Джеки Д'Алессандро - Леди-интриганка

Он только сильнее стиснул ее в своих объятиях. «Еще, еще, пожалуйста, еще!» – подумала Кэтрин.

Эндрю словно услышал эту беззвучную мольбу. Он прижал свои губы к ее губам в бесконечном, медленном и томительном поцелуе. Языки их встретились и не могли расстаться. Кэтрин чувствовал, что растворяется в сладкой истоме. Его большие руки плутали в ее волосах, потом медленно стали опускаться вниз по спине, как будто пытаясь запомнить каждый дюйм ее тела.

Эндрю целовал ее лицо, шею. Волны экстаза сотрясали все тело Кэтрин. Она откинула голову, давая простор его поцелуям, буквально пылая от наслаждения.

Губы Эндрю судорожно двинулись вверх, нашли ее губы. Новый пьянящий поцелуй привел Кэтрин в неистовство. Ей казалось, она сейчас взорвется как пороховой погреб. Из самой глубины ее существа вырвался низкий стон обжигающего желания. Его поцелуй стал еще нежнее. Потом Эндрю оторвался от нее и поднял голову. Кэтрин ответила протестующим стоном.

Она с усилием открыла глаза и замерла. При виде пламени, которым горел его взгляд, тело Кэтрин пронзил незнакомый трепет, какого она прежде никогда не испытывала. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее с таким жаром, такой страстью, таким благоговением и такой голодной жадностью. Она чувствовала, как дрожь пробежала по его телу, и поняла, что он борется с собой из последних сил. В глубине души она пожелала ему в этой борьбе поражения. Женская суть ее жаждала этих поцелуев, объятий, прикосновений.

Эндрю высвободил руку и провел кончиками пальцев по ее бровям, щекам и губам; другой рукой он крепко сжимал ее талию.

– Кэтрин, – чувственно проговорил он, лаская ее слух.

Глубокое, хриплое и как будто чуть-чуть удивленное обращение к ней будто покалывало кожу и возбуждало чувство вины. Кэтрин даже казалась себе нечестивой грешницей, но более женственной, чем когда-либо в жизни. В ответ она только и могла произнести:

– Эндрю.

Уголки рта Стэнтона приподнялись в слабой улыбке.

– Мне нравится, как звучит мое имя в ваших устах.

– Просто я больше ничего не могла придумать. Хотелось сказать: «О Господи!»

– Я согласен.

– Возможно ли это? Мы снова соглашаемся друг с другом?

– Так оно и есть. Однако вас, кажется, удивил наш поцелуй?

– Должна признаться, что да. А вас разве нет? Он отрицательно покачал головой:

– Я ни мгновения не сомневался, что все будет именно так. Удивило лишь то, что я нашел в себе силы остановиться.

– Вы думали о том, чтобы поцеловать меня? – Кэтрин благословила темноту, которая не позволяла ему видеть, как вспыхнули ее щеки, но ей хотелось узнать. Нужно было узнать.

– Да. Это вас... огорчает?

«Нет. Возбуждает. Почти невыносимо».

– Нет. – Она глазами поймала взгляд Стэнтона. Раздумывая буквально мгновение, она выговорила истинную правду: – Меня так еще никогда не целовали.

Он взял лицо Кэтрин в свои мозолистые ладони, провел большим пальцем по ее губам и сказал:

– Это хорошо. Мне нравится быть первым.

У Кэтрин в мозгу замелькали десятки чувственных образов. Она-то знала, что этот мужчина может быть для нее первым во всех смыслах, и ее тело жаждало все это испытать. Бедрами и животом она все еще чувствовала его возбуждение, слышала тяжелое биение сердца. Кэтрин поняла, что он и сам был бы не против.

Но нельзя же принимать такое важное решение – брать его в любовники или нет – прямо у него в объятиях.

Кэтрин стала медленно отступать. Теперь их разделяли три фута. Взгляд Стэнтона бродил по ее фигуре. Влажная рубашка прилипла к телу, открывая все тайны его жадному взгляду, но вместо стыда Кэтрин наслаждалась страстью и желанием, которые горели в его взгляде.

– Кэтрин, ты прекрасна! Ты самая потрясающая женщина в мире.

Пламя, вспыхнувшее у нее в крови, потрясло и напугало Кэтрин. Пытаясь хоть как-то остудить бушевавший в ней пожар, ослабить чувственное напряжение между ними, она решила пошутить:

– Откуда вы можете знать? Разве вы видели всех женщин мира?

– Мы ведь знаем, что огонь жжет, не касаясь его. И не надо бить молотком по пальцу, чтобы понять, насколько это больно. Ведь совсем не обязательно есть сладости в кондитерской, чтобы понять – непременно захочешь еще. Некоторые вещи, Кэтрин, человек просто знает, и все. – Мягким движением он взял ее за руку. Их пальцы переплелись. – Кроме того, мне известно, что наш следующий поцелуй вызовет еще более жаркое «О Господи!», чем этот. А третий, – он поднял их сцепленные руки и поцеловал чувствительное место на внутренней стороне ладони, – будет неописуемым.

– Наш следующий поцелуй, мистер Стэнтон? Что позволяет вам думать, что он будет?

– Я ведь уже сказал: некоторые вещи человек просто знает.

На Кэтрин накатила новая волна жара. «О Господи! Пора прекращать эту интерлюдию, иначе следующий поцелуй произойдет прямо сейчас».

Развернувшись, она пошла к камню, на котором оставила свой халат, сунула руки в рукава, завязала пояс на талии и тут заметила, что он стоит от нее не далее чем в двух футах. Ноздри Кэтрин ощутили пряный мускусный запах.

– Эндрю, – негромко произнес он.

– Что, простите?

– Только что вы сказали «мистер Стэнтон». Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Эндрю, а я вас – Кэтрин.

Кэтрин назвала его так, пытаясь создать между ними хоть какую-то эмоциональную дистанцию, но сама сомневалась, что сможет когда-либо думать о нем в такой официальной форме. Ведь теперь она знает, каковы на ощупь его шелковистые волосы и кожа, как соприкасаются их языки. Кэтрин не могла отрицать, что ей нравится, как Эндрю произносит ее имя.

– Думаю, мы можем теперь звать друг друга по имени, Эндрю. – Его имя на ее языке тоже имело чувственный вкус.

Он взял ее ладони в свои руки.

– Кэтрин, вы сожалеете о том, что между нами случилось? Она покачала головой.

– Не сожалею, но... – Ее голос дрогнул, она не могла подыскать слово, чтобы описать всю бурю переживаемых эмоций.

– Боитесь? – подсказал он. – Смущены?

Вот незадача! Неужели все ее чувства для него не секрет?

– Эндрю, вы, наверное, ясновидящий?

– Вовсе нет. – Не сводя с нее взгляда, он поднес ее руки к своим губам. – Я просто высказал то, что сам чувствую.

– Боитесь? Вы? – Кэтрин хотела уже рассмеяться, но вырвавшийся у нее звук скорее напоминал хриплый вздох, потому что в этот момент Эндрю провел языком по ее ладони.

– Потрясен. Так будет точнее.

«Чтобы этот сильный и мужественный человек сделал такое признание!» – растрогалась Кэтрин.

– Думаю, по той же самой причине, что и вы, – продолжал Стэнтон.

– Пусть даже наш поцелуй и оказался таким приятным, но вы все равно считаете, что сама мысль была неудачной?

– Нет, Кэтрин. Я как раз считаю, что мысль была отличной. Наш поцелуй был не просто «приятным».

– Неужели вы никогда не можете согласиться со мной?

– Только в случае, если вы не правы. А вы не правы, потому что описываете то, что произошло между нами, таким прозаическим словом, как «приятный».

С этим аргументом ей было трудно поспорить.

– А почему вы боитесь?

Несколько мгновений он молчал, явно пытаясь решить, как ей ответить, но наконец сказал:

– Я боюсь завтрашнего дня. Боюсь, что, как только мы уйдем отсюда, проживем остаток ночи отдельно друг от друга, вы все забудете. Боюсь завтра увидеть вас совсем другой. А если не забудете, то решите, что следует игнорировать то, что произошло между нами. Боюсь, что увижу в ваших глазах не жар, а холод.

Кэтрин смутилась, но все же ответила:

– Сейчас я не могу сказать ничего такого, что могло бы развеять ваши страхи, но одно могу обещать точно: я никогда не забуду сегодняшнюю ночь.

На его губах промелькнула слабая тень улыбки.

– Я тоже этого никогда не забуду. До самой смерти. А теперь ответьте: что вас смущает?

Сначала Кэтрин хотела солгать или просто не отвечать, но потом все-таки решила, что правильнее будет высказаться.

– Мой разум и здравый смысл говорят, что я должна повернуться и уйти не оглядываясь, но все мое существо этого не хочет. Я не наивная девственная мисс и прекрасно сознаю, куда может завести этот... флирт. Я ведь должна принимать во внимание не только собственные желания, а следовательно, мне надо хорошо подумать.

– Мне тоже.

– Вот как? О чем же вам надо подумать?

В глазах Стэнтона мелькнул лукавый огонек.

– Я должен придумать, каким образом склонить вас к тому решению, которое нужно мне.

Кэтрин ответила ему в тон:

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что самоуверенность является очень раздражающим качеством и вряд ли способна склонить чашу весов в вашу пользу?

– Мною двигала не самоуверенность, а честность. Большинство людей ценят это качество.

– Вы хотите сказать, что собираетесь меня соблазнить?

– Я хочу сказать, что собираюсь за вами ухаживать. Сердце Кэтрин дрогнуло. Дурацкая реакция на дурацкое заявление.

– Не смешите меня. Он приподнял бровь.

– Вы предпочитаете, чтобы за вами не ухаживали?

– Вам ни к чему этим заниматься.

– Предпочитаете, чтобы вас просто соблазнили?

– Да. То есть нет! Я имею в виду... – Она чуть отступила в сторону и плотнее завернулась в халат. – Вы такой...

– Необузданный? Неотразимый? Кэтрин не смогла сдержать улыбки.

– Я собиралась сказать, что вы меня раздражаете.

– Должен сказать, мои варианты звучали лучше.

– Не сомневаюсь, что так вы и думаете.

– Почему мне не стоит за вами ухаживать?

– Ухаживания предваряют брак, а я уже говорила, что не собираюсь выходить замуж, так что ваши усилия будут растрачены впустую.

– Разве мужчина не может ухаживать за женщиной лишь потому, что ее общество доставляет ему удовольствие?

– Мое общество доставляет вам удовольствие, мистер Стэнтон?

– Эндрю, – поправил он. – Да. Когда вы не так язвительны, хотя должен признать, ваше общество радует меня даже тогда, когда у вас колючее настроение.

– Оно у меня не колючее.

– Думаю, что вы не совсем понимаете меня. Если учесть, что вам не совсем понятно слово «сюрприз», я прихожу к выводу, что надо постоянно держать под рукой словарь.

– И это вы называете ухаживанием? Дразнить меня, пока я не заболею?

– Нет-нет, хотя теперь это не имеет значения. Вы же не желаете, чтобы за вами ухаживали!

Кэтрин закусила губу, сама не понимая, злится она или забавляется. Скроив преувеличенно сердитую мину, она спросила:

– Знаете, кто раздражает меня еще больше, чем вы? Глаза Эндрю весело блеснули.

– Не знаю, но уверен, что вы мне сейчас об этом скажете.

– Никто, мистер Стэнтон. Я никогда не встречала человека, который раздражал бы меня сильнее вас.

– Эндрю. Мне повезло оказаться на первом месте.

И он улыбнулся той открытой улыбкой, которую завершали две очаровательные ямочки. Кэтрин лишь плотнее сжала губы, чтобы не отвечать такой же улыбкой. Вот досада!

Куда делось ее раздражение? Почему ей вдруг захотелось улыбнуться? Она должна быть усталой и слегка раздосадованной. Раздраженной. Почему же ей так... приятно?

Ясно одно: ей пора уходить. Она сделала шаг вперед, но Стэнтон остановил ее, легко удержав за руку. Из его глаз исчезли искры веселья. Кончиком пальца он легонько провел по ее щеке.

– Кэтрин, я считаю, мы оба пережили сегодня нечто важное.

Мурашки пробежали у нее по спине. Как этот мужчина умудряется едва заметным прикосновением пробуждать в ее теле такую мощную физическую реакцию? Нельзя же лгать себе бесконечно! Да он кажется ей неотразимо привлекательным.

Но что же ей с этой правдой теперь делать?

– Мистер Стэнтон, мы ведь почти закончили? – спросил Спенсер в третий раз за четверть часа.

Скорчившись на грубом деревянном полу в дальней части конюшни, Эндрю обернулся на голос и улыбнулся. Спенсер стоял у тюка сена и в первый раз в жизни держал в руке метлу. Всего полчаса назад Эндрю вручил ему этот полезный инструмент. Сначала Спенсер уставился на деревянную рукоятку как на змею, но потом увлекся. От тяжелой работы на его лице поблескивали капельки пота, но он явно был удовлетворен плодами своего труда.