Шэрон Шульц - Леди и ее рыцарь

А потом Коннор потащил ее в подземелье и заставил ковыряться в стене, как последнюю служанку. Да еще потрясение, которое она испытала, когда из темноты на нее выскочил собственный брат… Коннор незаметно вздохнул. Хорошо, что они не взяли ее с собой, когда Домнал пошел показывать, где подкоп и где Маккарти со своими людьми планирует ворваться в крепость. Но все равно, просто удивительно, как она еще держится на ногах.

Такой стойкой женщины ему встречать не доводилось.

Уилл кашлянул, прочищая горло.

– Ну, поскольку мы решили, что леди Мойра не будет участвовать в сражении, может, вы скажете, милорд, что надлежит делать остальным? Наверное, у вас на уме какое-то задание для меня и сэра Айвора, ведь не для того же вы нас позвали, чтобы мы отведали этих вкусных блюд, – он обвел рукой стол, – и выслушали ваш спор. – Он улыбнулся Мойре. – Пусть вам будет не в обиду, леди Мойра, но я после еды предпочитаю что-нибудь поинтереснее.

Коннор улыбнулся, заметив веселые искорки в глазах Мойры. Понятно, почему в «Оклере» так любили этого весельчака – у него просто дар угадывать, когда его шутки нужны больше всего.

Коннор вытащил из кошеля план замка «Джералд».

– Смотрите, – сказал он, разворачивая пергамент, – тут они подкопались под стену со стороны обрыва вот до этого места, – он показал кончиком кинжала и с горечью добавил: – А часовые на башне ничего не заметили.

– А почему бы нам просто не засыпать их туннель? – предложил Д'Ати. – Людей у нас теперь достаточно, а они вряд ли смогут прокопать еще один.

Я думаю, что лучше захватить этих людей, – сказал Коннор. – Кроме того, О'Нилл говорит, что нападающих собирается возглавить сам Маккарти.

Мойра повернула карту к себе.

– А если они решат напасть сегодня ночью и Хью сам поведет войско? Вы готовы их встретить?

– Мойра, чего это ты? Зачем вмешиваешься? Ты хочешь поучить лорда Коннора военному делу? – недовольно произнес Домнал.

– Ты, парень, сиди и молчи, тебя не спрашивают, – сердито осадил его Коннор.

Домнал поерзал, обводя сидевших за столом недоумевающим взглядом, и снова уставился на Коннора.

– А что я такого сказал?

– Твоя сестра имеет полное право знать, как мы собираемся защищать ее. Хью Маккарти… и твой брат Эйдан… причинили ей много горя и угрожают всему, что для нее дорого. – Голос Коннора срывался от гнева.

Домнал потянулся через стол и схватил руку Мойры.

– Прости, сестра, я не хотел тебя обидеть. Привычка.

Она слабо улыбнулась.

– Ты слишком долго прожил с Эйданом. Пора забыть этого безмозглого грубияна и поучиться у добрых людей.

Коннор в задумчивости смотрел на них – таких похожих и таких разных. Ему хотелось верить, что Домнал на стороне Мойры. Но если О'Нилл попробует причинить ей вред или употребить во зло ее сестринскую любовь, то дорого за это заплатит.

Коннор закрыл глаза, безмолвно призывая себя к выдержке. Господи, с чего это вдруг он решил, что способен руководить? Как до этого додумался Рэнналф? Какая-то мелкая перебранка – и он уже готов был накинуться на этого мальчишку и молотить его кулаками. Не так ли происходило и с отцом, который в гневе уже не владел собой?

Коннор тряхнул головой, отбрасывая эти мысли.

– Уилл, ты с десятком воинов спрячешься здесь, – он ткнул кончиком кинжала в место подкопа. – Сэр Айвор пойдет с тобой. – Он провел лезвием по пергаменту. – Я буду здесь. – Коннор выпрямился, посмотрел на Уилла, затем перевел взгляд на Д'Ати. – Людей выберете сами. Все остальные будут следить за стенами и должны быть готовы к нападению, если кто-то прорвется внутрь.

– Есть, милорд, – кивнул Уилл.

Коннор повернулся к Домналу. Получалось, что Коннор полностью доверился ему, ведь весь его план основывался на показаниях этого парня.

Коннору не хотелось посылать О'Нилла в сражение и ставить туда, где Маккарти или Эйдан могли использовать его в своих целях.

– Ты будешь охранять свою сестру здесь, в замке. Иди с сэром Уиллом, он тебе покажет, где. – Коннор знаком дал понять, что все свободны. – Я присоединюсь к вам во дворе, там и обговорим все детали.

Уилл и сэр Айвор поклонились и направились к двери, Домнал пошел следом.

Они остались одни.

Мойра, сразу вся как будто обмякнув, положила локоть на стол, подперла рукой подбородок и зевнула.

– Извините, – пробормотала она и зевнула еще раз.

– Вам надо было раньше уйти. Я, конечно, понимаю – вы хотели знать, что мы намерены делать, пусть и не можете нам помочь. – Коннор улыбнулся. – Тем хуже для нас. Я уверен, из вас вышел бы отличный воин. Я, пожалуй, присмотрю за своим оружием, а то окажется, что вы с моим мечом ведете войско в бой.

Мойра улыбнулась его неуклюжей шутке и опять зевнула.

– Это беременность, меня после еды всегда клонит в сон. – Ее веки опустились.

Коннор какое-то время изучал карту, взвешивая плюсы и минусы своего плана, и вдруг заметил, что Мойра спит.

Наверное, ей так неудобно. Коннор поднял ее со стула, ожидая, что она сейчас проснется и станет протестовать, но она лишь уткнулась лицом в его мягкую шерстяную тунику и сладко вздохнула.

Тяжесть ее тела у него на руках и этот вздох… Коннора обдало жаром. Он открыл ногой дверь в спальню и положил женщину на кровать.

Он уже сделал шаг к двери, но остановился и стал смотреть на нее, спящую. Она потянулась и заворочалась.

Может, ей холодно? Он потянул край одеяла и укрыл ее. Потом отколол от волос Мойры покрывало. Она улыбнулась и потерлась щекой о его руку.

Господи, надо идти! Но Коннор продолжал стоять, упершись коленом в пол. Если бы вдруг сейчас вошла Бриджит, что бы она подумала? И что бы сказала?

Неожиданно глаза Мойры распахнулись. Она посмотрела на него с ужасом, явно не узнавая, се рот открылся, чтобы закричать.

Коннор прижал ладонь к ее губам.

– Мойра, это я, Коннор, все хорошо. Она забилась, пытаясь освободиться.

– Мойра, милая, тише, не надо.

В ее глазах блеснуло узнавание.

– Коннор? – По щекам Мойры потекли слезы. – Как я рада, что это вы! – Она схватила его за руку и что-то быстро-быстро заговорила по-гэльски.

Коннор не понял ни слова из этого сбивчивого монолога, хотя мать втайне пыталась научить его своему родному языку.

Наконец Мойра перестала плакать и замерла, прижав к себе его ладонь. Коннор сел, прислонившись к спинке кровати, и положил голову Мойры к себе на колени. Ее волосы рассыпались, синие глаза сияли. Коннору подумалось, что прекраснее женщины он не видел.

Как-то так само собой получилось, что он стал ее целовать. Сначала в лоб, потом осыпал поцелуями ее мокрые щеки, а губы коснулись ее губ. Они были мягкие и очень нежные. Порывисто вздохнув, она вдруг откинулась назад.

– Коннор, почему вы здесь? – На ее лице отразилось смущение. Она осторожно, словно это была незажившая рана, провела рукой по его шраму, отодвинулась и оглядела комнату. – Как мы оказались в моей постели?

Его обожгло таким острым чувством стыда, что он чуть не отскочил от кровати, точно юноша, которого застали с горничной. Робость и неуверенность в себе, владевшие им когда-то, вернулись вновь.

Но нет, он уже совсем другой человек, недаром столько работал над собой. Ему нечего стыдиться.

Коннор поправил подушки, помог Мойре сесть и тихо произнес:

– Вы уснули за столом, вот я вас сюда и принес.

– Но почему вы здесь остались?

Он замялся, и по выражению его лица Мойра поняла: он не знает, что ответить.

– Скажите правду, Коннор, какова бы она ни была. Это же легче всего, ведь так?

Он улыбнулся:

– Ну, не сказал бы. Правда только кажется простой, а на самом деле то, что за ней кроется, очень сложно.

Мойра вздохнула.

– Я так редко слышала правду, милорд, что мне будет очень приятно ее узнать. Давайте вместе решим, что там такого сложного.

Коннор посмотрел в сторону, потом на нее. И покраснел.

– Я остался, чтобы поглядеть, как вы спите. «Он прав, – подумала Мойра, – это действительно непросто».

– Зачем?

– Я хотел убедиться, что с вами все в порядке, – тихо ответил он.

– А вам показалось, что со мной что-то не так? Тогда позвали бы Бриджит, уж она-то, я думаю, лучше разбирается в недомоганиях, которые бывают у женщин в моем положении, милорд. – Внезапно ее пронзила ужасная мысль, от которой у нее мгновенно пересохло в горле. – Или вы все это время притворялись, а на самом деле у вас где-то в Англии есть жена и… дети?

Кровь отлила от его лица, шрам тонкой полоской выделялся на бледной коже.

– Но я же просил вас выйти за меня замуж! – вскрикнул Коннор. Он резко отошел к окну. – Неужели вы считаете меня бесчестным?

– Большинству мужчин и в голову не придет искать общества такой женщины, как я, а вы… Куда ни повернусь, вы тут как тут. Я вас не понимаю.

– Что это значит – такая женщина, как вы? – Коннор шагнул к ней, но она остановила его взглядом.

– Вы сами знаете… – с деланным равнодушием произнесла Мойра и принялась усердно заплетать волосы в косу.

– Нет, не знаю. Скажите мне, Мойра, что в вас есть такое, почему мне надо держаться от вас подальше?

Она посмотрела на него из-под ресниц. Коннор был взволнован и сердит, темные глаза смотрели на нее вопросительно.

Мойра устала думать о своих прегрешениях и боялась заглядывать в будущее, где единственной ее отрадой будет только дитя.

«Ребенок – это уже много, – напомнила она себе, сердито глотая слезы. – Это больше, чем я заслуживаю».

Но от мысли о ребенке ей почему-то не становилось легче, особенно когда перед ней находился мужчина, женой которого она хотела бы быть…

– Хотите, чтобы я сказала об этом громко, милорд? Чтобы я повторила вслух то, о чем думаю непрестанно и от чего не могу отделаться ни на мгновение? – Она перебросила косу через плечо и выпрямилась, выпятив живот. – Женщина, которая носит дитя не от своего мужа, эта женщина – грешница!

Лицо Коннора смягчилось.

– Но это же не ваша вина. Разве то, что вы согласились на предложение Маккарти ради спасения других, ничего не значит? Разве это не умаляет ваш грех?

– Мой грех не в том, что я легла в постель с Дэрмотом. – Заставляя себя смотреть в глаза Коннора и стараясь заглушить внутренний голос, приказывавший ей молчать и не говорить правду, Мойра произнесла: – Мой грех в том, что я хотела лечь с ним.

Глаза Мойры смотрели вызывающе. То, что она только что сказала, звучало странно в устах этой женщины, насколько он успел ее узнать.

Коннор задумался. Мойра О'Нилл Фицджералд в течение всей своей жизни была заложницей мужчин. Братья да, наверное, и отец смотрели на нее лишь как на источник каких-то благ. Даже сейчас, если вспомнить требование Эйдана и то, что Домнал рассказал о его участии в планах Маккарти, они продолжают смотреть на нее как на свою собственность, которую можно с выгодой продать.

Тем более что теперь у нее нет мужа, который мог бы отвергнуть их наглые притязания.

Что же до мужа… Лорд Брайен был не лучше. Для него Мойра была лишь племенной кобылой, и только.

– Ну?! – послышался голос Мойры.

– Думаете, я поверю? – произнес Коннор, стараясь, чтобы слова звучали убедительно, хотя в ее глазах он видел такое отчаяние, что сама собой напрашивалась мысль: она сказала правду, ну, хотя бы частично.

– Давайте, говорите же что-нибудь, если можете. Или у вас язык отнялся после того, что услышали? – раздраженно произнесла Мойра.

– Ну, что я могу сказать… – устало проговорил он. – Как я понял, виноватой во всем вы считаете только себя. Но таким же образом вы могли бы винить и своего мужа, который не защитил вас и ваших людей, разве не так? Ведь это из-за него вы оказались в объятиях другого мужчины. Если б он не дал Дэрмоту Маккарти захватить замок, ничего этого не случилось бы, ведь так?

Мойра вздохнула.

– Откуда нам знать? Отец Томас говорит, что пути Господни неисповедимы и не нам об этом судить.

– Как вы могли подумать, что это случилось по воле Господа! – вскричал Коннор. – Если все так просто, то почему бы вам не приказать открыть ворота настежь и не выйти навстречу Маккарти? Прямо сейчас, до того как мои люди вступят в схватку за этот замок. Или, может, все-таки не Господь решает, станут ли Маккарти растить вашего ребенка, а вы сами?

– Нет! Они не имеют права забирать у меня ребенка! – воскликнула Мойра.

Да с ней можно с ума сойти! Но что известно Коннору о женщинах и их логике? Он знал только свою мать, которая думала лишь об одном – как бы не попасть на глаза своему грозному мужу и избежать побоев, а ради этого была готова жертвовать благополучием своих сыновей.

Несмотря ни на что, он любил свою мать, но не мог не отметить, что любовь Мойры к ее еще не родившемуся ребенку означает для нее прежде всего готовность любыми средствами уберечь, защитить его, и вот этой самоотверженности, как Коннору казалось, его мать была лишена.