– За что? – удивилась она.

– Вы на несколько минут заставили меня поверить, что я все еще что-то значу, что я не просто отверженный разбойник, лишенный друзей, общества, нормальной жизни.

– Но это неправда! – горячо возразила Пэнси. – Да, вы разбойник, за голову которого назначена высокая цена, но ваши поступки имели свою причину. Преданность королю сделала вас изгнанником. Теперь, когда король опять на троне, разве нельзя попросить у него прощения и получить отмену приговора, как это сделали многие другие?

– Прекрасная идея, но, увы, неосуществимая. Моя голова слишком дорого стоит, маленькая кузина. Тысячу гиней! Что поделать, мои преступления стали легендой и каждый день я совершаю новые. У меня много врагов, которые позаботятся, чтобы мое прошение попало в руки его величества слишком поздно.

– Я сама, своими руками передам прошение королю, – убеждала Пэнси, но кузен в ответ только качал головой.

– Я не хочу, чтобы моя мрачная тень пала на вас.

– Вы не понимаете, – умоляла Пэнси. – Вас должны помиловать. Надо найти возможность объяснить королю, чтобы он понял и простил вас, иначе…

– Иначе?…

– Рудольф найдет способ отдать вас в руки правосудия. Если не удастся сейчас, попытается снова, он давно это замыслил. Между ним и Стейверли – только вы, он использует всю мощь закона, чтобы уничтожить вас.

– Для начала меня надо поймать, – весело сказал Люций. – Мы с вами встретились пять лет назад, и, как видите, я все еще жив, все еще продолжаю грабить тех, кто этого заслуживает, и помогаю тем, кому помощи ждать неоткуда.

– Я слышала, вы спасли трех человек от виселицы и ссылки?

– Не будем говорить о моих подвигах, – быстро произнес Люций. – Лучше расскажите о себе. Вы счастливы?

– Благодаря вашей доброте у меня появилось многое, чего я никогда не смогла бы себе позволить. Я хочу вас поблагодарить за те деньги, которые вы оставили для меня в гроте. Это была огромная сумма, я даже опасалась, что возникнут вопросы, где я ее взяла.

– Этот негодяй Кристиан Драйсдейл спрятал в своем доме целое состояние. К сожалению, у меня было не так много времени, иначе я бы нашел гораздо больше. Увы, меня вынудили уехать, оставив золотые и серебряные блюда, которые он отнял у семей роялистов, и драгоценности, отобранные у матерей и вдов.

– Я даже сейчас не могу вспоминать о нем без содрогания, – пробормотала Пэнси.

– Забудьте о нем, – спокойно сказал Люций, – он ушел из вашей жизни. Вы должны быть счастливой. Не сомневаюсь, тысячи джентльменов готовы составить ваше счастье.

Пэнси показалось, что последние слова он произнес с горечью, и обрадовалась, как и любая женщина на ее месте, почувствовавшая, что мужчина ее ревнует. Но она не стала дразнить его.

– Мне многие предлагали руку и сердце, – откровенно призналась она, – хотя большинство из тех, кто делал мне предложение, интересовались не мною, а моими деньгами. Я же никого еще не полюбила.

И вдруг Пэнси осеклась. Нет, одного человека она полюбила с первого взгляда. При мысли о нем все другие мужчины казались ей обыкновенными и скучными. Его голос пленил ее с той минуты, как он заговорил, а разве можно забыть чудесное прикосновение его губ, когда они приникли к ее губам.

Пэнси догадывалась, что эти смятенные мысли отражаются на ее лице, и старалась избежать взгляда Люция.

– Итак, многие просили вашей руки, – задумчиво проговорил он. – И кузен Рудольф тоже?

Она покраснела:

– Ему нужны мои деньги. Если он кого-то и любит, то только леди Кастлмэн.

Люций резко отошел от нее. «Чем я могла оскорбить его», – растерянно подумала Пэнси. Повернувшись к ней спиной, он произнес:

– Рудольф хочет жениться на вас! Что ж, вам следует принять предложение и вернуться в Стейверли. Для вас это лучший выход. Мне же будет приятно сознавать, что именно вы живете здесь в качестве маркизы.

Пэнси ничего не ответила. Ее охватила невыразимая печаль. Он отказывался не только от Стейверли, но и от нее самой.

– Я представляю, как вы принимаете гостей в серебряном салоне, – продолжал Люций. – Украшаете его цветами – красные розы на фоне серых стен… Идете в кладовую наполнить бутылки и склянки целебными бальзамами от всех болезней… Сидите во главе стола в зале и наблюдаете, как ваши гости едят с золотых блюд и пьют из хрустальных кубков, украшенных фамильным гербом. И стоя у окон комнаты, любуетесь на ваших детей, которые удят рыбу в пруду или играют в мяч на лужайке, а собаки бегают вокруг со звонким лаем… Таким я вижу ваше будущее.

– Но только не с Рудольфом, не с Рудольфом!…

Слова вырвались у Пэнси неожиданно для нее самой. Он повернулся и посмотрел на девушку. В его глазах была боль. Казалось, они смотрели друг на друга целую вечность, затем он кинулся к ней и заключил в объятия. Она затрепетала, глядя на него, прелестные губы приоткрылись в предвкушении чудесного поцелуя. Он с нежностью смотрел на ее прекрасное лицо, озаренное волшебным внутренним светом. Наконец срывающимся от волнения голосом произнес:

– О любовь моя, как я могу отпустить тебя? Я так люблю тебя!

Он прижал ее к себе и стал целовать с такой страстью, с какой умирающий от жажды припадает к живительному источнику. Они прильнули друг к другу и застыли в невыразимом блаженстве. И в то же мгновение почувствовали ужас от предстоящей разлуки. Пэнси и Люций знали, что опасность нависла над ними как меч.

– Моя дорогая, моя любовь! – шептал Люций, целуя ее сияющие глаза, горящие щеки, нежную шею. – Моя милая, моя любовь, я мечтал о тебе всю жизнь!…

Она обвила руками его шею, ощущая теплоту и нежность его кожи.

– Я люблю тебя! Дорогой мой, я люблю тебя…

Губы их слились в поцелуе. Казалось, они простояли так, поглощенные охватившим их чувством, целую вечность. Воистину, влюбленные часов не наблюдают… Все было забыто – и Уайтхолл с его интригами, и солдаты, крадущиеся к поместью… Они очутились в чудесной стране, где, кроме любви и страсти, ничего не существовало.

Полено, треснувшее в камине, вернуло Пэнси к действительности. Высвободившись из объятий, она воскликнула:

– Любимый, тебе угрожает опасность! В любую минуту сюда могут нагрянуть солдаты. Я не могла сразу приехать, потому что должна была присутствовать на обеде в банкетном зале. Скоро здесь появятся солдаты, их проводник наверняка знает дорогу. Тебе надо бежать! Предупреди своих людей, седлайте лошадей.

– Я не могу сейчас бежать. Что такое опасность, когда любимая рядом!

– Будь благоразумен, – умоляла Пэнси. – Если тебя арестуют, я буду просить, чтоб арестовали и меня. Если тебе суждено умереть, я умру вместе с тобой!

Наконец Люций очнулся.

Он быстро поцеловал Пэнси, подошел к двери и, открыв ее, прокричал в темноту зала:

– Джек, быстро ко мне!

Послышались шаги, и на пороге появился Джек. Он был похож на Гарри, только более коренастый, с темно-каштановыми вьющимися волосами.

– Предупреди всех, что мы немедленно выезжаем, – распорядился Люций. – Тщательно спрячьте следы. Дом должен выглядеть нежилым.

– А камин? – спросила Пэнси. – Если в комнатах топили камин, значит здесь кто-то жил.

– Мы вынуждены рисковать, – отозвался Люций. – Лошадей, Джек!

– Слушаю, милорд.

Джек повернулся и выбежал. Люций молча смотрел на Пэнси.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Я думаю о том, что нет человека удачливее и счастливее меня.

Пэнси протянула к нему руки, лицо озарилось радостью – и вдруг она замерла.

Послышались звуки шагов. Солдаты, тяжело ступая, спешили по аллее к дому.

Глава 7

На мгновение Пэнси и Люций затаили дыхание.

– Солдаты! Беги быстрее! – Голос девушки дрожал от страха.

– Бросить тебя?!

Пэнси поняла, что он полон решимости не оставлять ее ни при каких обстоятельствах, и слегка отстранилась.

– Беги же! Здесь мой дом. Я приехала сюда вспомнить прошлое. Это объяснит все – и огонь в камине, и то, что в доме жили. – Люций все еще медлил, а она умоляла: – Уезжай, моя любовь, уезжай быстрее! – Пэнси взглянула на кузена – он явно колебался. – Подумай о Джеке, – добавила она. – Гарри не переживет, если сына опять арестуют. Подумай и о других, ведь без тебя они пропадут.

Ее призыв спасти людей, ожидавших его приказа, возымел действие. Схватив со стула шляпу и хлыст, Люций повернулся и порывисто обнял ее. Пэнси казалось, что шаги солдат слышны уже совсем близко. На мгновение их губы слились в поцелуе, и она почувствовала, как бьется его сердце. Наконец он ушел… Дверь библиотеки закрылась, быстрые шаги вскоре затихли. Пэнси стояла, прислушиваясь, почти физически ощущая приближение солдат.

Прозвучала команда, и, даже не разобрав слов, Пэнси догадалась: солдаты окружают дом. Губы ее шептали слова молитвы.

Успеет ли Люций? Доберется ли до лошадей? Конюшня находилась позади дома, и ему предстояло пройти туда через длинную галерею, где они с Ричардом часто играли в детстве. В конце галереи располагалось помещение для прислуги, откуда можно было попасть прямо в большую конюшню. На ее крыше построили голубятню, где целыми днями ворковали белые птицы.

Человеку, хорошо знавшему дом, потребовалось бы всего несколько секунд, чтобы добраться до конюшни, взять лошадь из денника и ускакать через северные ворота, исчезнув под сенью огромных деревьев, растущих позади здания.

Но Пэнси понимала, что многое может помешать Люцию. Допустим, солдаты уже заняли конюшню: ведь без лошадей разбойникам не скрыться. Кроме того, если лошади не были оседланы, потребуется время, чтобы затянуть подпругу и надеть уздечки. А вдруг Люций не успел предупредить своих друзей? Конечно, он не уедет, если в поместье останется хотя бы один человек из его отряда, скорее будет схвачен сам, чем пожертвует теми, кто доверился ему.

Обо всем этом думала Пэнси, без устали молясь.

На террасе послышался шум. Она очнулась, вспомнив, что должна играть свою роль и что ставни на окнах библиотеки не закрыты. Пэнси быстро схватила книжку со стола возле камина, и, плюхнувшись в кресло, раскрыла ее. Через секунду распахнулось окно, и в нем появились два солдата с мушкетами.

Пэнси испуганно вскрикнула. И в то же мгновение дверь библиотеки открылась и вошел Рудольф Вайн, а за ним судья Филипп Гейдж.

Пэнси не приходилось прежде видеть такого изумления, какое появилось на лице Рудольфа при виде кузины, сидящей у камина с томиком древнеримской прозы. Он даже рот раскрыл, а глаза его, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

Филипп Гейдж сейчас больше походил на коротышку, из которого выкачали воздух.

Рудольф первым обрел дар речи.

– Кузина Пэнси! – воскликнул он. – Не верю своим глазам!

– Не знаю, что все это значит, – возмущенно сказала Пэнси, – но прикажите этим свирепым солдатам опустить мушкеты. Боюсь, они меня застрелят.

– Что… что вы здесь делаете? – пролепетал Филипп Гейдж. – Вы видели человека, которого мы ищем?

– Какого человека? – широко раскрыла глаза Пэнси.

– Разбойника по прозвищу Белоснежное Горло! – воскликнул сэр Филипп. – У меня есть достоверные сведения, что этот дом служил ему убежищем.

Пэнси рассмеялась:

– Но, сэр Филипп, надеюсь, вы не верите в подобную чепуху? Не сомневайтесь, все это выдумки. С самого детства я слышу о чудовищах, скрывающихся в лесах или прячущихся в подземелье Стейверли, и ни разу не видела ни тени разбойника, ни его привидения.

Филипп Гейдж нахмурился и повернулся к Рудольфу. Тот медленно пересек комнату и остановился на коврике перед камином. Он окинул внимательным взглядом Пэнси, сидящую у письменного стола, на котором лежало длинное гусиное перо с еще не высохшими чернилами, затем скользнул глазами по столам и стульям, расставленным у стен. Рудольф заметил, что на них нет пыли, решила Пэнси. Он опять посмотрел на девушку.

– Вы не объяснили, дорогая кузина, – произнес он сладким голосом, – что, собственно, вы здесь делаете.

– Это очевидно, – ответила Пэнси. – Сижу у камина и читаю книгу.

– Почему?

Пэнси вздохнула:

– Разве вам неясно? Я тоскую по своему дому, тому дому, где прошло мое детство, где умер отец. Сейчас никому уже нет дела до Стейверли, и при удобном случае я приезжаю сюда. Это дает мне такое ощущение покоя и счастья, что даже не выразить словами.

Рудольф ничего не ответил, ей показалось, что лицо его немного смягчилось, хотя глаза сохранили настороженность и подозрительность. Вдруг в соседнем зале послышался шум, и на пороге показался сержант.

– Мы схватили на кухне человека, сэр, – обратился он к Гейджу.

Тот, вздрогнув, быстро приказал:

– Приведите немедленно сюда!

Пэнси почувствовала, что у нее потемнело в глазах, и тут в комнату в сопровождении солдат вошел Гарри. Она чуть не вскрикнула от облегчения и с улыбкой сказала Гейджу:

– Уверяю вас, сэр, это не разбойник, а мой конюх, человек почтенный и рассудительный. Он состоял на службе у отца более двадцати пяти лет, а сейчас служит тетушке, вдовствующей графине Дарлингтон, и мне. Он сопровождал меня из Лондона. Уверяю вас, его трудно заподозрить в преступлении, если не считать преступлением то, что он балует лошадей.