Приоткрыв дверь, Кейт стала задыхаться от дыма, окутывающего ее. Она захлопнула дверь и подбежала к комоду. Вытащив оттуда полотенце, она смочила его водой и обвязала им нос и рот. Открыв дверь во второй раз, она услышала крики, доносившиеся снизу. Не впадая в панику, Кейт встала на четвереньки и выползла в коридор.

Ей было трудно дышать из-за дыма. Справа из комнаты Офелии доносились шипение и треск, оттуда тянуло жаром и были видны танцующие языки пламени. Кейт свернула налево и направилась к комнате матери. Ровное потрескивание и гудение огня заглушали крики. Она увидела мать, которая, съежившись, стояла в дверях и старалась помочь тете Эмелайн удержаться на ногах. Кейт схватила мать за руку.

— Кейт! Слава Богу!

— Спускайся вниз и помоги мне с тетей Эмелайн, мама! У нас мало времени.

София закашлялась, но смогла произнести имя Офелии.

— Огонь в ее комнате, — сказала Кейт. — Нам нужно выбраться отсюда. Поторопись!

Кейт с силой потащила ее вниз, и у Софии не оставалось другого выбора, кроме как последовать за ней. Они вместе выбрались из коридора, наполовину неся тетушку Эмелайн на себе. На лестнице воздух стал чище, и они смогли подняться на ноги. По лестнице наверх бежали дворецкий и Тернпенни. Их ночные колпаки сбились набок, а белые пижамы были забрызганы водой из бадьи, которую они тащили наверх.

Сбегая вниз по лестнице, Кейт чуть было не столкнулась с мужчинами, которые несли воду наверх. Когда она, мама и тетя Эмелайн добрались до первого этажа, горничные набросили на них одеяла, и они выбежали на улицу под прохладу ливня. Они тут же промокли под дождем, но все равно побежали за дом, к конюшням. Горничные тут же взяли на себя заботу о Софии и тетушке Эмелайн.

Все трое еще долго задыхались от дыма и дрожали от холода.

Через несколько минут, несмотря на то что ее легкие и кожа горели, а одеяло тащилось по земле позади нее, Кейт снова вернулась в дом. Она стала подниматься по лестнице, прижимая к лицу мокрое полотенце. В коридоре дым был настолько густым, что ей снова пришлось ползти. Под дождем она замерзла, а теперь снова почувствовала жар близкого огня. Она столкнулась с Тернпенни, который шел по коридору и заглядывал в каждую комнату. Кучер остановил ее:

— Мисс, я не могу найти леди Офелию. Боюсь, что она все еще у себя.

— Продолжайте искать, — сказала Кейт. — Я посмотрю, может быть, она вышла на улицу.

На улице Офелии не было. Промокшие насквозь слуги бегали мимо нее, вынося из дома серебро, картины, мебель. Горничные плакали и помогали носить воду, но Офелии нигде не было. Кейт продолжала поиски, но в ней росло чувство страха. Она представляла кузину заживо горящей в огне. В желудке у нее бурлило, легкие слабели, но она снова и снова возвращалась в дом и поднималась наверх.

Тернпенни полностью отдался спасению дома. Вместе с другими мужчинами он гасил огонь водой. Кейт увидела стену пламени на том месте, где находилась дверь в комнату Офелии. Тернпенни пронзительно закричал:

— Бесполезно, мисс. Мы не можем попасть в комнату леди Офелии.

Кейт закрыла лицо руками и закашлялась. «О Господи! Господи, нет! Пожалуйста, Боже, нет». Чувствуя, что от страха силы оставляют ее, Кейт покинула этот ад.

Кейт, пошатываясь и наступая на полы собственного халата, вышла из дома, пересекла лужайку и прильнула к стене конюшни. Дрожа и всхлипывая, она стояла съежившись, а потом опустилась на колени. Она чувствовала, как у нее внутри рождается душераздирающий вопль, когда она представляла, как сгорает Офелия. Она в отчаянии прижала руки ко рту, чтобы заглушить вырвавшийся наружу крик. Крик заполнил все ее существо, он разрывал ей горло. Она судорожно глотала воздух в то время, как очередной всхлип поднимался изнутри. Она всхлипывала и всхлипывала и уже не помнила, сколько времени это продолжалось.

Через некоторое время ветер взметнул ее волосы, и мокрая прядь хлестнула ее по лицу. Она отбросила ее назад. Прижавшись щекой к стене, она била по кирпичам кулаком. Боль помогла ей прийти в себя, и Кейт перевела дыхание. Она не может оставаться здесь и хныкать. Офелия мертва, но остались другие, и им нужна помощь.

Цепляясь за стену, она смогла подняться. Она сделала несколько глубоких вдохов, вытерла халатом лицо и подняла одеяло. Руки ее по-прежнему тряслись, из глаз текли слезы, но она присоединилась к прислуге Мэйтленд Хауза и стала помогать наполнять ведра водой.

Она не знала, сколько времени она провела под дождем. Кейт понимала одно: ее руки онемели от холода точно так же, как от шока онемели ее чувства. Она качала воду, сосредоточив свое внимание на непрерывном движении ручки насоса, пока не услыхала стук копыт и не увидела въезжавший во двор фургон.

Гроза уже заканчивалась, когда во дворе конюшни появились несколько всадников, а за ними въехал фургон, заполненный людьми. Мальчик работавший в конюшне, сменил ее у насоса. Кейт подняла промокшее одеяло и побежала встречать вновь прибывших. Мужчина, ехавший впереди, натянул поводья и наклонился к ней:

— Все целы? Где леди Офелия? Это был де Гранвиль.

Кейт вытерла с лица капли пота и дождя и прижала одеяло к шее.

— Она сгорела… сгорела в огне. — Ее голос показался ей каким-то мертвым и далеким.

Де Гранвиль спрыгнул с коня. Он пробежал мимо, даже не посмотрев на нее, и скрылся внутри дома. Кейт сосредоточенно поднимала и опускала ноги, поднимала и опускала. Дождь почти прекратился и лишь слегка моросил, когда де Гранвиль снова появился на пороге. Его лицо почернело от копоти, и от дождя на щеках образовались разводы.

Маркиз обратился к человеку по имени Фальк. Кейт подошла к ступенькам в тот момент, когда маркиз и другой мужчина разговаривали с дворецким Мэйтленд Хауза Кросстуэйтом. Кейт стояла на ступеньках в каком-то оцепенении и наблюдала за попытками маркиза Ричфилда спасти Мэйтленд Хауз.

Наконец, она собралась с силами, вошла в дом и поднялась наверх. Благодаря быстрым действиям и сильному дождю огонь не распространился дальше комнаты Офелии, но перед тем как слуги и люди маркиза смогли его полностью потушить, пламя проникло в комнату Кейт.

Коридор превратился в обуглившуюся черную пещеру. Мимо нее прошли несколько мужчин, выносивших обгоревшие доски. Она шла вперед. Пол становился все горячее, но она продолжала идти, устремив взгляд на ту дыру, где раньше была дверь в комнату Офелии.

Перед ней возникла белая шелковая стена. Она подняла взгляд и увидела маркиза де Гранвиля. Его лицо было испачкано потом и сажей, а рубашка, промокшая от пота и дождя, прилипла к груди. В свете свечи его зеленые глаза блестели. Кейт сделала шаг в сторону, намереваясь отыскать Офелию, но маркиз снова преградил ей путь.

— Это небезопасно. Но нам повезло. Огонь прорвался сквозь крышу, и дождь помог затушить пламя.

Она убрала его руку, мешающую ей пройти.

— Вы же там были.

Она сделала еще шаг, но он схватил ее за руку своими длинными пальцами.

— Твоя хозяйка мертва. Там не осталось ничего, что можно было бы видеть женщине.

Кейт отняла у него свою руку. Слезы покатились по ее щекам, и их нельзя было остановить.

— Я знаю, что она мертва. Она не вышла вместе с моей матерью, тетей Эмелайн и со мной. Я знала, что она сгорела еще тогда, когда мы только вышли из дома.

Не обращая никакого внимания на извинения маркиза, Кейт бросилась вниз по лестнице и выбежала на крыльцо. Там стояли София и тетушка Эмелайн. Приблизившись к ним, она сквозь слезы увидела, что маркиз разговаривает с ее матерью. Она в смущении остановилась, но потом поняла, что перед ней стоит не де Гранвиль. Этот человек был старше маркиза. Она вытерла глаза и заметила его гордую, прямую осанку и серебряные пряди в копне черных волос.

За спиной она слышала стук сапог. Те же самые сильные пальцы схватили ее за руку. Она уже была готова запротестовать, когда пожилой мужчина заговорил:

— Алексис, я предложил мадам Мэйтленда гостеприимство ричфилдского замка.

Пальцы еще крепче сжали руку Кейт. Она подняла глаза на маркиза и увидела прекрасно очерченные брови, сошедшиеся на переносице, массивный квадратный подбородок. Губы с опущенными вниз уголками произнесли слова:

— Черт бы тебя побрал, Фальк.

ГЛАВА 4

Алексис стоял неподвижно, сжимая руку незнакомой ему женщины. Ветер дул ему прямо в лицо, но не мог остудить пылающих щек. Он отпустил женщину, стараясь овладеть собой. Офелия была мертва, а он не чувствовал ничего, что напоминало бы горе. Война отняла у него способность чувствовать, и ему было стыдно за это.

Сейчас он держал себя в руках лишь немногим лучше, чем в те ужасные дни, когда он вернулся из Крыма, а Фальк стоял у него за плечами и открыто приглашал эту семью горных козлов в его дом. Ему хотелось закричать всем им, что погибшая женщина была его любовницей и ему не хочется, чтобы ее семья со своим горем вторглась в его и без того угрюмое жилище. Фальк поспешил прийти ему на помощь.

— Мой кузен едва оправился от ран, полученных на войне. — Фальк склонился к тяжело дышащей тетушке Эмелайн и пожал ей руку. — Боюсь, он очень переутомился, и поэтому его манеры оставляют желать лучшего. С вашего позволения я прослежу за вашим переездом.

Пока Фальк говорил, Алексис наблюдал за молодой женщиной, которая стояла перед ним и качала головой. Ему следовало бы извиниться, что он принял ее за прислугу, сказал он себе.

— Мисс, я не знаю, как вас зовут. Леди повернулась к нему, и Алексис увидел пару золотисто-карих глаз, которые смотрели на него.

— Меня зовут Кейтрин Энн Грей.

— Да. Мисс Грей. Леди Офелия упоминала, что вы и ваша мать гостите у нее. Мне очень жаль, что это случилось с вашей кузиной.

— Действительно.

Почему она смотрит на него так, будто бы он был одной из тех мерзких тварей, которых можно найти, если перевернуть сгнившее бревно?

— Мой кузен прав. Некоторое время Мэйтленд Хауз будет непригоден для обитания.

— Милорд, даже закопченный и обуглившийся, этот дом намного удобнее, чем пустыня Карсона или холщовая палатка в Сан-Франциско под зимним дождем. Я справлюсь с неудобствами.

Неожиданная холодность Кейт заставила Алексиса впервые за все это время внимательно посмотреть на нее. Она была маленькой, хрупкой девушкой. Она едва доставала до его плеча. Ее мокрые волосы прилипли к ее голове и спине, но даже в темноте можно было различить их медный отблеск. Она сжимала промокшее одеяло, кутаясь в него, и он видел тонкие голубые прожилки на бледной коже ее рук.

Они изучали друг друга взглядами, как два рассерженных кота, и Алексис почувствовал, как растет его интерес к этой девушке. Где, черт возьми, находится пустыня Карсона? И что эта молодая леди там делала? И самое важное, как бы она выглядела, не будучи промокшей и испачканной сажей?

— Что вы сказали?

— Мы отправимся в деревенскую гостиницу.

— Вы имеете в виду гостиницу «Королева шотландцев»? Ее не ремонтировали со времен Реставрации. И как бы то ни было, это не то место, где могут жить дамы.

— Вы бы удивились, если бы узнали, в каких местах оказываются леди, когда им приходится это делать.

Алексис выпрямил плечи и одарил беспокойную маленькую персону, стоящую перед ним, одной из своих улыбок «хозяина замка».

— Позвольте мне самому решать, что приличествует дамам, находящимся под моей защитой. Вы, ваша мать и леди Эмелайн будете моими гостями.

Он поклонился и удалился прочь прежде, чем она смогла что-то сказать. Он услышал, что она сделала шаг ему вслед, и пошел быстрее. Де Гранвиль вошел в дом и присоединился к группе мужчин, спасавшей имущество Мэйтленд Хауза, прежде чем решительная мисс Грей смогла что-либо возразить.

Переезд занял довольно много времени, и он добрался до своей постели, когда уже начало светать. Его тело ныло от перетаскивания тяжестей, а легкие болели оттого, что он надышался дымом, но он крепко уснул, и ему не снились ни кровь, ни мертвецы. Это был неожиданным благодеянием.


Он проснулся, когда светило позднее послеобеденное солнце. Он сидел на кровати, подперев голову руками, когда в комнату вошел Мередит с чаем. Он не пытался даже узнать, как этот человек догадывается, что он уже проснулся. Алексис сидел с закрытыми глазами, когда Мередит поставил поднос возле кровати.

— Чай, господин полковник.

— Мередит, пожалуйста. Я ушел в отставку неделю назад.

— Извините, милорд. Привычка.

Мередит поставил чашку и блюдце так, что Алексис мог почувствовать запах разливаемого чая. Де Гранвиль сделал глубокий вдох и превратился в человека. Почти. Не отрывая глаз, он поискал рукой чашку. Мередит дал чашку ему в руку и направил ее ко рту. Алексис выпил обжигающую жидкость.

— Спасибо. Сейчас я могу разговаривать.

Эти слова были сигналом для камердинера помочь Алексису начать день. Он взял полосатый шелковый халат.