— Вы смотрите на кровать, как если бы это был жертвенник, а вы — очередная жертва, — сказал Гарри, чуть улыбнувшись.

Он снял фрак. Свой жилет он расстегивал так, словно привык это делать в ее присутствии.

Кейт деланно рассмеялась.

— Я примерно так себя и чувствую.

Гарри застыл, его пальцы замерли на пуговицах.

— Тогда скажите мне, чего вы хотите.

Она была готова просить его уйти, но, взглянув на него, увидела отчаяние в его глазах. Жажду, которая была ей слишком хорошо знакома. Гарри, который долгие годы мечтал сбежать, в этот момент больше всего на свете хотел, чтобы она, Кейт, пришла в его объятия и нашла в них успокоение, безопасность и понимание.

Она могла отступить. Гарри дал ей такую возможность. Она могла бы превратить все в шутку и сбежать. Но она видела, что смерть Йена все еще мучила его. Слышала, как страстно Гарри выступает в защиту своего друга, даже зная, что все напрасно. Это ужасно — быть вынужденным защищать дружбу, рожденную в пылу сражения, перед людьми, которые ничего не знают о грохоте пушечных залпов, о том, что испытывает человек во время атаки. Каково это — быть единственным, кто верит в человека, несмотря на факты? Каково оказаться в положении, когда тебе никто не верит?

Гарри нуждается в ней.

Кейт надеялась, что у нее хватит стойкости согласиться на то, чего хотел Гарри. Она молила о том, чтобы вынести неизбежную боль.

— Мои груди? — спросила она, и ее голос прозвучат непростительно жалко. — И только?

Она видела, как дрожь пробежала по его телу, ужасно было ощущать, что она причиняет ему страдания. Она раскрыла объятия, и он шагнул в них.

— Ну, — добавил он, прижавшись головой к ее голове, — еще ваши плечи. И горло… и, уж конечно, ваши ушки. Мне нравятся ваши ушки…

Удивительно, но ей захотелось улыбнуться.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы я…

— Да. Уверен. Не буду вам лгать. Последние десять лет я совсем не был монахом. Я давал и получал наслаждение, громадное наслаждение.

Теперь задрожала Кейт.

— Ия считаю, это значит, — продолжил Гарри, поднимая к себе ее лицо, — что вам пора меня нагонять.

Это было уж слишком. Сделав глубокий вдох, Кейт подняла голову. Она не произнесла ни слова. Она не знала, что сказать.

Улыбка Гарри избавила ее от трусости. Кейт держалась, когда он взял ее на руки, отнес на диван у камина и посадил к себе на колени. Когда его руки сомкнулись вокруг нее, она запаниковала. Но он просто хотел развязать ленточки сзади на ее платье и на корсете. Когда он поцеловал ее в плечо, голова у нее пошла кругом.

Он наклонится и легонько тронул зубами ее ухо.

— Будет гораздо приятнее, если вы начнете дышать.

Кейт хихикнула — тоненько, еле слышно. Ей нужно было закрыть глаза; у нее было чувство, словно она балансирует на большой высоте. Но если она закроет глаза, то не будет готова к сюрпризам. К неожиданностям, пусть даже она могла бы поклясться, что Гарри не сделает ей больно. Срабатывали защитные инстинкты, от которых нельзя избавиться так просто, как от одежды.

Она смотрела, как Гарри снимал с нее лиф, спускал с плеч и дальше вниз по ее рукам. Когда после этого он притянул ее к себе, чтобы заняться ее шемизеткой, она запаниковала. Она не любила, когда ее долго не отпускали. Но когда он поцеловал ее долгим, восхитительным поцелуем, она перестала сопротивляться. Снова подняв голову, Кейт обнаружила, что ее платье спущено до талии, а ее груди открыты ночному воздуху.

Она, конечно, видела два выжженных клейма. Она хотела отвернуть голову. Но Гарри поцеловал их. А потом стал целовать ее горло, ее плечи, за ухом. Губы Гарри рождали озноб и жар и солнечный свет. Кейт уже не могла выносить этого и обрадовалась, когда его руки притянули ее к нему.

«О, — думала она, сердце у нее стучало, — я запомню это». Восхитительное прикосновение его усов к ее нежной коже. Эротический озноб, когда язык прикасался к прохладной от ночного воздуха коже. Почти болезненное возбуждение, когда твердели соски, наливались груди от того, что его дыхание, его язык и губы пропутешествовали по изгибам ее груди, а затем медленно, сводя с ума, начали кругами приближаться к ее соску.

Она чуть не завопила. Пожалуйста! Сейчас! Но сдержалась. Запустила руку в его волосы и притянула ближе его голову, его тепло, его чуткий язык. А потом, о да, здесь, его язык… круги… он лижет ее сосок, берет его в рот. Разве было ей так сладко раньше? Так пронзительно блаженно?

Молнии разрывали ее тело; искры внедрялись в кончики ее пальцев, глубоко проникали в нее — в живот, между ног, туда, где — Гарри уверил ее — ей понравится ощущать его язык. У нее не получалось держать колени вместе. Они, казалось, хотели открыться, а ее тело начало извиваться в его руках. Она услышала жалобные звуки и поняла, что сама издавала их.

Гарри оставил одну грудь и перешел к другой. Он поглаживал и мял ее своей большой жесткой рукой. Другой рукой он удерживал Кейт, он улыбался, глядя в ее глаза, зрачки его расширились от возбуждения, стали такими большими, что синева исчезла.

— Вы позволите мне двинуться дальше, Кейт? — спросил он, положив руку на ее лодыжку. — Я хочу, чтобы вы запомнили, какое наслаждение вы можете испытывать.

Она не могла протестовать. Тело ее трепетало, сердце отчаянно билось, она горела в огне, она хотела. Она хотела, а он давал ей это. Медленно, чтобы не испугать ее, Гарри просунул руку под юбки, его ладонь двинулась вверх по ее ноге, колену, нежной коже внутренней стороны бедра и оставалась там ровно столько времени, чтобы ей захотелось вскрикнуть. Она стала горячей и влажной, она умирала от жажды его прикосновений. Это было все равно что стоять на краю пропасти. Кейт позволила ногам раздвинуться, и Гарри вознаградил ее. Лаская ртом ее грудь, он пальцами раздвинул влажные курчавые волосы, скользнул внутрь, и ей показалось, что она умирает. Кейт задыхалась, лихорадочно хваталась за него, тянула с него рубашку, чтобы можно было ощущать его кожу, водила руками по его груди, обхватывала его спину, гладила его руки. Она искала успокоения в его силе, восторгалась тем, как он прекрасен. Хотела разделить с ним эту безумную, уносящую вихрем страсть.

Кейт не могла больше терпеть. Ее тело жаждало облегчения от наслаждения, переходившего в боль, освобождения от неизвестности. Гарри мучил ее, его пальцы двигались вглубь и обратно, совершали круговые движения, сжимали.

Он мучил ее шершавыми прикосновениями языка.

— Пожалуйста, — всхлипнула она. — О, пожалуйста.

— Доверьтесь мне, Кейт, — шептал он. — Отдайтесь мне. Доверьтесь мне.

Она ни о чем не думала. Она вся ушла в ощущения. Она готовила себя к тому моменту, когда Гарри надвинется на нее и заслонит свет. Когда боль вернется.

— Расслабьтесь, — повторял он снова и снова. — Расслабьтесь и наслаждайтесь.

Она пыталась. Она пыталась, она согревала свои руки на его животе и укрепляла себя, хватаясь за его широкую спину, пытаясь пустить в ход все защитные средства. И наконец, когда она уже отказалась от надежды, когда почти оттолкнула Гарри, готовая бежать, спрятаться, остаться одной, чтобы не оказаться лицом к лицу со своим провалом, это случилось. Молнии, исходившие от его пальцев, его рта и искусного языка, сворачивались в ней, внутри что-то нарастало, раскалялось, как огненная лава, забирало дыхание, сердце, рассудок, пока вся она не засветилась, запульсировала, разбухла, пока не вскрикнула в нетерпении, а Гарри засмеялся.

Вдруг, словно его смех оказался спусковым курком, ее тело распалось, превратилось в свет, звуки, краски и музыку. Волны пробегали по ней, доходили до кончиков пальцев, вытесняли воздух из легких, расплавляя тело и преобразовывая его во что-то совершенно другое. Нечто мягкое, податливое и горячее.

Кейт засмеялась и никак не могла остановиться, даже когда по щекам покатились слезы, а Гарри крепко прижал ее к себе и назвал своей храброй девочкой и засмеялся с ней, как если бы они вместе только что скатились с крутого холма. Она обняла его, зная — только что она вошла в дверь, которую один только Гарри мог открыть для нее.

Все изменилось, когда она поняла, каким мощным было давление его пениса. Должно быть, это будет больно. Она не могла позволить, чтобы так все закончилось. Это было несправедливо. Гарри подарил ей чудо. Она по меньшей мере должна оказать ему услугу.

Но одна мысль об этом лишила ее дыхания. Пенящаяся радость, живущая в ее теле, потускнела.

Гарри сразу заметил это.

— Что такое?

Она почувствовала, как слезы потекли по ее щекам.

— Было замечательно. Но ведь это вам следует принести… облегчение. Не мне.

Гарри крепче обнял ее.

— Я не могу придумать ничего более утешительного, чем чувствовать, как вы таете в моих руках. Я обещаю. Будет и остальное, Кейт. Но сегодня еще рано. Я проведу вас гораздо дальше, чем сегодня.

Она покачала головой:

— Это несправедливо.

Она не знала, усмирила ее или разъярила мягкая улыбка, появившаяся на лице Гарри.

— Вам будет хорошо?

Она замерла.

— Конечно, — сказала она, понимая, что так надо было сказать.

Он засмеялся.

— Я отказываюсь предаваться любви с женщиной, которая не получает от этого удовольствия.

Кейт взглянула на его вздыбленные штаны.

— Гарри, вы представляетесь мне слишком учтивым рыцарем, который противится собственному благу.

Он засмеялся и поставил ее на ноги.

— В кровать, юная леди. Завтра у нас напряженный день.

Но Кейт не могла спать. Она знала, что Гарри все еще болезненно возбужден, даже после того, как они забрались в кровать и он пристроил ее у своего плеча. Она начинала понимать, что Гарри скорее будет ждать вечно, чем решится напугать ее. А она не может допустить этого. Она должна быть храброй.

Кейт взглянула на него и увидела, что его глаза закрыты. Но она знала, что он не спит. Его сердце все еще учащенно билось, а грудь оставалась липкой от пота. Он не сможет уснуть, пока не получит облегчения. Кейт поразилась, осознав, что сама хочет принести ему облегчение. Пока они лежат рядом.

Прежде чем она сумела убедить себя отказаться от этого, она протянула руку и положила ладонь туда, где бугрились его брюки, в которых по его настоянию он ложился в постель.

Гарри подскочил.

— Что за…

Он хотел отодвинуть ее, но она отталкивала его руку.

— Пожалуйста, Гарри. Не запрещайте мне. Я хочу этого.

Его пальцы теперь лежали поверх ее пальцев. Кейт чувствовала, как шевелится его пенис и продолжает увеличиваться под ее ладонью.

— Вы уверены?

Она начала водить рукой вверх-вниз, измеряя длину.

— О да.

Она дрожала и знала, что он ощущает это. Ее пальцы были холодными. Но то, что она держала его в своей руке, давало непривычное ощущение власти. Она была главной. Она могла сделать ему приятно или больно. Это зависело от нее.

Она взялась за первую пуговицу на его брюках и расстегнула ее.

— Вы надеваете брюки, чтобы не пугать меня вашим… мм…

— Достоинством.

В голосе Гарри прозвучал знакомый юмор.

— Именно.

Вторая и третья пуговицы были расстегнуты. Гарри застонал — это ободрило ее. Все еще дрожа, Кейт расстегнула брюки. Он удобно лег в ее руку, горячий и твердый, бархатный и гладкий одновременно. Живой. На пульсирующем кончике в форме сливы дрожала капля жидкости. Ее пальцы сами собой задвигались и скользнули к его основанию. Она была заворожена непривычной тяжестью, происходящей в нем жизнью.

Это был не Мертер. Она никогда не смогла бы ошибиться.

Она почувствовала, каким хриплым стало дыхание у Гарри, как он напрягся, как его сердце застучало чаще.

— Как вы? — спросила Кейт и хихикнула.

— А вы?

Он тоже хохотнул, но его голос был напряженным, как и его тело.

Она просунула руку глубже, под мошонку и почувствовала, насколько она тверда и полна жизненных сил. Кейт обследовала ее контуры — дыхание у Гарри прервалось. Так, значит… все зависит от нее.

Кейт немного изменила позу, освободила другую руку, взяла в нее его пенис и медленно стала водить по нему, тогда как другая ее рука оставалась на мошонке. Она сжимала и разжимала мошонку, пока не услышала его стон. Пока ее собственное тело не начало отзываться на то, что происходило с ним. Ей захотелось наклониться и лизнуть там. Но она лизнула его грудь. Она провела языком вокруг его соска и с удовольствием заметила, как он сморщился. А когда Гарри начал гладить ее, она остановила его.

— Нет, — сказала она, — теперь моя очередь.

Гарри тихонько засмеялся. А она вдруг поняла, как приятно доставлять наслаждение тому, кто не требует наслаждения, но заслуживает его. Кейт закрыла глаза, смакуя звуки, издаваемые Гарри, вкус соли на его коже, запах мужчины и мускус возбуждения. Она сильнее сжала пальцы и двигала ими, улыбаясь, когда тело Гарри выгибалось, а в его горле рождались гортанные стоны удовольствия, пока наконец он не кончил прямо в ее руку.