Джеки Д'Алессандро - Леди-интриганка

Женевьева засмеялась. – Чаю?

– Благодарю, но мы со Спенсером собираемся в деревню.

– Может быть, в другой раз?

– Мне не хотелось бы мешать вашему дружескому общению с леди Кэтрин.

– Глупости. Я непременно должна услышать душераздирающую историю о вооруженных разбойниках.

Стэнтон расхохотался.

– В таком случае я буду иметь честь навестить вас в ближайшее время.

В знак благодарности за приглашение он поклонился, перешел к той стороне двуколки, где сидела Кэтрин, и предложил ей руку:

– Разрешите вам помочь, леди Кэтрин?

Кэтрин уставилась на руку мистера Стэнтона. Она не хотела ее касаться, но ее беспощадный внутренний голос тут же обозвал хозяйку обманщицей. Она стиснула зубы. Вот досада! Ладно, ей хотелось до него дотронуться. Она просто боялась это сделать. Боялась своей реакции, особенно если она окажется такой, как в момент, когда он налетел на нее в коридоре.

«Хватит смешить людей. Это просто рука. Он хочет помочь мне выбраться из коляски, чтобы я не свалилась на землю самым недостойным образом», – подумала Кэтрин. К тому же они вовсе не будут друг друга касаться, потому что на обоих перчатки. И, улыбнувшись самой безразличной, как ей казалось, улыбкой, Кэтрин вложила руку ему в ладонь.

Его пальцы уверенно обхватили ее кисть. У нее начали гореть щеки. Кэтрин молилась, чтобы никто ничего не заметил. Как только ее ноги коснулись земли, она сразу же вырвала свою руку, как будто Эндрю ее чем-то обжег.

– Благодарю. – И прикрыв ладонью глаза от солнца, пробивающегося сквозь ветви деревьев, Кэтрин обратилась к Спенсеру: – Удачной прогулки, сынок.

– Спасибо, мама.

Мистер Стэнтон наклонился к Кэтрин и тихо, чтобы никто больше не слышал, сказал:

– Не беспокойтесь, я за ним присмотрю.

Он запрыгнул в коляску, кивнул, улыбнувшись Кэтрин и Женевьеве, потом разрешил Спенсеру трогать. Кэтрин следила за экипажем, пока он не исчез из виду. Тогда она повернулась к Женевьеве и сказала:

– У меня есть новости. – И, вытащив письмо отца, она передала его подруге.

Женевьева прочла послание, вернула его и облегченно улыбнулась.

– Значит, беспокоиться не о чем.

– Не о чем. Ну, не считая сыщика, которого наняли лорд Маркингуорт и его друзья. Я не думаю, что он сможет что-нибудь выяснить.

– Отлично. – И Женевьева посмотрела вслед укатившей двуколке. – Значит, это и есть мистер Стэнтон? Он совсем не такой, каким я его представляла.

– Вот как? Каким же ты его представляла? Женевьева рассмеялась.

– По крайней мере не таким привлекательным. Дорогая, твой рассказ был очень несправедлив. Лично я описала бы его двумя словами: божественный мужчина.

Кэтрин почувствовала ревность.

– Но я же не говорила, что он безобразный.

– Конечно, нет. Но ты даже не намекнула, что он такой, – вздохнула она, – обворожительный. Ты заметила прелестные ямочки, когда он улыбается?

«Господи, конечно, заметила. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы не глазеть на них».

– Вообще-то не заметила, но сейчас, когда ты сказала, вспомнил.

– Похоже, он подружился со Спенсером.

– Так и есть. Сейчас они вместе трудятся над каким-то сюрпризом для меня.

– Правда? И каким же сюрпризом?

– Если бы я знала, это не был бы сюрприз, – с улыбкой проговорила Кэтрин, повторяя слова, сказанные Стэнтоном. – Когда мистер Стэнтон позвал Спенсера с собой в деревню, я была уверена, что выйдет неловкость, и очень поразилась, когда сын согласился. Я уже несколько лет не приглашаю его с собой, зная, что он не любит покидать поместье. – На ее лице возникла недоуменная улыбка. – Мистер Стэнтон за сутки добился того, чего я не могла добиться в течение нескольких лет.

– Очевидно, причина необычного поведения Спенсера кроется в самом мистере Стэнтоне. Присутствие твоего гостя явно оказывает на мальчика положительное влияние.

– Так и есть.

К несчастью, он оказывает влияние не только на Спенсера.

– Он тебя любит, – сказала Женевьева.

Кэтрин показалось, что у нее все внутри оборвалось.

– Конечно, любит. Он же мой сын.

Взгляд Женевьевы был таким проницательным, что Кэтрин захотелось куда-нибудь спрятаться.

– Я говорю не про твоего сына.

Кэтрин изобразила на лице искреннее удивление.

– О, то, что ты называешь любовью, которую мистер Стэнтон якобы ко мне испытывает, на самом деле простая вежливость.

– Ты ошибаешься, Кэтрин. Ты что, ничего не понимаешь? Неужели ты не замечаешь, как он на тебя смотрит?

Поверь мне на слово: здесь и в помине нет никакой вежливости.

У Кэтрин запылали щеки.

– Боюсь, дорогая, тебе нужны очки.

– Абсолютно уверена, что нет. Разве он не говорил тебе о своих чувствах?

– Представь себе, говорил. Говорил, что я несносная, самоуверенная. – «И красивая».

Женевьева рассмеялась.

– О да. Вне всякого сомнения, он попался. Дорогая, он может считать тебя самоуверенной, ведь ты такая и есть. Может даже думать, что ты бываешь несносной – каждый из нас хоть раз бывает несносным, – но он все равно тебя желает!

Кэтрин даже фыркнула. Изо всех сил она старалась унять внезапно заколотившееся сердце. Господи, неужели Женевьева права?! А если так, то почему мысль о мистере Стэнтоне, испытывающем к ней желание, не возмущает, а волнует ее?

– Кэтрин! Можешь фыркать сколько угодно, но, как ты знаешь, в таких делах я женщина опытная. Этот человек в, тебя безусловно влюблен, а то, что ты отказываешься понимать очевидные вещи, заставляет меня предположить, что ты и сама к нему неравнодушна.

– Разумеется, нет! Я тебе уже говорила, что он меня раздражает.

– Но и привлекает.

– Он упрямый и самоуверенный.

– В этом вы похожи, – с насмешливой улыбкой отозвалась Женевьева.

– Он спорщик.

– Но очень добр к твоему сыну. Тут Кэтрин замолчала.

– Да, – через секунду согласилась она, чувствуя, что потеряла равновесие.

– Кстати должна заметить, я ни у одного мужчины не видела таких красиво очерченных губ.

Это заявление совсем лишило Кэтрин самообладания. Она вспомнила чувственные губы мистера Стэнтона. Губы, которые так нежно ее коснулись... Ведь это было? Все произошло так быстро, почти неощутимо... У нее чуть сердце не остановилось, когда он к ней прижался. Она даже вздохнуть не могла. Тело пронзили горячие стрелы, колени подогнулись.

И все это успело случиться между двумя ударами сердца.

Господи, а что могло бы произойти, располагай они большим временем?!

– Кэтрин, с тобой все в порядке? Ты стала совсем пунцовой.

Еще бы! Кэтрин чувствовала себя так, будто под юбкой разгорелся огонь. Отмахнувшись от глупых мыслей, она ответила:

– Все нормально, просто жарко стоять на солнце.

– Тогда давай пройдем в дом и выпьем чаю.

Кэтрин совсем не хотелось чаю, но она решила принять приглашение подруги.

Пусть сейчас она в безопасности и чары мистера Стэнтона ей не угрожают, но впереди был уютный домашний вечер: совместный обед, рассказы, игры. Надо, пожалуй, избегать и игнорировать. Да, нужно вспомнить свой лозунг. Она просто обязана избегать и игнорировать, чтобы справиться с сумасшедшими желаниями, которые пробуждаются в присутствии мистера Стэнтона.

Но как? Как это сделать?

– Скажи мне, – начала Женевьева, когда они вошли в дом, – вы с мистером Стэнтоном собираетесь сегодня на вечер к герцогу Келби? В деревне болтают, что из Лондона понаехало множество гостей, можно будет развеяться.

Кэтрин вспомнила, что с утренней почтой действительно получила приглашение, но ехать не собиралась, чтобы не давать герцогу ни малейшей надежды.

– Я не думаю... – И замолчала. А ведь это прекрасная возможность избежать «уютного домашнего» вечера. Она улыбнулась и закончила: – Не думаю, что решусь пропустить его.

Рука в перчатке вцепилась в тяжелый бархат зеленой шторы и отдернула его. Жизнь за окном в деревне Литл-Лонгстоун била ключом, но единственными звуками в комнате были тиканье часов на камине да тяжелый недовольный вздох хозяина.

Посмотрите только на этих идиотов! Гуляют, болтают, смеются, делают покупки! Как будто у них в жизни нет проблем. Как будто не рухнула жизнь...

Но больше ничего не рухнет. Уж я позабочусь!

Штора опустилась на свое место.

В прошлый раз смерть прошла мимо, но в следующий раз этого не случится.

Вечером Эндрю опять оказался напротив леди Кэтрин в карете. Они направлялись в гости к герцогу Келби. Сам он предпочел бы провести еще один уютный вечер в домашней обстановке, а не тащиться в многолюдное собрание, где бог знает сколько мужчин будут искать ее внимания. С другой стороны, он решил, что для ухаживания как раз можно максимально использовать нынешний вечер. А если представится возможность разогнать конкурентов, тем лучше. С учетом нависшей над ним угрозы отъезда из Литл-Лонгстоуна Эндрю решил ни минуты не тратить впустую.

Кэтрин ему улыбнулась, и... бух! – сердце снова громыхнуло в груди Эндрю. В светлом бирюзовом платье и с такими же лентами в блестящих каштановых волосах, она казалась настолько прекрасной, что у Эндрю захватывало дух. Господи! Он не может дождаться дня, когда будет иметь право притянуть ее к себе и поцеловать, а не глазеть на нее издали.

Улыбнувшись в ответ, Эндрю заметил:

– Цвет вашего платья напоминает о чистых, искрящихся водах Средиземного моря. Вы выглядите... – Он окинул взглядом ее лицо, на миг задержался на пухлых губах, потом снова встретился с нею взглядом. – Потрясающе!

Кэтрин почувствовала, что у нее запылали щеки.

– Спасибо. – Она пробежалась взглядом по темно-синей визитке, аккуратно повязанному галстуку, кремовым панталонам, и плотно сжала губы, пытаясь сдержать чисто женский вздох одобрения. «Интересно, – подумала она, – можно ли сказать, что мужчина выглядит потрясающе?» Одного взгляда ей хватило, чтобы ответить положительно. – О вас я бы сказала то же самое.

– Сказали бы? – поддразнивая ее, спросил Эндрю. – Или уже сказали?

От его улыбки у Кэтрин закружилась голова.

– Мистер Стэнтон, вы пытаетесь напроситься на комплимент?

– Господи, нет же! Просто хочу уточнить, получил я его уже или нет.

Кэтрин состроила сосредоточенную мину, демонстрируя, что всерьез обдумывает ответ.

– Боже мой, похоже, все-таки получили!

– Тогда позвольте мне вас поблагодарить, миледи. Пожалуй, меня еще ни разу не называли потрясающим. Скажите-ка мне, рассказывал ли вам Спенсер о наших приключениях в деревне?

– Рассказывал, но, вероятно, не все, потому что не хотел испортить ваш общий сюрприз. Похоже, вы вдвоем прекрасно провели время.

– Так и было.

– Он только сказал, что несколько человек смотрели на него недружелюбно, но мистер Стэнтон «все уладил». Сказал, что вы представляли его каждому, кого встречали, всем хозяевам магазинов и лавок.

Стэнтон кивнул.

– Когда люди узнавали, что он ваш сын, они становились очень добры к нему. Все, с кем мы разговаривали, просили передавать вам поклоны. Некоторые, конечно, пялили глаза, но я объяснил Спенсеру, что это большей частью любопытство, а вовсе не злоба.

– Он также сказал, что, если кто-нибудь посмеет его обидеть, вы душу вытрясете из этого человека, «двинете ему как следует».

– Так и сказал, этими самыми словами, – с готовностью подтвердил мистер Стэнтон.

Кэтрин не могла сдержать улыбки.

– Что ж, пусть способ и не слишком цивилизованный, все равно благодарю вас за намерение. Полагаю, добрые люди из Литл-Лонгстоуна не вынудили вас демонстрировать свои борцовские таланты?

– Все они были воплощением доброты. Кстати, мы даже встретили одного моего знакомого. Одного из пайщиков музея.

– Ах вот как. И кто же это?

– Миссис Уорренфилд. Она приехала в Литл-Лонгстоун на воды, и при встрече упомянула о сегодняшнем вечере у герцога. Думаю, она там будет. – Поколебавшись он все же спросил: – Вы ведь были удивлены, что Спенсер решился отправиться в деревню?

– Честно говоря, я была просто потрясена. Спенсеру нравится гулять в поместье, ходить к источникам, бродить по саду. Это частная собственность. И я рада, что есть место, где он может свободно побродить в одиночестве, для него это полезно, да и мне так спокойнее, ато, боюсь, я слишком дрожу над ним. Но он всегда ясно давал понять, что не хочет выходить за пределы наших земель. Уже несколько лет, как я перестала спрашивать, не хочет ли он составить мне компанию.