— Что мы поскорее можем продать, чтоб раздобыть деньги? — жёстко спросила Алисия.

Все обернулись к ней, а Мисси, которую еще не заметили, тихонько передвинулась со своего места перед дверью, на фоне которой ни она, ни ее платье не были видны, на более безопасное. Она встала за одной из пальм, которыми Аурелия уставила свой милый домик.

— Для начала — горячих лошадок леди Билли, — с удовольствием сказал сэр Вильям.

— Мои украшения, — решительно предложила Аурелия.

— Книги, — вмешалась Алисия, бросив злобный взгляд на мать и желая опередить ее.

— Дело в том, — сказал Эдмунд, — что загадочный покупатель, кто бы он ни был, кажется, знает о владельцах акций Бутылочной Компании Байрон больше, чем мы, Совет директоров! Я заглянул в списки держателей наших акций и обнаружил, что во многих случаях акции перешли от лица, именуемого в списке владельцем к другому, чаще всего сыну или племяннику, и никогда не переходили в чужие руки. Мне бы ив голову не пришло, что кто-либо из Хэрлингфордов подпишет дарственную на акции этой чертовой ветви семьи.

— Времена меняются, — вздохнула Аурелия. — Когда я была ребенком, о клане Хэрлингфордов ходили легенды. А сейчас, наверно, некоторые юные отпрыски рода гроша не дадут за семью.

— Их избаловали, — сказал сэр Вильям. Он откашлялся, упер руки в бока и твердо продолжил. — Ладно, я предлагаю оставить все как есть до понедельника, а после выходных мы серьезно займемся проблемой и найдем деньги.

— А кто пойдет к тетушкам? — спросил Тед.

— Алисия, — неожиданно сказал сэр Вильям. — Только лучше, когда день ее свадьбы будет поближе. В таком случае она заставит их думать, будто они делают ей свадебный подарок.

— А загадочный покупатель не опередит нас? — спросил Тед, который всегда находил поводы для беспокойства и сейчас легко принялся просчитывать ситуацию.

— Ты можешь быть абсолютно уверенным, Тед, что никому из этих глупых старых сов не придет в голову мысли расстаться с чем-либо, принадлежащим Хэрлингфорду, не спросив сначала меня и Херберта. Покупатель может предлагать им целое состояние, но они будут настаивать на предварительной консультации со мной или Хербертом. — Сэр Вильям был так уверен в этом, что даже улыбнулся, сказав это.

Воспользовавшись суматохой и тем, что собравшиеся, уставшие и издерганные, выжидали удачный момент, чтобы разойтись, Мисси прикрыла дверь и шумно вступила в комнату. Ее сразу заметили все, хотя никто не обрадовался ее появлению.

— Что тебе нужно? — грубо спросила Алисия.

— Я пришла сообщить вам, что я думаю о твоей благотворительности, Алисия. Предупреждаю, на твою свадьбу я с удовольствием приду в старом коричневом платье. — Мисси прошагала через комнату и бросила на стол перед Алисией пакет. — Вот. Спасибо, но не тебе.

Алисия уставилась на нее с таким выражением лица, с каким она, наверно, посмотрела бы на собачье дерьмо, на которое чуть не наступила.

— Делай что хочешь.

— Я и собираюсь, прямо сейчас. — Она посмотрела на гораздо более высокую Алисию (все думали, что ее рост 178 см, но на самом деле она была 185) со злобной усмешкой. — Давай, Алисия, развязывай, я выкрасила его в коричневый специально для тебя.

— Что ты сделала? — Алисия так начала путаться в узлах на веревке, что Рэндольф поспешил к ней на помощь с перочинным ножом. Веревку разрезали, и бумага развернулась сама: на столе лежало прекрасное платье из органди и роскошная шляпа в безобразных пятнах чего-то жидкого, что пахло как свежий и здоровый навоз.

Алисия испустила стон ужаса, который постепенно перешел в протяжный вой, и отскочила от стола, тогда как ее мать, отец, братья, тетя и жених столпились вокруг.

— Ты… ты мерзкая маленькая дрянь! — прокричала Алисия сияющей Мисси.

— О, совсем нет, — ответила Мисси довольно.

— Ты хуже, чем дрянь. Тебе повезло, я слишком воспитана, чтобы сказать, кто ты на самом деле, — задыхаясь, выпалила Алисия.

— В таком случае, можешь считать, что тебе не повезло. Я скажу, тебе точно, кто ты, Алисия. Я старше тебя всего на три дня, а значит, ты чуть-чуть ближе к тридцати четырем годам. И все же ты, баран, наряженный овцой, блестящей как начищенная медь, собираешься выйти замуж за человека почти в два раза младше тебя. Возраст его отца гораздо более подходит для тебя. Ты хладнокровная развратница, и после того, как умер Монтгомери Мэсси (ты не успела притащить его к алтарю) он избежал судьбы гораздо худшей, чем смерть, на твоем горизонте не оказалось достойной добычи. Но после ты выследила несчастного Маленького Вилли, у которого молоко на губах не обсохло, ты легко вскружила ему голову. Однажды ты решила стать леди Вилли. Я не сомневаюсь, что при других обстоятельствах ты бы была не менее счастлива стать не леди Вилли, а леди Билли. Может, даже более счастлива. Я восхищаюсь твоим нахальством, но не тобой, Алисия. И мне очень жаль бедного Маленького Вилли, ему придется вести жалкую жизнь, разрываясь между тобой и своей матерью.

Объект ее жалости стоял, окруженный своими родственниками, вытаращив глаза, как будто Мисси голая танцует канкан. У Аурелии начиналась тихая истерика, но все были загипнотизированы выступлением Мисси и не замечали этого. Первым очнулся сэр Вильям:

— Вон из этого дома!

— Я у себя дома, — сказала Мисси довольно.

— Я никогда не прощу тебе этого, — кричала Алисия. — Как ты посмела! Как ты посмела!

— Укуси себя за задницу, дорогая, — ответила со смехом Мисси и добавила: — Она достаточно большая, — и удалилась.

Это была злосчастная последняя капля. Алисия замерла и окаменела совершенно, издала воюще-булькающий хрип и повалилась на пол, где уже лежала ее мать.

О, как это было приятно! Но радость Мисси уменьшилась, пока она спускалась по Джерри-стрит, которая выходила на главную улицу Байрона. По сравнению с тем, что она услышала, находясь в комнате еще незамеченной, испоганенное платье Алисии было ерундой. Как все женщины, как ее мать и ее тетки, Мисси плохо разбиралась в бизнесе, но она была достаточно умна, чтобы уловить обидный смысл речи сэра Вильяма. Она знала о существовании акций Друсиллы и Октавии, которые Друсилла держала вместе с другими документами, касающимися дома и пять акров земли, в маленькой жестяной коробке в платяном шкафу. У каждой по десять акций, всего двадцать да наверняка еще столько же у тети Корнелии и тети Джулии. Дивиденды, которые им никогда не платили, что означает, что компания имеет с них некоторый доход. Затем ее мысли приняли другое направление. Насколько жалки почти всё знакомые ей мужчины! Сэр Вильям так поставил себя в доме, стремясь сохранить стиль сэра Вильяма Первого, чтобы незадачливые женщины в его семье, придавленные мучительной, но благородной бедностью, никогда бы не получили ни капельки из того, что причиталось семье и что, по сути дела, давалось во имя бога, в конце концов, а не кого-либо из Хэрлингфордов. Дядя Максвелл, худший из воров, богатый, но крадущий яйца, масло и фрукты у своих бедных знакомых, хитростью убеждал их, что продавать что-то было бы непростительным и предательским поступком.

Таким же хитрецом был и его брат, Максвелл. В свое время он купил дома на территории в шестьдесят пять акров по цене, намного меньшей их стоимости. Но он еще умудрился вернуть то малое, что он заплатил, сказав своим жертвам, что его план сделать из «немногого» «чуть больше» провалился.

Да и знакомые женщины не лучше, поправилась Мисси, желая справедливо распределить свою критику. Если бы все эти Августы, Антонии и Аурелии начали действовать, выйдя замуж за состояние клана, им бы удалось что-то изменить, потому что самые отъявленные подлецы боятся, что их жены одурачат их самих.

Ладно, надо что-то делать. Но что? Мисси рассуждала про себя: новости, которую она несла домой, вряд ли поверят, а если поверят, то наконец-то ее мать и тетю перестанут водить за нос из-за их денег. Надо было уже начать действовать, пока Алисия не начала втираться к ним в доверие, дабы обезопасить акции, что она, так или иначе, сделает.

Библиотека была открыта сегодня. Мисси заглянула в окно, ожидая увидеть за столом мрачную фигуру тети Ливиллы, но там оказалась Юна. Мисси проскользнула в дверь.

— Мисси! Вот это сюрприз! Я не думала увидеть тебя сегодня, дорогая, — улыбнулась Юна.

— Я жутко зла, — громко сказала Мисси, опустившись в жесткое кресло, поставленное для читателей, и прикрыла глаза рукой.

— Что случилось?

Мисси опомнилась и подумала, что вряд ли стоит рассказывать об этой маленькой неприятной семейной сцене человеку, состоящему в столь дальнем родстве с Хэрлингфордами, живущими в Байроне, поэтому она нашла отговорку:

— . Так, ничего, особенного.

Юна не стала расспрашивать. Она просто кивнула и улыбнулась — от ее кожи, волос и ногтей исходила такая приветливость, что Мисси начала успокаиваться.

— Как насчет чашечки чая на дорожку? — спросила она, вставая. Чай сейчас с успехом мог бы заменить эликсир жизни.

— Да, пожалуйста, — с жаром ответила Мисси. Юна исчезла за последней книжной полкой в конце комнаты, где было специальное место со всем необходимым для приготовления чая. Туалета здесь не было, что считалось нормой в магазинах в Байроне. Все должны были пользоваться туалетами городских бань и, желательно, справляться со своей нуждой побыстрее.

Заполнить ожидание рытьем в книгах показалось Мисси неплохой идеей. Она стала изучать книги на полке, которая упиралась вплотную в край стола тети Ливиллы. Мисси окинула всю полку взглядом, и в самой дальней точке в поле ее зрения попала знакомая связка бумаг — сертификаты акций Бутылочной Компании Байрона.

Появилась Юна.

— Чайник греется на спиртовке, это займет некоторое время.

Она проследила за взглядом Мисси.

— Здорово, да?

— Что здорово?

— Деньги, которые предлагают за акции Бутылочной Компании Байрона, конечно. Десять фунтов за штуку. Неслыханно! У Уоллеса было десять пачек акций и, знаешь, когда мы разошлись, он отдал мне их. Сказал, что не хочет, чтобы что-то напоминало ему о семье

Хэрлингфордов. У меня сейчас только десять, но я точно могу израсходовать сто фунтов. Как раз тетушка Ливви сейчас в несколько стесненных обстоятельствах. Это, кстати, только между нами. Короче, я убедила отдать мне двадцать ее акций для продажи. А сейчас я продаю и свои десять.

— Как у тети Ливиллы оказались акции?

— Ричарду как-то очень были нужны деньги, и он взял у нее в долг, а когда пришло время отдавать долг, он опять не смог вернуть его наличными и отдал акциями. Бедный Ричард! Он всегда ставит не на тех лошадей. А она всегда заставляет вернуть долги, даже если дает взаймы своему единственному и любимому сыну. В общем, он переписал на ее имя несколько акций, чтобы успокоить ее.

— А у него еще остались?

— Конечно. Он же мужчина в семье Хэрлингфордов, дорогая. Но я-то думаю, что, может, он и продал все, потому что это он свел меня с этим прекрасным покупателем.

— А как ты продашь чужие акции?

— С помощью доверенности. Смотри, — Юна вытащила новенькие бумаги. — Можешь купить их в канцелярском магазине. Спроси бумагу для составления завещания. Напишешь все подробно, подпишешь ты, подписывает та, что дает тебе разрешение действовать от ее имени, и один свидетель.

— Ясно, — Мисси уже забыла о книгах. Она села. — Юна, а у тебя есть адрес того, кто покупает акции Компании?

— Конечно, дорогая, хотя я все, что нужно, сама отвезу в Сидней в понедельник, чтобы продать. Так безопаснее. И в понедельник я возьму выходной. Вот почему я работаю сегодня. — Она встала и пошла заваривать чай.

Мисси напряженно думала. Почему бы ей, Мисси, не попытаться выудить сертификаты у тетушек, пока Алисия не пришла их выпрашивать. Почему Алисия должна торжествовать после только что завершившейся стычки, если она-то как раз в проигрыше.

Когда Юна вернулась, неся поднос с чашками, Мисси приняла решение:

— О, спасибо, — она с удовольствием взяла чашку. — Юна, ты обязательно поедешь в Сидней в понедельник? Может быть, лучше во вторник?

— Почему?

— Во вторник утром у меня встреча со специалистом с Мэккэри-стрит, — стала осторожно объяснять Мисси. — Мы хотели пойти вместе с Алисией, но… вряд ли она будет рада, если я составлю ей компанию. Наверное, что, наверно, у меня тоже есть акции, которые я могу продать, и лучше, если я поеду с тобой. Я была в Сиднее пару раз в детстве. Сейчас я вряд ли помню дорогу.

— Ну, прекрасно. Тогда во вторник, — Юна прямо вся засветилась от счастья.

— Я боюсь, мне придется попросить тебя еще об одном одолжении.

— Конечно, дорогая.

— Тебе не трудно сходить в канцелярский магазин и купить мне четыре листа для доверенностей? Это рядом. Знаешь, если я пойду сама! наверняка дядя Сентисиус захочет знать, зачем мне нужны эти бумаги. Потом он все расскажет дяде Билли или дяде Максвеллу или дяде Херберту, а я бы хотела, чтобы никто не вмешивался в мои дела.