Свидетель говорил без запинки. Но как только сэр Балсомбе Джонс потребовал объяснить, что происходило потом, он начал путаться в показаниях. Двое разбойников остановили карету. Господина Драйсдейла заставили выйти. Кучерам приказали привязать его к дереву. Они бросились выполнять указание. Пока они привязывали, разбойник и леди пошли вместе в лес и что-то понесли туда.

– Вы видели, что именно они туда понесли? – спросил сэр Балсомбе Джонс.

– Нет, сэр.

– Предмет был большой или маленький?

Свидетель не отвечал.

– Кто нес его?

– Разбойник, сэр.

– Не была ли эта вещь похожа на ящик или мешок, в котором могли быть деньги?

– Возможно так, сэр.

Главный обвинитель посмотрел на присяжных:

– Я хочу обратить ваше внимание, господа присяжные, на тот факт, что независимо от того – ящик или мешок, это было нечто тяжелое, и потому предмет нес разбойник.

– Итак, свидетель, – обратился он к Хигсону, – эту вещь унесли в лес, и вы больше ее не видели?

– Не видел, сэр.

– Когда разбойник и леди вернулись из леса, было ли у них в руках что-либо?

– Нет, сэр.

– Не заметили ли вы проявлений дружеских отношений между ними?

Хигсон не ответил.

– Тогда я задам вопрос по-другому. Леди пошла с ним добровольно? Она не сопротивлялась, не была напугана, не боялась его?

– Нет, сэр.

– Не слышали ли вы каких-либо криков?

– Не слышал, сэр.

– Не искала ли леди Вайн защиты от разбойника у мужа или у вас?

– Не искала, сэр.

– По дороге в лес они разговаривали?

– Да, сэр.

Сэр Балсомбе Джонс опять выдержал паузу, чтобы присяжные смогли сообразить, к каким заключениям он старается их подвести.

Далее сержант Хигсон рассказал о том, как разбойник, вернувшись, перерезал веревку, которой Кристиан Драйсдейл был привязан к дубу.

– Господин еще толком не успел понять, что свободен и должен защищаться, как разбойник заколол его шпагой, – заявил Хигсон.

Можно было без труда определить, когда кучер говорил правду, а когда лжесвидетельствовал. Когда лгал – говорил неуверенно, сбивался на боязливый тон, подолгу молчал, заикался. Однако Пэнси понимала: кроме нее, этого никто не замечал, ибо только она одна знала всю правду.

– Ну а после того, как разбойник прикончил господина, что происходило? – спросил сэр Джонс.

– Он пошел в лес.

– К леди?

– Да, сэр.

– Что он сказал?

– Он велел нам вырыть могилу и похоронить господина Драйсдейла.

– И вы это сделали?

– Да, сэр.

Спросив, где брали лопаты и как вел себя в это время другой разбойник, главный обвинитель продолжил:

– Что было дальше?

– Разбойник и леди вернулись из леса.

– Они шли отдельно друг от друга?

– Нет. Рука об руку.

– Они вели себя как друзья?

– Да, сэр.

– Таким образом, после того как тело убитого было закопано, его жена, вдова, вернулась из леса рука об руку с человеком, которому поручила убийство своего мужа, и убедилась, что главная улика исчезла. Как, по-вашему, не потому ли они возвратились вместе как старые друзья?

Свидетель явно не знал, что ответить, но все-таки произнес:

– Я только видел, что они вместе пришли, сэр.

– Леди улыбалась?

– Я… я думаю, улыбалась, сэр.

– Она казалась счастливой, не правда ли? Была рада, что муж, с которым она обвенчалась несколько часов назад, мертв?

– Я этого не говорил, сэр. Я сказал, что она улыбалась.

– Господа присяжные заседатели, обратите внимание на этот факт! Леди улыбалась. Женщина сначала наблюдала, как жестоко убивали ее мужа, потом взяла его деньги, отнесла в лес, спрятала там, а потом, вернувшись, улыбалась, увидев, что главная улика исчезла.

Кучер рассказал, что разбойник дал им денег и велел убираться домой.

– Сколько денег он дал?

– Четыре гинеи, сэр. На двоих.

– Четыре гинеи! Большие деньги для кучера, не правда ли?

– Да, сэр.

– Вы не ожидали таких денег?

– Не ожидал, сэр.

– То есть вы хотите сказать, что это была очень большая плата за несколько часов работы?

– Да, сэр.

– А уж от разбойника вы и вовсе не ожидали такой суммы?

Кто-то из присутствующих в зале рассмеялся, и сэр Балсомбе Джонс, показав на него, заметил:

– Вот, правильно понято! Действительно смешно! Разбойник дает деньги, вместо того чтобы их отнимать. И не просто дает, а швыряется деньгами. За такую работу достаточно дать несколько шиллингов.

Посчитав, что этот вопрос исчерпан, сэр Джонс задал следующий:

– Вы могли бы описать нам женщину, севшую к вам в карету у ворот поместья Стейверли, чтобы ехать венчаться, и которая, как выяснилось, состояла в дружеских отношениях с разбойником, знала, что тот будет ждать ее на дороге в условленном месте?

Сержант молчал.

– Задам вопрос по-другому. Вы можете ее опознать? Она здесь, в зале?

– Да, сэр.

– Не могли бы вы мне ее показать?

Пэнси с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть, когда сержант, не раздумывая, ткнул пальцем в ее сторону.

– Благодарю вас, сержант Хигсон, – произнес Балсомбе Джонс. – Вы свободны.

Сержант шумно сошел с кафедры, уступив место человеку, который откапывал тело Кристиана Драйсдейла. За ним свидетельствовал врач, осматривающий труп. После врача задавали вопросы родственнику, он опознал перстень на трупе. Последним давал показания владелец постоялого двора «Четыре рыбака».

После опроса всех свидетелей главный обвинитель, отвесив поклон судье, произнес:

– Я поддерживаю обвинение, милорд!

– Благодарю вас, господин главный обвинитель.

Судья посмотрел на Пэнси:

– Леди Пэнси Вайн, в связи с тем, что вы отказались от защиты, готовы ли вы ответить на вопросы господина главного обвинителя?

Пэнси почувствовала, как дрогнуло ее сердце, но, поднявшись, твердо ответила:

– Я готова, милорд.

И именно тогда, когда судья открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, именно тогда, когда все вытянули шеи, чтобы получше рассмотреть подсудимую, у дверей раздался шум, и голос, ясный и громкий, произнес:

– Я должен попросить вас, милорд, и всех остальных оставаться на местах и не двигаться!

Все замерли, потом разом повернули головы к дверям. Там стоял человек в черной маске, держа по пистолету в каждой руке. За его спиной виднелся еще один. Двое других появились у дверей, куда обычно суд удаляется на совещание. И только после этого пятый человек в маске вышел из дверей комнаты для присяжных. Он остановился перед сидящими за столом и навел на них пистолеты. Десять заряженных стволов, в общей сложности, были нацелены на безоружных людей.

Все замерли, затаив дыхание… И вдруг с галерки кто-то крикнул:

– Разрази меня Бог, если это не Белоснежное Горло!

Громогласное «ура!» вырвалось, по меньшей мере, из дюжины глоток. Белоснежное Горло взглянул на галерку и улыбнулся:

– Да. Я – Белоснежное Горло. Как всегда, я пришел, чтобы устранить досадное недоразумение. Вы можете меня выслушать?

– Мы всегда рады! – выкрикнул мужской голос.

– Благодарю вас. Именно это я хотел услышать, – ответил Белоснежное Горло и, подойдя к столу, за которым сидели присяжные и судьи, начал речь: – Уважаемые господа, неужели вы верите тому, что здесь говорят? Неужели вы не видите подсудимую? Достаточно посмотреть на нее внимательно, чтобы понять – не может эта женщина замыслить убийство человека, даже кровожадного и жестокого. А вы бы видели ее пять лет назад, когда ей только минуло тринадцать! Она была ребенком, неискушенным и невинным, и, как всякий ребенок, нежно относилась к любой живой твари. Я говорю о животных.

Белоснежное Горло замолчал и посмотрел на Пэнси.

Она слушала его, прижав к груди руки, стараясь унять волнение, и думала о том, что проникновенный голос Люция загипнотизировал весь зал. Все слушали его затаив дыхание, не нужно было повышать голос.

– Вы теперь уже знаете, – продолжал он, – что она вышла замуж за господина Кристиана Драйсдейла, человека, по которому суд проливает слезы только потому, что его нет больше на земле. Я ни минуты не сомневаюсь, что многие, сидящие в этом зале, помнят Драйсдейла, самого жестокого, грубого и мерзкого сборщика налогов, который когда-либо ступал по земле Англии. Он вымогал деньги у каждого, кого знал; облагал людей своими собственными налогами, помимо тех, что устанавливал парламент; брал взятки у тех, кому было что скрывать от государства, а затем выдавал их, когда у них кончались деньги и поживиться было уже нечем. Особенно измывался Драйсдейл над женщинами – они боялись, что он отнимает у них сыновей и мужей, объявив их роялистами. У своих жертв он вытягивал все до последнего фартинга, а когда те проклинали его, смеясь выдавал властям. И бедняг либо вешали, либо отправляли на галеры за несовершенные ими преступления. Вот таким был господин Кристиан Драйсдейл, чьи поступки недостойны мужчины.

– Сущая правда, – произнес кто-то в зале, – он отобрал у моей старухи-матери все деньги, отложенные на черный день.

– Да, верно, – кивнул Белоснежное Горло. – Однажды, приехав в один дом за деньгами, он увидел тринадцатилетнюю девочку, и он, мужчина, которому было далеко за сорок, возжелал ее. Сборщик налогов склонил девочку к браку, обманул, пообещав спасти ее брата от повешения, хотя и намерения такого не имел. Виконт Сен-Клэр был приговорен к смертной казни за то, что с друзьями укрывал его величество во время приезда в Англию. Кристиан Драйсдейл считал, что любые средства хороши для достижения его гнусных целей. Он обманул невинное дитя, уговорил бежать из отчего дома и следовать за ним, бросив умирающего отца. Глубокой ночью в сельской церквушке его поджидал слепой священник, который и обвенчал их.

Белоснежное Горло обвел взглядом первые ряды и продолжал:

– Они стали мужем и женой перед Богом, и девочка, не понимая, что стала женой дьявола в человеческом облике, отправилась с ним в свадебное путешествие. С собой она взяла самое дорогое, что имела – крошечную собачонку. Ей хотелось, чтобы этот дружок согревал душу в незнакомом доме. Собачка была так мала, что помещалась в муфте, которую девочка прижимала к груди даже во время брачной церемонии в церкви. Но у маленького пса оказалось сердце настоящего льва, только лев так беспощаден к врагам тех, кто ему дорог. Незачем рассказывать, что происходило в карете, когда старый развратник стал приставать к ребенку. Собачонка с яростью отражала все попытки приблизиться к хозяйке. Она прокусила руку обидчика, получив за это смертельный удар по голове тяжелой тростью, которая, без сомнения, обрушилась бы потом и на хозяйку. Бездыханного храбреца мы похоронили в лесу у безымянного ручейка.

Разбойник помолчал и, обратившись непосредственно к судье, сказал:

– Вот, милорд, какой клад я нес в лес, чтобы похоронить, как мне приписывает прокурор, главный обвинитель, на этом заседании суда.

Судья, прямой как жердь, так ни разу и не шелохнулся.

– Я хочу сказать, – продолжал разбойник, – то, что я закопал в лесу, было, без сомнения, дороже всяких денег, ибо верность и преданность, проявленные бессловесной тварью, не купишь за золото. Закопав собаку, я действительно направился к дереву, где стоял привязанный Кристиан Драйсдейл. Сержант правильно изложил эту часть. Я, как вы слышали, перерезал веревки и вызвал Драйсдейла на дуэль. Как положено, предложил ему защищаться. Мы сразились в честном поединке, в котором никто не имел преимуществ. Хотя он был и крепче меня, и руки у него длиннее. Возможно, он превосходил меня в чем-то, возможно, лучше владел шпагой, но я сражался за справедливость, и это придавало мне силы. Да, я защищал справедливость и благородство. Я дрался с ним за обиды, которые распутный развратник нанес беззащитной девушке, совсем еще девочке, заманив злодейским образом в сети, скрыв истинное лицо под личиной ханжества и лицемерия.

Белоснежное Горло обвел взглядом присутствующих в зале:

– Ее брата казнили на эшафоте на Чэринг-Кросс за день до венчания. Он умер с улыбкой на устах, верноподданный короля Чарльза второго. Его нет больше с нами, но я прошу вас, господа присяжные заседатели, леди и джентльмены, простые люди Англии, все, кто верит в справедливость, освободите эту женщину, которую привели сюда силой и обвиняют в убийстве, и она должна защищать свое доброе имя. Если вы настаиваете на том, что убийство все-таки имело место, я отвечу за него! Но заверяю вас, я убил сборщика налогов в честном бою при соблюдении всех правил дуэли. Смерть этого человека сделала мир чище и лучше, ибо я наказал того, кто заслуживал только смерти.

Белоснежное Горло умолк, и наступила мертвая тишина, длившаяся несколько мгновений, потом вся галерка поднялась и стоя приветствовала его. Мужчины размахивали шляпами, женщины – платками. В зале тоже ликовали многие, только Барбара Кастлмэн и ее окружение сидели с каменными лицами.