– Я тоже заметил, что вы беспокоились за него. Поэтому очень благодарен, что вы доверились мне и позволили Спенсеру поехать со мной. Кстати, Спенсер это тоже оценил.

– Я не сомневалась, что он в хороших руках. Но, конечно, признаю, что тревожилась за него, боялась, что кто-нибудь может его обидеть, задеть его чувства. Я не сомневалась, что вы без раздумий...

– Вытрясу из наглеца душу? Сделал бы это с огромным удовольствием.

Кэтрин опустила глаза и стала поглаживать шелковые нити своего ридикюля.

– Когда Спенсер поведал мне о вашей прогулке в деревню, я рассказала ему про выстрел. – Она подняла глаза и посмотрела на Стэнтона. – Позволяю вам заявить: «Я же вам говорил!»

– Он расстроился?

– Мягко говоря, да. Настаивал, чтобы я описала ему каждую мелочь. Задавал столько вопросов, сколько, наверное, задает арестованному преступнику сыщик с Боу-стрит. Мне пришлось долго доказывать ему, что сейчас со мной все в порядке.

– А с вами все в порядке?

– Конечно. Я абсолютно здорова.

– Вы сумели убедить Спенсера?

– Не совсем. Он попросил показать ему рану. Когда же увидел, что это почти царапина, наш разговор приобрел более благополучное направление.

– Он обиделся, что вы сразу ему не доверились?

– Обиделся, рассердился, разволновался. У него было такое лицо, что мне стало больно.

– Спенсер беспокоится о вас также, как вы о нем. Иногда мы не можем защитить людей, которых любим. Защитить так, как нам бы того хотелось.

– Спенсер сказал нечто подобное, напомнив мне, что он уже не ребенок, потом заставил меня пообещать, что я не стану скрывать от него ничего важного. – Кэтрин усмехнулась уголком рта. – Разумеется, я вынудила его пообещать то же самое.

– Значит, все кончилось благополучно? Кэтрин кивнула.

– Думаю, я с самого начала хотела рассказать ему все, но заупрямилась, когда вы посоветовали мне это сделать. Много лет рядом со мной не было человека... мужчины, который бы говорил мне, как надо поступать.

– Я не пытался диктовать вам, что надо делать. Просто предложил.

– Сейчас я понимаю это... Однако в тот момент я вела себя дурно. Простите. – Кэтрин смущенно улыбнулась. – В наши дни женщина не любит, когда ей приказывают.

Стэнтон откинулся на сиденье и с преувеличенным удивлением спросил:

– Правда? Я этого не заметил. Кэтрин рассмеялась.

– Что касается Спенсера, то он старается держаться по-мужски и заботиться обо мне.

– Так и есть. Мужчины хотят заботиться о любимых женщинах.

Эти слова, произнесенные мягким тоном, заставили затрепетать ее сердце.

– Но женщина способна и сама о себе позаботиться!

– Но хорошо же иметь человека, с которым можно разделить и беды, и радости, которые нам часто подбрасывает жизнь.

Несколько секунд Кэтрин обдумывала его слова, потом кивнула:

– Думаю, вы правы.

Стэнтон подался вперед, поставив локти себе на колени, и пристально посмотрел на Кэтрин. У нее захватило дух от ощущения его близости, в голову ударил чистый запах мужского тела, а сердце забилось сильнее.

Молчание нависло, как дождевая туча. Наконец он спросил:

– Вы заметили, что мы были вместе в экипаже почти четверть часа и до сих пор не поссорились? Если не ошибаюсь, по одному из предметов мы фактически пришли к единому мнению.

Кэтрин захлопала глазами.

– Боже мой, вы правы!

– И снова мы согласны друг с другом.

– Даже несмотря на то что несколько раз упомянула о современных женщинах.

– Трижды, – добавил он.

– Дважды.

– О, я знал, что все хорошее быстро кончается!

Кэтрин не могла сдержать смеха, всем существом впитывая тепло, которое излучала его ответная улыбка. Экипаж дернулся и остановился. Кэтрин с трудом оторвала взгляд от своего спутника и выглянула в окно. Они прибыли в Келби-Мэнор. Дом был полон гостей, и Кэтрин подумала, что ей не удастся провести спокойный вечер наедине с мистером Стэнтоном. Она ведь к этому стремилась. Как показала их совместная, и такая приятная, поездка, ей становится все труднее воплощать в жизнь принятую стратегию поведения – избегать и игнорировать.


Покачивая бренди в хрустальном бокале, Эндрю стоял в группе джентльменов, обсуждавших какие-то сельскохозяйственные вопросы. Может, говорили про овец? Или осуждали финансы? Все его внимание было обращено в противоположный угол комнаты, а потому он не слишком вникал в дискуссию.

Леди Кэтрин стояла у камина и болтала со своей подругой миссис Ролстон. Весь вечер Эндрю мог спокойно любоваться изящным профилем леди Кэтрин, не забывая, однако, следить, кто из мужчин чаще других бросает на нее взгляды.

Судя по количеству присутствующих джентльменов, которых Эндрю уже встречал на вечере в честь дня рождения лорда Рейвенсли, герцог сдержал обещание и пригласил друзей на воды. Лорды Эйвенбери и Ферримут стояли возле чаши с пуншем и не сводили глаз с леди Кэтрин, словно та была пирожным в витрине кондитерской. Был еще лорд Кингсли, этот женатый распутник, который просто пожирал ее глазами. Эндрю стиснул ножку бокала. А у высокого окна стоял доктор Оливер. Именно он смотрел наледи Кэтрин «мечтательным взглядом», как выразился Спенсер.

– Вы согласны, мистер Стэнтон?

Эндрю вздрогнул. Герцог, лорд Бортрашер, мистер Сидни Кармайкл и лорд Нордник – все смотрели на него ожидая ответа.

– Согласен?

– Что женщины в наше время слишком дерзко высказывают собственное мнение, – объяснил герцог.

– Я заметил, – сухо проговорил Эндрю. – Но все равно предпочитаю, чтобы женщина говорила то, что думает.

– Но ведь очень часто они думают о сущей ерунде, – запротестовал лорд Бортрашер.

– Думаю, это зависит от леди.

– На мой взгляд, – продолжал герцог, – дамы в наше время слишком самоуверенны. Взять, например, моих племянниц. – И он кивнул в сторону трех молодых девиц, которые оживленно щебетали у распахнутых дверей веранды. – Ни у одной из них не найдется ни единой разумной мысли. Самая юная сегодня сообщила мне, что не собирается выходить замуж из-за денег, только по любви. Смешная девчонка. Долг отца – устроить брак, основанный на выгодном слиянии состояний и собственности.

– Быть влюбленным в собственную жену совсем вышло из моды, – заметил лорд Бортрашер и повернулся к лорду Норднику. – Надеюсь, ваш выбор будет разумным.

Красные пятна поползли по шее молодого человека.

– Уверен, вполне возможно заключить выгодный брак, но при этом с женщиной, которую любишь.

– Глупости, – снисходительно заявил герцог и отмахнулся. – Выбирайте жену, ориентируясь на ее родственные связи и состояние, и считайте себя счастливчиком, если она окажется женщиной, с которой можно сосуществовать без лишних потрясений. Любовь оставьте любовнице.

Лорд Нордник посмотрел на Эндрю:

– Мистер Стэнтон, вы американец. Скажите, у вас другое мнение?

– Да. Чем жениться на женщине, с которой надо существовать, я женился бы на такой, без которой не смогу жить.

Лорд Бортрашер хмыкнул.

– А вы, Кармайкл? Как вы считаете?

– Долг и право отца выдать дочь замуж так, как он находит нужным, – ответил мистер Кармайкл.

Эндрю напрягся. Не успев себя одернуть, он спросил:

– А если дочь не согласна с выбором отца?

Мистер Кармайкл обернулся к Стэнтону и бросил на него оценивающий взгляд. Потянув руку к лицу, он погладил свой подбородок, сверкнув крупным бриллиантом.

– Лучше бы ей согласиться. Вмешиваться в такие дела – значит навлекать на себя несчастье.

– Что ж, надеюсь, моему зятю удастся выдать замуж трех своих пустоголовых болтушек, – заметил герцог. – И чем раньше, тем лучше.

В этот момент какое-то движение в центре зала привлекло внимание Эндрю. Доктор Оливер направлялся к леди Кэтрин.

– Простите, джентльмены. – Эндрю кивнул собеседникам и сделал шаг в сторону, но прежде чем отойти, он наклонился к уху лорда Нордника и чуть слышно сказал: – Мне стало достоверно известно, что леди Офелия обожает тюльпаны.

И, чувствуя удовлетворение, что помог Норднику в его ухаживаниях, он решил заняться собственными делами такого же свойства. Пытаясь критически оценить доктора Оливера, Эндрю надеялся, что доктор окажется старой больной развалиной с огромным брюхом, с почерневшими зубами, а еще лучше – совсем без зубов, с унылым, как у старой борзой, выражением лица. Да, этакий старый беззубый облысевший пес.

К несчастью, доктор оказался высоким крепким мужчиной, не более тридцати лет, да и то едва ли. Эндрю мрачно заметил, что лицо доктора – чертовски привлекательное лицо – озарялось приветливой улыбкой по мере того, как доктор приближался к леди Кэтрин. Эндрю почувствовал, как у него зачесались кулаки. Так захотелось немного испортить эту мужскую красоту!

– Можно вас на минуту, Оливер? – спросил Эндрю, из стратегических соображений уводя доктора с прямого пути к камину.

Доктор Оливер остановился и кивнул в ответ:

– Ну разумеется. Совсем не было возможности с вами поговорить в тот момент, когда нас представляли друг другу. Очень рад познакомиться с путешественником, который открывает музей вместе с братом леди Кэтрин. Рассказы о ваших приключениях с лордом Грейборном были предметом наших долгих бесед с леди Кэтрин.

– Ах вот как! – сладким голосом проговорил Эндрю. – А рассказывала ли она вам легенду под названием «Неудачливый претендент»?

Доктор Оливер нахмурился, затем покачал головой:

– По-моему, нет.

– Очень грустная история. Незадачливый молодой человек, который, кстати сказать, был врачом, устремил свои взоры на предмет интереса другого джентльмена. Так как леди была очень красива, тот джентльмен, очень разумный и здравомыслящий, понял увлечение доктора и решил должным образом того предостеречь. Он посмотрел доктору прямо в глаза и сказал: «Эта леди рассматривает вас лишь как друга, и вам не следует забывать об этом. Если вы будете предпринимать какие-либо дальнейшие шаги в отношении этой дамы, я буду вынужден вас наказать». – И Эндрю грустно покачал головой. – Дикие люди эти древние египтяне.

До доктора вдруг дошло, о чем идет речь, желваки у него задвигались, но он выдавил из себя:

– Не скажите. И что же сделал доктор?

– Легенда утверждает, что он отступился. Очень разумное решение.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом доктор Оливер сказал:

– Думаю, если доктор действительно отступился, то лишь потому, что понял: та дама относится к нему только как к другу, а вовсе не потому, что он был трусом. – Он наклонился к Эндрю и добавил: – Если бы дама дала доктору знак, что ее отношение к нему не просто дружба, второму джентльмену пришлось бы пустить в дело кулаки.

Эндрю сохранял бесстрастное выражение лица, но мысленно аплодировал доктору. Если бы не леди Кэтрин, этот человек ему бы понравился.

– Думаю, мы поняли друг друга.

– Полагаю, что так. Если позволите, мистер Стэнтон... – Коротко кивнув, доктор отошел от Эндрю и направился к чаше с пуншем.

Отлично. Отшили еще одного претендента. Эндрю огляделся. Его взгляд упал на лорда Кингсли. Этому, впрочем, как и другим джентльменам, тоже не помешало бы выслушать легенду о неудачливом кавалере.


Кэтрин в одиночестве стояла у камина, делая маленькие глотки шерри и ожидая, пока вернется Женевьева. Когда подруга на минуту отошла, Кэтрин в глубине души почувствовала облегчение. Впервые за долгое время их знакомства ей было трудно следить за разговором. Трижды она переспросила: «Извини, что ты сказала?» И все это из-за него.

Вечер проходил совсем не так, как она планировала. О, избегать Стэнтона было несложно. Приехав, Кэтрин сразу же оставила его в обществе герцога и других джентльменов, а к ней самой вскоре присоединилась Женевьева. Но та часть плана, в которой надо было игнорировать Эндрю, бесславно проваливалась. Она замечала каждое его движение, видела, когда он с кем-то заговаривал, отмечала каждый его подход к чаше с пуншем. В конце концов, отчаявшись бороться сама с собой, она повернулась ко всем спиной, желая уловить звук его голоса, пытаясь увидеть его самого.

Никогда в жизни она не чувствовала так остро присутствие мужчины. Не чувствовала, как тяжело кого-то игнорировать. Досадное, беспокойное ощущение. Кэтрин точно знала, что не хочет его.

Подошла Женевьева и тихонько сказала:

– Дорогая, только что я подслушала очень занимательный разговор.

– Вот как? Между кем и кем?

– Между твоим мистером Стэнтоном и доктором Оливером.

Кровь бросилась в лицо Кэтрин.

– Женевьева, он не мой мистер Стэнтон.

– Если учесть то, что я сейчас слышала, как раз твой. Хочешь ты этого или нет. Он только что предъявил свои права доктору Оливеру. И должна сказать, предъявил весьма недвусмысленно. Под видом легенды о неудачливом претенденте.