Сьюзен Робинсон - Леди Дерзость

— Но мы же только что…

Блэйд посмотрел на Рене.

— Я позабочусь об этом.

Менее чем через неделю Блэйд уже поднимался на палубу речного суденышка, стоящего у лондонской пристани, — оно должно было доставить его ко дворцу королевы в Уайт-Холле. Когда он добрался до дворца, солнце уже садилось. Блэйд направился не к воротам королевской резиденции, а в близлежащую таверну, предварительно отослав Рене с особым поручением. Затем поднялся в комнату для гостей, растянулся на кровати и погрузился в сон. Но спал он меньше минуты.

«Лишь с колыбельной можно забыться, лишь с колыбельной можно уснуть…»

Звук голоса заставил Блэйда схватиться за кинжал, который он предусмотрительно положил на подушку, и резко повернуться. Тот, кто вошел к нему в комнату и теперь, сидя у изголовья, напевал у него над ухом, даже не шелохнулся, хотя острие кинжала коснулось его шеи.

— Вижу, ты такой же кровожадный, как и прежде, старина.

— Кристиан! Ах, ты, сукин сын!

Кристиан де Риверс со смехом выхватил у Блэйда кинжал и с силой метнул в дверь. Лезвие впилось в дверной косяк и, подрагивая, застыло.

— Лишь несколько лет провел при французском дворе, а уже выражаешься, как последний бродяга.

— Только в твоем присутствии, Кристиан. — Блэйд потер глаза и зевнул. — Рене нашел тебя? Который час?

— Далеко за полночь. Королева недовольна, что ты не известил ее о своем прибытии.

— У меня не было времени. Я добыл сведения, которые нельзя сообщать в письме или же доверить посыльному. — Блэйд посмотрел на дверь. — Рене там?

— Да. Так что же, дружище, заставило тебя так спешно покинуть гнездо цивилизованных негодяев?

— Анна Болейн.

— Покойная королева?

— Да. Мать нашей королевы.

Кристиан встал, взял кочергу и стал мешать угли.

— Что может связывать Францию и Анну Болейн?

— Кардинал Лоранский.

Блэйду доставляло удовольствие видеть, как его наставник пребывает в недоумении. Лишь несколько раз за все время ему удавалось так озадачить друга.

— Ну, хватит, старина. Ты уже достаточно потешился.

— Кардинал проявил неожиданный интерес к отношениям между Анной Болейн и лордом Генри Перси, наследником графа Нортумберлендского.

Кристиан отбросил кочергу.

— Почему?

— Могу лишь предполагать.

— Выкладывай.

— Думаю, кардинал хочет найти доказательства того, что Анна Болейн и Генри Перси были обручены. — Блэйд вытянул ноги и улегся поудобнее.

— Кардинал Уолси помешал их союзу, — сказал Кристиан. — Они были помолвлены, но окончательно брак не был оформлен. А…

— Хорошо, а если брак был бы заключен по всем правилам?

— Тогда церковь имеет все основания считать их последующие браки недействительными. И…

— И тогда женитьба короля Генриха VIII на Анне ничего не будет значить в глазах церкви — как протестантской, так и католической, а наша королева станет в таком случае незаконнорожденной. Плодом внебрачной любовной связи.

Кристиан подошел к кровати и оперся о ее спинку. Блэйд лежал неподвижно, прикрыв ладонью глаза.

— Католическая церковь считает Марию Стюарт законной претенденткой на трон, промолвил Блэйд, — и если будет доказано, что наша Елизавета — внебрачный ребенок, то многие начнут требовать возвести на английский престол Марию. История брака Анны Болейн и старого короля Генриха заинтересовала де Гизов только по этой единственной причине. Эта интрига — часть более широкого плана, касающегося Марии Стюарт и католиков Северной Англии. Но где они хотят откопать доказательства законности брака Болейн и Перси? Это для меня загадка.

— Дай подумать.

Кристиан уткнулся лбом в спинку кровати. Блэйд почти заснул, но тут Кристиан вновь сел рядом. Блэйд взглянул на старого друга: на лице того застыло тревожное выражение.

— Нашей стране грозит гражданская война.

— Я знаю, — ответил Блэйд. — Все последние пять лет я наблюдаю, как это происходит во Франции. В Васси я видел, как герцог Гиз и его люди убивали протестантов только за то, что те слишком громко пели. Они насиловали женщин, а затем вешали тех на стенах домов, используя в качестве живых мишеней.

— Слава Богу, Блэйд, что мы избавились от этой гнусной Марии Тюдор.

— Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я так спешил к тебе?

— Да, дружище. — Кристиан улыбнулся. — Вижу, что мои труды не пропали даром.

— Ты бы не мог порыться в документах королевского двора, особенно в тех, что относятся к кардиналу Уолси? Должны же остаться какие-то свидетельства об этом. Нам нужно найти то, что интересует де Гизов.

— Я начну прямо завтра.

— Пока ты будешь работать, я навещу твою очаровательную жену. Может, она накормит меня. Не видел Нору больше года.

— Только смотри не объедайся, дружище. У меня предчувствие, что тебе снова придется седлать коня, несмотря на эту мерзопакостную погоду.

— Мне?

— Не смотри на меня, как на врага рода человеческого. Ты сумел проникнуть в замысли братьев де Гиз, будь они прокляты, и теперь тебе придется искать средство обезвредить их.

Северная Англия. Январь 1565 года

Ориел вспомнила отрывок из книги Аристотеля «Политика», которая ждала ее в библиотеке дедушки, Томаса. Там говорилось, что все правители похожи друг на друга. Если бы тетка Фейт или кузен Джордж знали, о чем пишется в сочинениях Аристотеля, то они сожгли бы все древние греческие книги: они не любили ничего экстравагантного.

С неохотой она вернулась к реальности — к очередному ухажеру и жареной баранине Январь на исходе, приближается время Великого поста, а значит, снова придется есть только рыбу, которую она ненавидела почти так же, как Хью Уоторпа. Ориел украдкой взглянула на своего гостя. Они сидели за обеденным столом в большой гостиной: ее тетки, семеро кузенов и кузин-все жадно поглощали содержимое своих тарелок. Хью Уоторп отпил из бокала, и струйка вина тут же потекла по его подбородку. Он вытерся салфеткой и громко откашлялся.

— Леди, я говорил вам, что моя родословная идет от короля Эдварда? — Хью не стал дожидаться ее ответа. — Очень немногие ведут родословную от королевских фамилий, и еще меньше — от Плантагенетов.

От доброй порции перепелиного мяса Ориел впала в сонное оцепенение. Она позволила Хью и дальше бубнить о своих благородных предках — единственном козыре этого претендента на ее руку. Она старалась не замечать его неотесанности, зная, что он еще ребенком был заточен в Тауэр королем Генрихом и получил свободу, лишь когда на трон взошла Елизавета. Поэтому он мало знал об окружающем его мире, хотя и упорно стремился преодолеть свое невежество.

— Леди Ориел, вы хорошо себя чувствуете? — Голос Хью вывел ее из дремоты.

— Мне кажется, я съела слишком много мяса.

— У лорда Джорджа прекрасный стол, — сказал Хью, обводя глазами гостиную.

Слуги внесли десерт В честь Хью, по указанию Джорджа, повар-француз выпек в форме гербового щита Уоторпов изысканный марципан. Джордж был старшим сыном тетки Ливии. Он унаследовал титул лорда Ричмонда, а также массивное телосложение своей мамаши. Джордж был любителем традиций и старых ритуалов. Каждый раз, превращая трапезу в некое театральное действо, он настаивал на точном соблюдении церемонии, и поэтому слуги отвешивали поклоны при подаче каждого нового блюда. Блюда вносились в зал также в строгом соответствии с ритуалом.

Ориел находила эти тонкости скучными и утомительными, как, впрочем, и младший брат Джорджа, Лесли. Она слышала, как тот что-то говорил об этом Джорджу в подчеркнуто любезном тоне, который он всегда напускал, когда хотел вывести братца из себя. Их мать благоволила Лесли, а он не стесняясь пользовался этой ее слабостью, чтобы тиранить своих братьев. Ориел опять посмотрела на Хью. Она приготовила ему еще один вопрос-загадку.

— Лорд Хью, а как деревья узнают, где им раскинуть свои ветви?

— Ветви? — Хью повернул к ней свой длинный нос и посмотрел так, словно она изъяснялась с ним по-китайски.

— Да. Почему ветви располагаются на стволе в определенном порядке? Откуда они знают, где им расти?

— На то воля Господня, чтобы они росли именно там, где следует, так Бог определяет и судьбы всех живущих на земле.

— Но как?

— Леди, это бессмысленный вопрос.

Тетка Фейт, худая, костлявая женщина, хмуро поглядывала на нее. Тетка была взбешена тем, что Ориел привалило такое богатое наследство, а между тем ее собственные четыре дочери также находились на выданье. Джейн и Джоан было пятнадцать и семнадцать лет. Но вряд ли и та и другая смогут покинуть Ричмонд-Холл до того, как их сестры Агнес и Эми закончат учебу. У всех сестер волосы имели мышиный цвет, будто их посыпали пеплом. Ни у одной не было толком бровей, и только у самой младшей — Эми — имелось нечто, напоминающее подбородок. Когда они надевали платья с высоким воротником, их короткие шеи совершенно исчезали. Ливия, сидевшая рядом с Хью, пробасила:

— Ориел, я вижу, вам с Хью есть о чем поговорить. Покажи-ка ему наш западный дворик.

Ориел ничего не оставалось делать, как покорно отправиться с гостем вниз по лестнице. Ричмонд-Холл имел прямоугольную форму: галерея, соединяющая два крыла здания, делила его пополам. Три яруса зарешеченных окон смотрели во двор с обеих сторон галереи. Тетка Фейт распорядилась подстричь растущий во дворе кустарник так, чтобы каждый куст представлял из себя какую-нибудь геометрическую фигуру — шар, конус или куб.

В январе все это закрыли защитные щиты, поверх которых лежал снег. Закутанные в теплые меховые накидки, Ориел и Хью ходили взад и вперед по заснеженным дорожкам, ибо тетки наверняка следили за ними и не позволили бы раньше времени закончить прогулку. Они продолжали мерить шагами дорожки, когда Хью внезапно остановился.

— Это безнадежно, — сказал он, обращаясь к Ориел.

— Что, милорд?

Он отвернулся и высморкался в шарф.

— Возможно, вы не заметили, леди, но я… я не совсем уверенно чувствую себя на людях, особенно в обществе женщин. Пока Ее Величество не освободили меня, единственными моими собеседниками были тюремные надзиратели.

— Это, наверное, ужасно — так долго сидеть в тюрьме.

— Моя комната была довольно просторной — я мог разминаться. Но вы же умная девушка. Я это вижу по вашим глазам. — Хью облизал губы и продолжал:

— Вы, конечно, знаете, насколько я беден.

— Да. Тюдоры имели привычку убивать или пускать по миру всех, кто представлял хоть какую-то угрозу трону.

— Мне стыдно. Все говорят, что я должен гордиться своей родословной, но как смотреть людям в глаза, если мои штаны заношены до дыр, а туфли давно прохудились? Я так долго жил подачками знатных особ, что те теперь, услышав о моем появлении, запирают двери.

Ориел взглянула на ноги Хью и сразу поняла, что его ботинки давно промокли. Взяв мужчину за руку, она подтолкнула его ко входу в западное крыло замка.

— Побудьте здесь, я сейчас вернусь.

Она быстро взбежала по лестнице. По пути в свою комнату она заскочила к дедушке Томасу, чтобы захватить пару туфель и пару ботинок. Дедушка питал слабость к обуви. Его коллекция хранилась в десятке шкафов и сундуков: туфли из бархата и парчи, комнатные туфли, туфли с вышивкой, отделанные драгоценными камнями, и даже пара, сшитая из птичьего пера. В дорогу он обычно брал около сорока пар башмаков.

Пристрастие деда к обуви забавляло Ориел. Он будет сожалеть о старых туфлях, которые она взяла.

В своей комнате она достала шкатулку с драгоценностями и вынула оттуда дорогое ожерелье и несколько пуговиц из драгоценных камней. Сунув их в бархатную сумочку, она вернулась в галерею, где томился Хью. Убедившись, что они одни, она достала из-за пазухи туфли и ботинки.

Хью покраснел, но все-таки взял обувь трясущимися от холода руками и спрятал под плащом.

— Никто не будет ругаться, когда узнают о пропаже?

— Нет. Я скажу дедушке Томасу, что отдала их бедному крысолову и нищему.

Лицо Хью стало пунцовым.

— Вы очень добры, леди Ориел. Я… Если хотите, я могу жениться на вас.

— Ш-ш-ш. Не говорите об этом. Тетка Фейт может оказаться поблизости.

Они огляделись. Галерея по-прежнему была пуста. Ориел подошла к Хью вплотную и прошептала:

— У меня кое-что есть для вас. Но только обещайте, что никому не скажете, откуда это у вас.

Она открыла сумочку и высыпала на ладонь четыре рубиновые пуговицы в золотой оправе. Затем к ним добавилось ожерелье из чистого золота, усеянное жемчугом и бриллиантами. Хью, открыв рот от изумления, уставился на Ориел. Та положила драгоценности обратно в сумочку и сунула ее ему в руки. Он продолжал смотреть на нее широко открытыми глазами.

Ориел предупреждающе подняла палец.