Мэдлин Хантер - Леди греха

Ее ум отказывался вместить в себя новые впечатления. Постичь открывшуюся правду, жить с ней дальше. Никогда раньше она не пребывала в таком смятении. Мысли беспорядочно метались в ее голове, эмоции заставляли гулко биться сердце. Ей казалось, что она умрет, если не освободится от шока и бури негодования.

На земле существовал единственный человек, кому она могла открыться, с кем могла поговорить. И вот вместо разговора она колотит его в грудь кулачками и, странное дело, получает от этого облегчение.

И Шарлотта все била и била его маленькими кулачками в грудь. И плакала. Натаниел позволял ей это, прижимая рыдающую женщину к себе, даже когда удары попадали ему в лицо. В истерике она потеряла контроль над собой, словно на мгновение лишилась сознания.

И вдруг все прошло. У нее не осталось ни слез, ни мыслей – ничего. Она прижалась лицом к его груди, усталая и безмолвная.

Шарлотта подняла голову. Его лицо выражало такую озабоченность, было таким нежным, что у нее дрогнуло сердце. А ведь всего несколько минут назад она ненавидела его, ненавидела, теперь ее сердце отказывалось понять это.

– Вы знали? Вы говорили, что не верили, будто это был он, но на самом деле все это время…

– Нет, клянусь. Такая возможность приходила мне в голову, но я был уверен, что речь шла о Джеймсе, – шептал он, осторожно гладя ее по плечу.

– Не уверена. – Слова вылетели у нее прежде, чем Шарлотта могла осознать их. Она слишком устала, была слишком рассержена, чтобы лгать Натаниелу. Лгать себе. – Нет, я не верила этому, но мысль жила во мне подспудно, словно опасное животное, прячущееся во тьме. Моя душа знала. Она знала, насколько вы опасны для нас. Для меня. Но я не осмеливалась доискиваться до причин.

Натаниел не пытался смягчить ее пустыми уверениями. Разумеется, нет. Натаниел Найтридж всегда был человеком чести, черт побери! Правдивым и законопослушным. О Господи!

– Вы в состоянии говорить об этом? – спросил он. – Вы скажете мне, почему вы так думаете? Ведь вы можете ошибаться.

– Как бы мне этого хотелось! – Шарлотта приблизилась к кушетке и упала на свое привычное место. Возбуждение, которое все это время заставляло ее шагать по своей комнате, слава Богу, отступило. Охватившие ее бессилие и слабость почти радовали ее.

Натаниел стоял рядом, сочувственно наблюдая за ней.

Он протянул руку, вынул булавки из ее шляпки и бросил все на стол.

Жест Натаниела тронул Шарлотту. Он не подразумевал соблазнения, хотя мог иметь и этот смысл. Он показал, что она останется здесь, даже если ненавидит его. И он позаботится о ней.

Возможно, именно поэтому она и пришла сюда – купаться в его ауре, его уверенности и власти и напомнить себе, что в ее жизни существовало нечто большее, чем прошлое.

– Теперь расскажите мне, – попросил Натаниел.

Шарлотта рассказала о ящике стола и содержащихся в нем письмах.

– Они были личного характера, я никогда их не читала.

– Но и не уничтожили их.

– Нет.

Почему? Она не могла ответить ему сейчас, но полагала, что сможет сделать это когда-нибудь потом.

– Я подумала, что, если что-то прояснилось в Испании после рассказа Дженни, в этих письмах могла содержаться информация, объясняющая события тех дней.

Выражение лица Натаниела слегка изменилось. Мистер Найтридж, который всегда мог определить, когда люди бывали неискренни, понял, что она говорит не всю правду.

Но разумеется, он не высказал ей этого.

– О чем же в них говорилось?

– Они были обыденные. Весьма скучные. Филипп не отличался умением вести переписку. В письмах, последовавших за большим путешествием, не было ничего интересного. Ничего, что вызвало бы обеспокоенность или подозрения. Однако позже…

Шарлотта запнулась. Ей хотелось перескочить через болезненные для нее части рассказа.

Но усилием воли заставила себя говорить.

– Я нашла письма от его прежнего наставника, написанные приблизительно в то время, когда Филипп начал ухаживать за мной. Поначалу они мне тоже показались скучными, Филипп вроде бы спрашивал об общих друзьях. Затем стало ясно: наставник расспрашивал о ком-то, кто находился не в Англии. Наконец, одно письмо уведомляло Филиппа, что получено подтверждение о ее смерти. Она пропала во время войны. Я обратила на это внимание. У нас не было войны, а Испания воевала.

– В письме говорилось «она»?

– Да. Я могла бы лишь мельком проглядеть эти письма, но я наткнулась на это «она». – У нее зазвенело в голове, когда она увидела это слово. – В конце, после явно тривиальных тем – о саде наставника и его проповеди, он заканчивал письмо следующими словами: «Будьте уверены, что законность союза теперь не имеет значения. Нет необходимости больше думать об этом».

В глазах Натаниела стоял вопрос. Шарлотта не стала дожидаться, когда он задаст его.

– Я цитирую очень точно. Он употребил слово «законность». – Ее вновь охватило отчаяние. – Речь шла о законном союзе с женщиной. Скажите мне, что есть иной союз, кроме брака, Натаниел. Мне очень хочется услышать это.

Он приблизился к ней и погладил рукой ее щеку, чтобы успокоить.

Шарлотту взбодрила эта поддержка. Его прикосновение помогло. Должно было оттолкнуть ее, но вот – принесло утешение. Целый день она мысленно бросала ему в лицо уничтожающие обвинения. Но вот она здесь и упивается его вниманием, его участием.

– Вы сказали еще кому-нибудь?

В его спокойном голосе звучала забота о ней, но Шарлотта понимала, что его ум напряженно работал.

– Сегодня я пришла к Бьянке, намереваясь открыться ей, но вдруг поняла, что не могу говорить с ней об этом. Что, собственно, говорить? Мне так хотелось выговориться, разделить с ней или с Пен тяжесть удара, но произнеси я хотя бы одно слово, и плотину приличия снесла бы ярость. В итоге позор. Мой публичный позор.

– В этом нет ничего позорного. Да и произошло это так давно. Он считал ее мертвой. В Англию он вернулся без нее, думая, что потерял ее на войне. До того как покинул Испанию.

– Но она не умерла. Следовательно, мой брак был незаконным. – Ее голос дрогнул, когда она выпалила все это. Она посмотрела на свои судорожно сжатые на коленях руки и стиснула зубы. – Однако это не самое худшее. Я чувствую себя так глупо. Я не уверена ни в одном из моих воспоминаний. Мне кажется, что каждый день из этих трех лет брака я прожила во лжи.

Натаниел опустился на одно колено, так что их лица оказались на одном уровне. Он накрыл ее руки своими, образуя маленький холмик теплоты.

– Со временем все уляжется, вам это уже не будет казаться столь разрушительным. Я не думаю, кроме того, что эта история пагубно отразилась бы на Филиппе, получи она огласку. Нет никаких оснований думать, что вы жили во лжи.

Он так старался представить все в лучшем свете, что она невольно улыбнулась, хотя губы ее дрожали.

– В мыслях я весь день обвиняла вас в том, что вы встали на этот путь.

– Больше всего мне бы хотелось, чтобы этого не случилось. Мне горько видеть, как болезненно вы переносите прошлое. – Натаниел опустил голову и поцеловал ее руки. – Если вы захотите отколотить меня своим зонтиком, я не буду сопротивляться.

Шарлотта запустила пальцы в его волосы. Горечь обиды, сидящая в ней, все еще хотела обвинять и ненавидеть его, но в этой гостиной она обрела покой. Покой, которого не ожидала.

Утешение. Но не комфорт.

Ей необходимо было поделиться своим горем с другом, открыть секрет кому-то, кто поможет ей обрести здравый смысл. И она нашла такого друга в этом человеке.

Он даже не пытался оправдать свою роль в том, что спровоцировал ее открытие. Он ни слова не сказал в свою защиту. Вместо этого он пытался оправдать другого мужчину, давно умершего, того, кого у него не было оснований щадить.

Он сделал это для нее. Все его слова были направлены на то, чтобы облегчить ее горе. Сердце Шарлотты наполнилось таким теплом, которое она не могла вынести. Она поцеловала Натаниела в склоненную голову.

Он выпрямился и посмотрел на нее. Острое ощущение близости, живое, первозданное, внезапно охватило их обоих. Оно углублялось и вторгалось в нее, пока Шарлотта не почувствовала себя беспомощной.

– Я не знаю, что теперь делать, Натаниел. – Она имела в виду свое открытие. Но также и чувство, делающее ее беззащитной.

– Я знаю.

Он поднялся, подхватил ее на руки и понес из гостиной.

– Его зовут Ярдли. Наставника. Это его имя.

Ее слова нарушили затянувшееся молчание. Натаниел подбородком погладил лежащую у него на плече голову, а затем снял с Шарлотты платье и нижние юбки, чтобы не смять их, так как сегодня ночью он хотел заняться с ней любовью.

Шарлотта первой начала медленное осторожное единение, что больше говорило о желании души отвлечься, чем о стремлении тела к удовольствиям. Они долго оставались в объятиях, полных человеческой теплоты и незаданных вопросов.

Натаниел уже знал имя наставника. Его расспросы быстро принесли плоды, что отчасти объяснялось узостью круга, в котором вращался он и Марденфорд.

Шарлотта склонила голову, чтобы заглянуть в его лицо.

– Похоже, тебя это не интересует. Я думала, что ты не отважишься спросить, хотя это может быть важным для тебя.

– Не важно, как его зовут. – Не сейчас. Только не сейчас.

– Ты можешь найти его и узнать правду.

– Впереди еще много находок и открытий. Правда в том, что ты вышла замуж за Марденфорда, и теперь ты – его вдова. Те письма весьма туманны, и ты неправильно истолковала их.

Шарлотта оперлась на локоть и посмотрела на возлюбленного сверху вниз:

– Вы сами не верите тому, что говорите.

– Вот история, Шарлотта, которую я уяснил из этих писем. Он решил жениться на вас, но был достаточно порядочным человеком и прежде хотел убедиться, что его предыдущий союз позволяет новый брак. Он попросил наставника узнать наверняка, действительно ли та женщина умерла, как он полагал. И еще Марденфорд спрашивал о законности союза – в любом случае. Что означало одно: у него имелись причины думать, что законность первого союза весьма сомнительна. Брак за границей имеет свои особенности. Возможно, это даже не было браком.

Ее пальцы проделали длинный извилистый путь по его груди, пока Шарлотта обдумывала его слова.

Итак, это кончится здесь? Сейчас? Из-за этого?..

Пришло время ретироваться. Если он не отступит, все может закончиться очень плохо.

– А как же Гарри? Вы говорили, что он был основной причиной.

– Я позабочусь о мальчике. Он ни в чем не будет нуждаться и не останется одинок.

Шарлотта вернулась к нему в объятия.

– Полагаю, ваша трактовка верна. Не так уж все плохо, если смотреть с этой стороны.

– Уверен, что я прав.

– Почему вы так уверены?

– По одной причине. Если вы полюбили его, значит, он не мог не быть человеком чести.

Она еще ближе приникла к Натаниелу и затихла. Ему хотелось верить, что он убедил Шарлотту. Хотя и знал, что ее ум по-прежнему занят этим нелегким вопросом.

– Думаю, он очень любил ее, – прошептала она.

У него в груди все сжалось. Существовали вещи, которые он не мог подчинить себе. Ему бы хотелось принять всю ее боль и смущение на себя, пощадить ее, защитить от всех тягот и сомнений.

– Вы не знаете этого, и нет причины так думать.

– Есть. Не в письмах, но в памяти. Я до сих пор вижу свет в его глазах, когда он описывал огненный танец на побережье в Испании. Она была там, я уверена. Именно она была причиной того блеска и света. Любовь, которую он испытывал ко мне, была честной, но совершенно иной. Великой страстью его жизни была та иностранка.

«Как ты – моей». Он не сказал этого. Эта ночь не касалась его. Подобному признанию было не место сейчас, когда в ее душе шла такая борьба.

Натаниел просто держал ее в руках, чтобы она не чувствовала себя одинокой в ночи. Пока говорила с призраками прошлого.

Два дня спустя Шарлотта пришла в дом Марденфорда. Она обещала навестить Амброуза, и тяжесть на сердце стала немного легче, пока она ждала у двери. Ее племянник был одной небольшой частью ее прошлого, на которую она все еще могла опереться, и ей очень хотелось обнять это невинное существо.

Когда слуга открыл дверь и увидел ее, он побледнел. На лбу выступили маленькие капельки пота. Шарлотта ждала, когда он отойдет, чтобы пропустить ее, но он не сделал этого.

– Милорд не принимает, – наконец-то вымолвил он. Его взгляд был устремлен на точку ниже ее глаз.

Это была странная фраза, не имеющая отношения к ее визиту.

– Я пришла навестить Амброуза. Я не прошу Марденфорда принять меня.

Когда слуга даже не пошевелился, Шарлотта нетерпеливо постучала зонтиком об пол. Мужчина выглядел удрученным.

– Миледи, нам были даны указания не впускать вас.