Барбара Картленд - Леди и разбойник

Сначала она хотела открыться тетушке, но потом передумала. Разумно ли, храня молчание целых три года, рассказывать обо всем сейчас, да еще по такому вздорному поводу? Тетушка может проговориться при Рудольфе, а тот возьмет да и использует сведения в своих целях. Ему так хочется стать маркизом! Вот обрадуется, когда Люция казнят. Сомневаться не приходится: он приложит все усилия, чтобы Люция повесили.

Какое счастье, что у нее есть деньги! Она обязана вернуть Люцию достойное положение в обществе. Как ей раньше не приходило это в голову? Пэнси еще не знала, что именно будет делать. Знала лишь одно: пять лет назад он спас ее, теперь она должна спасти его. До чего же она глупая, если не поняла, что человек, пришедший ей на помощь, одной с ней крови! Ведь он знал ее имя, говорил о Стейверли как о чем-то хорошо знакомом.

Пэнси понимала, что доверилась ему инстинктивно, как ребенок, почувствовав искренность и надежность. Все прошедшие годы долгими бессонными ночами Пэнси вспоминала незнакомца, однако у нее даже в мыслях не было разузнать, кто он такой. Неудивительно, что она не подозревала о существовании еще одного кузена и уж тем более не связывала имя спасшего ее разбойника со своими родственниками.

Тетушка никогда не распространялась о родословной Вайнов. Пэнси не задумывалась над этим, пока спустя какое-то время не поняла одну особенность семьи Дарлингтонов.

Лорд Дарлингтон слыл человеком с трудным характером, властным и очень ревнивым. Он терпеть не мог братьев жены только потому, что она их безумно любила. С чувством собственника, которое в какой-то мере ей льстило, он сумел сделать так, что жена сначала отдалилась от родни, а потом даже думать о ней забыла. Одно упоминание имени близких или случайная фраза о жизни в Стейверли до замужества приводила его в ярость. Пятьдесят лет счастливой супружеской жизни сделали свое дело – графиня никогда не вспоминала о своей родне.

К тому времени как Пэнси, осиротев, приехала в Уилтшир, лорда Дарлингтона уже не было в живых. Иначе о пребывании Пэнси в его доме не могло вестись и речи.

Графиня прожила с ним счастливую жизнь и искренне оплакивала смерть мужа. После его кончины она могла делать то, чего не позволяла себе раньше, но всегда при удобном случае давала понять, что не сведи ее судьба с графом, жизнь была бы невыносимой и бессмысленной.

Как ни странно, леди Дарлингтон полюбила свое вдовство. Оставшись одна, графиня наслаждалась свободой – некому было ее поправлять и указывать. Никто теперь не принуждал к повиновению, которому в душе всегда противилась, никто не досаждал ревностью и не выказывал собственнических взглядов. И, обладая сильным, решительным характером, прямая и острая на язык, графиня, не считавшая нужным выбирать выражения, перестала обращать внимание на мнение окружающих. Она подумывала о возвращении в Лондон, а значит, ей требовалось получить приглашение быть в числе придворных дам его величества. Тетушка блестяще провела свою партию: интриги, хитроумные ходы, умение использовать расстановку сил, вовремя пущенный слушок – и цель достигнута, она снова при дворе.

Пэнси с восхищением наблюдала за великосветскими манерами двоюродной тетки, хотя слегка и побаивалась ее. Да и не только она: леди Дарлингтон имела привычку без обиняков высказывать то, что думает.

Пэнси решила не посвящать тетку в свои планы по поводу Люция. Да и существуют ли они, эти планы? Ведь она знала только, что Люций – разбойник, что он спас ее от зверя-мужа и при упоминании его имени Марта сначала задрожала как в лихорадке, а потом выбежала в слезах из комнаты.

Барбара Кастлмэн победоносным взглядом обвела изысканно обставленную спальню своих новых апартаментов. Из окон открывался чудесный вид на королевский сад.

Наверное, такое же чувство испытывает бравый генерал, взявший верх над превосходящими силами противника. Барбара знала, что все – в том числе самые близкие подруги – втайне надеялись на ее поражение, жаждали видеть ее позорное отступление. Ну что ж, надеждам этим не суждено сбыться – последние преграды пали перед ее натиском, и крепость, которую она собиралась взять приступом, с позором капитулировала.

В глубине души Барбара понимала, что на сей раз ей сопутствовала удача. Она даже не надеялась на такой поворот событий, хотя всем своим видом показывала, что не сомневалась в успехе дела. Еще раз окинула торжествующим взглядом спальню. Да, она выиграла, ибо находится в Уайтхолле, в апартаментах для придворных дам королевы Катерины Браганза.

Никто никогда не узнает, какие чувства она испытала, когда ее имя было вычеркнуто из списка придворных дам, приближенных к королеве. Никто никогда не узнает, какая ярость охватила ее, когда прослышала, что королева торжественно поклялась скорее вернуться в отчий дом, чем допустить любовницу мужа в свою свиту.

И все-таки в битве двух женских умов победу одержала Барбара!

Она, неотразимая красавица с редким честолюбием, к чьим ногам было брошено сердце самого блистательного мужчины Британии, который находился в плену ее чар вот уже более двух лет, без труда одолела молоденькую неискушенную девушку из Португалии, еще не постигшую всей премудрости отношений с весьма привлекательным, непостоянным и любящим удовольствия мужчиной, за коего она рискнула выйти замуж.

Безусловно, Барбара выиграла схватку, несмотря на неприязнь и интриги, которые плели вокруг приближенные к его величеству дамы и личные советники короля. Теперь, когда враг повержен, самое время отбить у него всякую охоту выступать против нее. Барбара расхаживала по спальне в кружевном пеньюаре, неубранные в прическу локоны в беспорядке рассыпались по обнаженным плечам. Она выглядела моложе своих двадцати двух лет и, пожалуй, была сейчас даже привлекательнее, чем прежде.

Наверное, ни один мужчина не устоял бы против ее чар, не говоря уж о короле, питавшем слабость к хорошеньким женщинам. Обладая мягким характером – из-за чего он часто попадал в затруднительное положение, – Чарльз не мог не ответить на чувства женщины, родившей от него детей. Однако, к удивлению многих, король, о влюбчивости которого ходили легенды, по-прежнему отдавал предпочтение Барбаре, оказывая ей знаки внимания, хотя вокруг порхало множество юных красавиц, мечтающих об одном его взгляде. При дворе даже прошел слух, будто Барбара обладает колдовскими чарами и с их помощью удерживает при себе Чарльза. С годами эти слухи разрастались, и считалось хорошим тоном упомянуть в беседе пикантные подробности, впрочем, не заостряя на них внимания.

На самом деле все объяснялось гораздо проще. Барбара была не ледышкой, а настоящей женщиной, для которой гореть страстью так же естественно, как дышать. Она всему отдавалась полностью, без остатка, и вряд ли кто мог сравниться с ней в искусстве любви.

В остальном же она мало чем отличалась от окружающих короля женщин, разве что кожа была нежнее – бархатистая, как лепесток магнолии.

Чарльза необъяснимо тянуло к ней. Стоило им посмотреть друг другу в глаза, как тут же вспыхивала искра, огонь разрастался, и оба, опаленные пламенем чувства, трепетали от предвкушаемого блаженства. Их отношения вряд ли можно было назвать любовью. Барбара по-настоящему любила только одного человека, графа Честерфилда, пользующегося дурной славой распутника. Он соблазнил Барбару, когда ей едва исполнилось шестнадцать. Именно ему, величайшему мошеннику Англии и непревзойденному фехтовальщику, она была предана душой и телом. Однажды даже с легкой грустью призналась себе, что без раздумий отдала бы за него жизнь.

Графа пленило очаровательное юное создание, что, впрочем, не помешало ему жениться на другой, а душа его так и осталась холодной. С того времени как Честерфилд окончательно исчез из ее жизни, Барбаре не суждено было больше кого-нибудь полюбить. Мужчины, толпившиеся вокруг, забавляли ее. Правда, иногда она теряла голову, но мужчины вызывали в ней только страсть, и, удовлетворив ее, Барбара бросала любовников, тут же забывая об их существовании.

Чарльз привлекал совсем другим – престиж, да и власть ее держались исключительно на нем. Как только у короля появится другая фаворитка, Барбару в тот же день удалят от двора, выживут из общества. Она это прекрасно понимала.

Но теперь праздник на ее улице. Надеясь на прочность своего положения при дворе, она была счастлива и верила в себя, и свое будущее.

Стук в дверь прервал ее размышления.

– Войдите, – не оборачиваясь, произнесла Барбара.

Услышав шаги за спиной, быстро обернулась. Она ожидала увидеть короля, он часто назначал свидание в это время. Однако перед ней стоял Рудольф Вайн. Барбара удивленно подняла брови:

– Я не ждала тебя сегодня вечером.

– Прости, но мне необходимо было встретиться с тобой.

Он наклонился и довольно бесцеремонно поцеловал Барбару в белое плечико. Соскользнувший пеньюар открыл взору дивной красоты грудь и прелестную шейку.

Барбара не шелохнулась. Рудольф, швырнув на стул шляпу, украшенную плюмажем, сел на небольшую кушетку, стоящую у кровати с пологом, и умоляюще посмотрел на Барбару:

– У меня тревожно на душе.

В отороченном бархатом камзоле с атласными малиновыми рукавами и бриджах, украшенных серебряным кружевом, он выглядел великолепно. Волосы на голове были завиты по последней парижской моде самым модным парикмахером на Сэн-Джедис.

– Что беспокоит тебя на сей раз? – холодно осведомилась Барбара.

Она окинула Рудольфа оценивающим взглядом. Довольно красив, пожалуй, один из самых красивых мужчин при дворе, но чего-то ему все-таки недоставало. Она не могла понять, чего именно, но всегда чувствовала: Рудольф не так хорош, как хотел казаться.

– Помоги мне, Барбара.

– Опять?

На алых губах женщины появилась неприязненная усмешка. Она презирала мужчин, которые охотнее принимают жертвы, чем идут на них.

– Я только что от лорда Чэмберлена, – вздохнул Рудольф. – Сообщил ему о своих претензиях на владение Стейверли. К моему удивлению, он сказал, что его величество не спешит предпринять какие-либо шаги. Странно, не правда ли?

Барбара, взяв с туалетного столика браслет, украшенный изумрудами и бриллиантами, надела на руку.

– Я беседовала с королем, – медленно проговорила она, – и услышала то же самое. Я не настаивала, чтобы он объяснил мне причину своих колебаний. Согласись, было бы неразумно показать, что я принимаю слишком активное участие в твоих делах. Как известно, он бывает ревнив.

– Я уверен, что ты сделала все от тебя зависящее, и благодарен за это, – сказал Рудольф. Затем вскочил, подошел к окну и нервно забарабанил пальцами по подоконнику. – Но я не могу ждать! Вот в чем весь ужас.

– Уж не забеспокоились ли твои кредиторы? – усмехнулась Барбара.

Рудольф кивнул:

– Забеспокоились – слишком мягко сказано. Если в ближайшее время не удастся убедить его величество, мне придется бежать из страны.

– Дела совсем плохи? Должно быть, ты слишком много тратишь, Рудольф.

– Бог свидетель, я старался быть экономным, – вздохнул он. – Но что толку сейчас об этом говорить? Только его величество способен спасти меня. Не могла бы ты повлиять на него?

– Ради тебя я попытаюсь это сделать, – улыбнулась Барбара.

– Храни тебя Бог за твою доброту. – Рудольф подошел к ней и, притянув к себе, заключил в объятия. – Ни один мужчина не может устоять перед тобой, – хрипло пробормотал он, заглядывая ей в глаза.

Она стояла, не шелохнувшись, едва заметная улыбка притаилась в уголках губ, опущенные густые ресницы скрывали проницательный взгляд голубых глаз.

– Боже, ты сводишь меня с ума, – шептал Рудольф, прижавшись к губам Барбары и ощущая трепет ее тела.

– А как же твоя богатая кузина? – ласково спросила Барбара, отстраняясь. – Все еще не удалось прибрать к рукам ее деньги?

Рудольф замер, выпустил Барбару из объятий, резко повернулся и раздраженно заходил из угла в угол.

– Черт бы побрал эту гусыню! Девчонку так же трудно поймать, как солнечный зайчик. Я ухаживаю за ней, а она принимает мои ухаживания как проявление дружеских чувств. Кажется, настроена благосклонно, однако держит на таком расстоянии, преодолеть которое под силу лишь акробату.

– Ты хочешь сказать, что на нее не произвели впечатления ни твоя красота, ни красноречие? – съехидничала Барбара.

– Ты же все прекрасно знаешь, – не сдержался Рудольф.

– Ошибаешься, – возразила Барбара. – Откуда мне знать. И вообще мне наплевать и на твою кузину, и на твою напыщенную тетку. Делают вид, что не замечают меня, когда я вхожу в банкетный зал, отворачиваются, когда видят меня в королевском саду. Нет, рано или поздно они ответят за каждое не сказанное мне слово, за каждый взгляд, не брошенный в мою сторону. Именно из-за леди Дарлингтон королева отказалась поначалу назначить меня в число своих придворных дам. Она виновата и в том, что королева жаловалась на меня его величеству. Я все помню и ничего не забываю. Когда-нибудь леди Дарлингтон заплатит за все. И она, и та глупышка, которую ты собираешься назвать своей женой.