— «Веселый Роджер», значит, пиратское судно, — вздохнула она, не отрываясь от окуляра.

— Фрегат?

— Бригантина. Это нам совсем ни к чему, маркиз.

— Быстроходное судно?

— И маневренное. На удивление проворное — проворнее, чем фрегат. Нам от него не уйти, «Мария» тягаться с ним не сможет. Лучше сдаться.

— Как скажешь, — согласился Балетти. — Кальви?

— Я придерживаюсь того же мнения, сударь, — ответил тот, взяв из рук Мери протянутую ему подзорную трубу.

Они уже собирались лечь в дрейф, когда Балетти, продолжавший всматриваться вдаль, произнес:

— Теперь под «Веселым Роджером» красный флаг. А это что значит?

Мери невольно выругалась. Мужчины разом повернулись к ней.

— Это значит, что они никого не пощадят, — объяснила она, озабоченно нахмурившись. — Не нравится мне этот флаг.

— Что предлагаешь?

— Полавировать между островками и присмотреть бухту, где можно укрыться. Если они не настигнут нас раньше. Поднимайте паруса, капитан, все паруса. И встаньте круче к ветру, мы используем береговые течения для того, чтобы набрать скорость.

— Хорошая мысль, мисс Мери, — одобрил Кальви.

— Думаешь, у нас есть шанс? — спросил Балетти, пока Кальви отдавал приказы.

— Не знаю, но им нелегко будет нас взять, — заверила она.

Отвернувшись от маркиза, она стала созывать своих пиратов, объявив в рупор:

— Аврал, господа. Поднимайте черный флаг. — И, повернувшись к Балетти, прибавила: — Лучше приготовиться к нападению. Хотя, может быть, «Веселый Роджер» заставит их призадуматься. Пираты в море относятся друг к другу с уважением. Это все, что мы можем сделать.

— Сомневаюсь, что этого будет достаточно, — заключил Балетти.

Мери, не ответив, вернулась к рулю.

…На острове Черепахи они не пробыли и десяти дней. Мери все рассказала Никлаусу-младшему, хотя и опасалась, как бы сын не рассердился на нее за то, что снова заставила его изменить курс. Но он неожиданно поддержал ее:

— Я не верю в случайности, мама. Если Балетти опять встретился на твоем пути, значит, пришло время завершить то, что ты начала. Я никогда не говорил об этом, ни разу ни в чем тебя не упрекнул, — напомнил юноша. — Я, как и Корнель, был уверен, что лучше все забыть, но сам так и не смог этого сделать. Моя жажда боя и крови — всего лишь проявление неутоленной жажды мести. Как и ты, я в этом убежден. Я уже не ребенок.

— Ты мог бы идти вместе со мной на «Бэй Дэниел».

Никлаус опустил глаза.

— Да, мог бы, но есть еще одна вещь, о которой я тебе не говорил. Не знал, как тебе сказать…

Мери нахмурилась. Они сидели в трактире Набей-Брюхо. Балетти, несмотря на все доводы Мери, так и не согласился показаться на берегу. Он с трудом переносил сам себя, и она в конце концов перестала его уговаривать.

— Пойдем, — сказал Никлаус.

Занимался день. Сын привел ее на другой конец города и остановился перед хижиной. Мери знала этот дом: там жила жена матроса по прозвищу Клещи с маленьким сыном — двадцатилетняя рабыня, которую старший матрос Корнеля освободил и оставил при себе. Мери все поняла еще до того, как Никлаус постучал в дверь и на пороге появилась Галлия — животом вперед. Никлаус-младший влюблен. Мери уже заметила, что в последние несколько месяцев он часто куда-то отлучался. Но ее сын никогда не болтал о своих любовных делах.

— Мы утешили друг друга, — признался он, обнимая возлюбленную. — Я хотел бы жениться на ней до того, как родится мой сын. Если ты согласна…

Вместо ответа Мери расцеловала обоих. И простилась с ними у порога. Ей здесь больше нечего было делать, оставалось лишь любить их издали. Так уж устроен мир.

Мери вернулась к Балетти, имея в запасе лишний довод для того, чтобы последовать за ним, — она должна сдержать обещание, когда-то данное сыну: убить Эмму де Мортфонтен.

Кинжал Никлауса оставался самым верным ее спутником, и ему следовало завершить свой путь в сердце Эммы. Мери Рид не следовало забывать об этом.

Несмотря на то что судно Балетти было далеко не идеальным для боевого похода, у Мери не было выбора, пришлось довольствоваться «флейтой». По крайней мере у нее просторные трюмы, и можно основательно запастись пищей и водой, чтобы лишний раз не заходить в гавань. Капитан Кальви оказался сговорчивым. Нескольких дней на суше ему хватило для того, чтобы понять, почему пираты настолько привязаны к Мери Рид. В знак глубочайшего уважения он предложил ей взять на себя командование «Марией», но она удовольствовалась должностью старшего помощника.

«Бэй Дэниел» в течение трех дней сопровождал их, затем, дав на прощание залп из пушек, переменил курс.

У Мери лишь слегка защемило сердце. Любимый сын прочно встал на ноги, он шел своим путем и отныне в ней не нуждался. Мери утешала себя тем, что старалась приручить маркиза. С тем же терпением и той же самоотверженностью, какие он когда-то проявил по отношению к ней. Конечно, он не был теперь тем блестящим рассказчиком, тем благотворителем-идеалистом, какого она знала раньше, но его живой ум остался прежним, и очень скоро их разговоры заблистали тем же красноречием, что и в давние времена. А когда маркиз брал в руки скрипку, Мери закрывала глаза, и в ее памяти образы Венеции смешивались с картинами жизни на борту «Бэй Дэниел». Балетти и Кристоф Раймон. Музыка их скрипок умела говорить с ее душой. И это наполняло ее покоем.

Так было до тех пор, пока впередсмотрящий не увидел этот парус на горизонте…

— Они приближаются, — бросила Мери.

Острова уже показались, но поблизости не виднелось никакой бухты, где можно было бы укрыться.

Мери, стиснув зубы, тряхнула головой. Она боялась не за себя — за маркиза. Корнель когда-то доказал, что может сражаться, несмотря на свое увечье, но она не была уверена в том, что и Балетти окажется на такое способен.

Мысль о том, что ей грозит потерять друга едва ли не сразу после того, как она вновь его обрела, на мгновение затуманила взгляд, но Мери яростно отбросила опасения. После выкидыша, после гибели Корнеля она слишком болезненно все переживала. Надо стряхнуть с себя эту слабость, как птица отряхивает намокшие под дождем перья. Какого черта, она — леди-пират! И давно вышла из возраста девчоночьих волнений.

Она постаралась вдохнуть как можно глубже, чтобы пробудить боевой дух. Ей не впервые сражаться за двоих.

— Все по местам! Дождитесь, пока они окажутся на борту, и тогда выхватывайте оружие. Только внезапность даст нам возможность победить. Никого не щадите, господа, — прибавила она, когда собралась вся команда. — Захват этой бригантины станет наилучшим завершением нашего похода.

По палубе прокатился гул одобрения. Мери знала, что может рассчитывать на своих людей. Венецианские моряки дорого продадут свою шкуру… правда, она никогда не видела их в бою, но деваться некуда.

Ко времени возвращения на свой пост рулевого Мери поняла, что теперь бесполезно пытаться бежать или ввязываться в артиллерийскую перестрелку. Балетти встал перед ней без плаща и маски. За поясом у него были заткнуты два пистолета, с бедра свисала сабля, на лице читалась суровая решимость.

— Спускаем все паруса, капитан, и ложимся в дрейф, — коротко приказала Мери. — Раз надо драться, будем драться до последнего.

И «Мария» стала ждать, когда враг подойдет с правого борта.


— Черт возьми, что они там делают? — удивился Джон Рекхем, помощник капитана Чарльза Вейна, и поскреб бороду.

— В самом деле, любопытно, — согласился капитан. — Думаю, они стараются нас обмануть, надеясь лишить желания напасть. Черный флаг нас не убедил, теперь пробуют другой способ.

— Должно быть, груз у них очень ценный, если они не хотят подставлять его под обстрел.

— Я тоже так думаю. Но у них нет орудий для того, чтобы его защитить.

— А людей много. Слишком много людей, — повторил Рекхем, разглядывая палубы «Марии» в подзорную трубу. — И готов спорить, они вооружены. Этот капитан выглядит продувной бестией. Рожа у него изрядно попорчена, и он знает, как ведут себя пираты.

— Может, бывший корсар? — предположил Вейн.

— Или просто корсар, капитан.

Вейн кивнул. Он пришел к тому же выводу, что и его помощник. Возможно, эта «Мария» — приманка. Замаскированное военное судно, намеревающееся их захватить. Он придирчиво осмотрел портики, совершенно растерявшись. Еще несколько минут — и они окажутся на расстоянии выстрела.

— Готовьте орудия к бою, — приказал он. — Срезайте мачты без предупреждения и цельтесь в корму, чтобы сломать руль. Здесь береговое течение. Мы заставим их сесть на ближайшую мель.

Рекхем кивнул. На этот раз он был согласен со своим капитаном, которого нередко считал чрезмерно осторожным.

Спустившись на батарею, он передал приказ.


Интуиция не подвела Мери. Ей достаточно было взглянуть через подзорную трубу на то, как этот ярко вырядившийся человек спускается с кормы в твиндек, чтобы тотчас разгадать намерения капитана.

Она бросилась к фальшборту и закричала:

— Отдать паруса, лево на борт!

Судно немедленно повернулось другим бортом.

— Что происходит? — спросил Балетти, удивленный внезапной переменой маневра.

Мери не успела ответить — от вражеских портиков послышался рокот пушек.

— Черт! — выругался маркиз, увидев летящие к «Марии» ядра. — Они целятся так, чтобы срезать мачты.

— Мы не доставим им этого удовольствия, — проскрежетала Мери, вцепившись в руль и отчаянно гоня судно на запад.

Второй залп задел реи фок-мачты. Бригантина нагоняла с правого борта.

— Отлично, — бушевала Мери, — раз уж тебе так хочется, сейчас ты у меня это получишь, шелудивый пес!

Балетти на мгновение оторвался от подзорной трубы, чтобы на нее поглядеть. Никогда еще он не видел Мери такой решительной и непреклонной. Она раздавала приказы матросам и пиратам, которые теперь уже не старались скрыть, что вооружены.

«Мария» на всех парусах неслась к песчаному берегу, чтобы не дать бригантине потопить себя в море. Мери была готова, если потребуется, драться не на жизнь, а на смерть, но не желала позволить этому негодяю пустить корабль на дно, не дав ей обнажить шпагу.

Капитан Кальви отступил за спину Балетти, понимая, что сам не справится с задачей и только опыт пиратки еще может их спасти.

Подводная часть корпуса увязла в песке, «Мария» села на мель в нескольких метрах от берега.

— На абордаж! — взревела Мери, когда бригантина подошла вплотную, тесня их левым бортом.

Неприятель решил не обстреливать «Марию». Именно этого она и хотела.

С марсов полетели крюки, опережая действия противника, пираты открыли яростную стрельбу.

Мери, больше не медля, бросилась в самую гущу схватки с криком:

— За мной! Никого не щадить!


— Тысяча чертей! — взорвался Вейн. — Это еще что такое?

— Нас провели! — возмущался Джон Рекхем, наконец сообразивший, что за капитана «флейты» он принял совсем не того человека.

— Этот сукин сын так легко не отделается! — продолжал бушевать Вейн, который, как и его помощник, слишком поздно сообразил, что «флейта» перешла в руки пирата. — Я не отдам им «Реванш»! — взревел он, выхватив саблю.

Теперь бой шел на обоих судах — с равным ожесточением, равным неистовством. Мери вонзала саблю в чью-то грудь и тут же разряжала пистолет в другую. Она дралась с необузданной яростью, и ее только подстегивало то, что Балетти присоединился к ней и орудовал шпагой с удивительной ловкостью. Он был почти таким же воинственным и ловким рубакой, как Корнель. Теперь, когда оснований для беспокойства не оставалось, она полностью отдалась вихрю битвы, подбирая пистолеты убитых пиратов, чтобы стрелять в нападавших.

Воздух переполнился запахами пороха и крови, чтобы, как и всегда, удесятерить ярость Мери. Она словно ослепла и оглохла, полностью сосредоточившись на одной-единственной цели: идти вперед и не оставлять ничего живого там, где прошла.

Чарльз Вейн не мог опомниться от изумления, глядя на эту бесновавшуюся на его судне фурию. А ведь перевес был на их стороне. На палубе «Марии» еще рубились, но скоро все должно было закончиться. То же самое происходило на палубе «Реванша». И только этот изуродованный парень и капитан не переставали их теснить. Эти двое сражались против десятерых и не сдавались. Они заслуживали снисхождения.

— Рекхем! — заорал он. — Берите их в плен!

Мери услышала приказ и мгновенно осознала безнадежность положения. Увидела, как гибнут ее люди под натиском численно превосходящего противника, заметила, что Балетти слабеет. Приблизилась к нему, убрав с дороги двух матросов — она не могла допустить, чтобы он остался один, оттесненный к полубаку. Еще несколько минут — и их окружили.