я понимаю, какая лежит на мне ответственность за жизнь ещё маленького человека. И этот человек имеет своё мнение, свои желания и выходки её могут привести к непоправимому. Первый раз я боюсь за Венди, в этом возрасте ты наиболее уязвим. Ты вроде бы всё понимаешь, а в то же время понимаешь не то и не так, как оно есть. Ты видишь вроде то, что происходит на самом деле, но это может быть фантазия. Для меня стал важен этот ребёнок, отголосок воспоминаний о брате, о том, что мы не успели сделать или нам не дали.

– Венди! – Кричу я, запыхавшись от бега. Поворачиваюсь на опушке, а кожу покалывает от мороза. В одном свитере очень холодно, хотя раньше я мог гулять даже в рубашке. А сейчас холодный пот покрывает спину, запускаю руку в волосы, пиная снеговика, моментально разрушив его. И ведь зол, очень зол, хочу орать, ненавидеть всех, а спусковой крючок не срабатывает. Вхолостую.

Бегу обратно к замку, ноги утопают в снегу и, кажется, что никогда не будет тишины и спокойствия вокруг меня.

– Лорд Марлоу, Эндж пешком пошла к воротам, сказала вас ждать…

А, может быть, бросить всё? Оно мне надо? Этот сумасшедший дом во главе с этой женщиной? Если брошу, уволю её, запрещу подходить себе к ней? Отрезав от себя кусок, смогу не захлебнуться собственной кровью?

– Поехали.

Мог бы, бросил. Бросил, чёрт возьми, всё здесь бросил! Жил бы в своё удовольствие, оказывается, это приятно. Я хочу так жить, наслаждаться днями, а не существовать в них, где даже запомнить нечего. Хочу и нет. Мне страшно двигаться, также страшно выпустить из рук Анжелину. Меня тянет, с невероятной силой тянет к ней, и это не остановить. Я не просил этого, не ждал, наоборот, противился. Произошло. Жалею ли? Нет. Только о потерянном времени, а сейчас у меня его катастрофически мало.

– Вон, я вижу их, – указывает пальцем Айзек, а я ловлю руль, когда машину начинает заносить. И его я не виню, потому что помочь хочет, не специально, переживает. А внутри меня с каждой секундой скапливается злость на эту маленькую девочку, создавшую мне столько проблем. Если бы не она, то мне никогда не была доступна доброта, открытое сердце и встреча с Анжелиной. Так могу ли винить её? Нет. Нет, Артур, не имеешь права. Но кто-то же виновен в том, что сердце отчего-то такое тяжёлое.

Подхожу к плачущей Анжелине, обнимающей ребёнка, и неприятно внутри. Смотрю на них и мысли о том, что лучшей матери, чем она, Венди никогда не обретёт. Человека, бездумно бросающегося на защиту ребёнка, никогда больше не встретим мы. Такую женщину страшно терять.

Её затуманенные слезами глаза встречаются с моими, и она улыбается, поглаживая ревущую девочку по голове. Люблю ли я её? Нет… нет. Это другое. Словно я знал её когда-то, очень давно, но забыл. И сейчас воспоминания медленно возвращаются, как и возвращаются краски этого мира, сердцебиение, желание двигаться и жить. Не существовать, а оставить после себя яркий свет, как делает это она. Я знаю её, откуда-то знаю, но не помню. Вряд ли мы когда-то встречались, наши пути никогда не пересекались, а я с точностью узнаю, как тепло внутри. Я чувствовал это прежде, но не так ярко, как с ней. И она была рядом, где-то… была.

– Венди, зачем ты это сделала? – После долгих слёз Анжелина обхватывает лицо ребёнка ладонями, а я присаживаюсь на корточки. Молча. Просто побыть рядом с ними, словно моя семья.

– Она… эта стерва выбросила все мои подарки… она… она сказала, что Санты нет! Она сказала, что ненавидит меня и она… хочу, чтобы коньки отбросила! Она недостойна кататься на коньках! Пусть она уедет, – Анжелина поворачивается ко мне, а что я могу. Глубоко вздыхая, ищу хоть какие-то слова, но не умею.

– Во-первых, милая моя, нельзя свою маму называть стервой. Во-вторых, желать такого никому нельзя. И в-третьих, Санта существует, просто многие взрослые не хотят верить в него, а выбирают другое. Многое в этом мире существует, только проще не видеть этого, заверяя себя, что всё плохо. Но главное, что видишь и чувствуешь ты, Венди. Пусть тебе скажут, что небо красное. Для кого-то оно именно такое, а для тебя голубое. Тебя будут заверять во многом, но это не означает, что ты должна портить мебель и одежду. Ведь это принадлежит твоему дяде, ты сделала хуже не Хелен, а себе, мне и твоему дяде. Нельзя так поступать, милая, ты нас до смерти напугала своим поведением. В Рождество так нельзя, – мягко отчитывает её Анжелина, а я думаю о своём. Я понимаю её, сейчас понимаю отчего-то, но хочу большего. Знать все тайны, все страхи, проблемы, решать их, помогать ей во всём, пусть это будет даже уборка комнат. Быть рядом, слушать эти слова и увериться в них. Мне тоже необходима вера, а она есть только вблизи Анжелины.