Вандерлук и Балетти дали Никлаусу-младшему время поздороваться со своими и только на следующее утро двинулись по переулку, который вел к его дому.
Они застали его за колкой дров рядом с хижиной, которую Никлаус-младший перестроил и увеличил после женитьбы и рождения сына. Во всяком случае, так говорил Набей-Брюхо, довольный тем, что ему есть что рассказать постояльцам.
Топор с силой вонзался в чурбаны, и Никлаус-младший их раскалывал, играя мускулами, за последнее время ставшими еще внушительнее. У Вандерлука дыхание перехватило от того, как похож оказался его крестник на отца. Ему почудилось даже, будто он видит перед собой Никлауса-старшего — в точности таким, каким оставил его двадцать лет назад.
Топор на мгновение повис в воздухе, потом глубоко воткнулся в полено. Никлаус-младший заметил гостей. Удивленный и сияющий радостью, он бросил свое занятие и устремился им навстречу.
— Маркиз! — начал он, приветливо протянув руку.
— Рад видеть тебя целым и невредимым, Никлаус.
— Могу ответить вам тем же. А где Мери?
— Это долгая история, сынок, но у твоей матери все хорошо, очень хорошо, — ответил вместо него Вандерлук, стряхнув с себя оцепенение.
Никлаус-младший перевел взгляд на Ганса:
— Мы знакомы?
— Мое лицо ни о чем тебе не напоминает?
Пристально вглядевшись в незнакомца, молодой человек признался:
— Смутно…
— Зато ты — вылитый отец! — воскликнул Ганс и расхохотался, глядя на оторопевшего крестника.
— Черт побери! — пробормотал Никлаус, вытаращив глаза. Что-что, а уж этот смех он сразу вспомнил! — Ганс Вандерлук! Это и в самом деле вы?
— Да, парень, это я собственной персоной! — заверил тот, в свою очередь протягивая ему руку.
Никлаус-младший с легким сердцем бросился в объятия крестного. Затем, посторонившись, пригласил:
— Входите же. По вашим лицам догадываюсь — вам есть, что рассказать. А мне не терпится послушать. Черт побери! — повторил он, хлопая Вандерлука по плечу. — Как же я рад снова вас видеть!
Хозяин познакомил гостей с женой и сыном, а затем, когда жена вернулась к стряпне, усадил их за стол, налил по стаканчику тростниковой водки. И заявил, что не желает знать о том, зачем они пожаловали, до тех пор пока крестный не расскажет ему всю свою жизнь — обо всем, что с ним приключилось после отъезда из Бреды и до сего дня. Маленький Марк, сидя на коленях у отца, сосал большой палец и с любопытством разглядывал незнакомцев.
— Мы встретились в Чарльстоне, — заключил Балетти после того как в дополнение к рассказу Вандерлука ввернул несколько слов о том, какой беспокойный переход им пришлось совершить.
— А Эмму и череп вы нашли? — поинтересовался Никлаус-младший.
— Нет. Она уехала из Южной Каролины, отправилась на Кубу. Именно туда мы и собрались вместе с твоей матерью, — снова заговорил Балетти. — Однако нам пришлось изменить порядок действий, другие дела оказались более неотложными.
Никлаус-младший напрягся, перехватив сообщнический взгляд, которым обменялись Ганс и маркиз. Они явно хотели что-то ему сказать, но не знали, как к этому подступиться.
— Говорите прямо, — предложил он. — Я уже не маленький мальчик, с которым надо осторожничать.
— Энн жива, Никлаус, — выпалил Вандерлук.
— И Мери сейчас с ней, — прибавил Балетти.
Никлаус-младший побледнел и недоверчиво переспросил:
— Энн? Быть того не может…
— Мы тоже поначалу так считали, — признался Ганс.
Никлаус-младший внимательно выслушал еще один их рассказ и только потом заговорил снова:
— Но почему вы настолько уверены, что это действительно Энн?
— Ты помнишь подвеску, украшенную изумрудом?
— Саламандру? Конечно. Энн очень дорожила этой подвеской, она была ее главным сокровищем.
— Так вот, девочка по-прежнему носит ее на шее.
— Сестренка жива! Ах, черт побери, не могу в это поверить. Энн жива! — твердил Никлаус-младший, не зная, плакать ему или смеяться. — Почему же вы не привезли их сюда, на остров Черепахи?
— Потому что не все так просто, как кажется на первый взгляд, Никлаус. Энн выросла в другом месте, среди других людей. Она ничего о себе не помнит. И Мери не захотела ее торопить.
— Энн могла забыть меня? Нет! — возмутился Никлаус-младший. — Это невозможно, маркиз, мы были слишком тесно связаны.
— Вот потому мы и пришли сюда. Чтобы взять тебя с собой и помочь твоей сестре изловить ее ускользающую память. Я убежден в том, что с этим способен справиться только ты один. Все, что может делать Мери до тех пор, это оставаться рядом с ней и любить ее.
Никлаус вскочил на ноги.
— Через три дня «Бэй Дэниел» будет готов сняться с якоря! — заверил он, сияя улыбкой, разъехавшейся до ушей на его неузнаваемом от радости лице.
Конец октября — после того как Рекхем и его команда в очередной раз покинули Сосновый остров, — похоже, благоприятствовал их делам.
— Каждая стоянка, когда мы навещаем сына, приносит нам удачу, — шепнула Энн на ухо своему капитану.
Она была права.
Первого октября пираты задержали два торговых шлюпа, забрав паруса и прочее имущество на сумму в тысячу ямайских фунтов. Это была самая крупная добыча за долгое время, и Энн тотчас потребовала, чтобы ей дали возможность потратить свою долю на Кубе. Никто не возражал: сражение оказалось трудным, три человека были тяжело ранены, и лучше всего было выхаживать их на суше. Так что в море они вышли только через две недели.
А вскоре, 20 октября 1720 года, они набрали на триста ямайских фунтов парусов и такелажа на торговом шлюпе под названием «Мери» в пяти километрах от Драй-Харбор-Бэй, прибавив это к добыче от захваченной днем раньше шхуны.
Энн и Мери становились все более необузданными перед сражением и во время боя, ругались крепче и громче мужчин, нападали на команды захваченных судов и осыпали их бранью, с одинаковой страстью бросаясь в битву. Они действовали во время абордажей, словно единая рука, заменяя целый десяток рук, и так слаженно, что казались близнецами.
Энн расцвела рядом с Мери. Рекхем ревновал, страдал оттого, что ему нет места в их близости. И утешался, говоря себе, что ласки Энн, все более чувственные и сладострастные, перепадают ему благодаря этому ее неутоленному влечению к Мери.
Слава о них теперь шла такая, что один только вид шлюпа, принадлежавшего Энн, и «Реванша», которым управлял Фертерстон, приводил в трепет все суда, проходившие в пределах досягаемости.
На следующий день к северу от Ямайки им повстречалось каноэ. Женщина, сидевшая в нем, удила рыбу. Мужчины принялись развлекаться, свистеть ей со снастей и перегибаясь через борт. Несчастная, до смерти перепугавшись, гребла изо всех сил, стараясь уйти подальше от шлюпа.
— Она бы нас вполне устроила, — бросил Фенис Брауну, пялившему глаза на рыбачку.
Пираты обменялись похотливыми взглядами и направились к рулю, чтобы сказать пару словечек капитану.
Энн, согнувшись вдвое, перевесилась через окно своей каюты на корме. Ее снова рвало — вот уже несколько дней как ее не переставая выворачивало наизнанку.
— Ты злоупотребила азиминой, когда лечилась от похмелья, — уверял ее судовой врач.
Она и правда неумеренно прибегала к рвотному средству — настойке семян азимины, потому что ненавидела, когда у нее болела голова наутро после попойки, и не выносила, когда Мери, лучше всех умевшая пить не пьянея, над ней насмехалась. И все же надо было взглянуть в лицо действительности. Ее недомогание не проходило, и Энн видела тому совсем другую причину, вызывающую куда большее беспокойство.
Энн уже вытирала рот, когда с палубы донесся вопль. Кричала женщина.
«Мери!» — мелькнуло у нее в голове, и она бросилась к выходу.
С трудом проложив себе путь среди похабно гогочущих матросов, она замерла в первом ряду, ошеломленная открывшимся ей зрелищем. Прямо здесь, перед ней, Фенис, пристроившись между раздвинутых ног незнакомой женщины, трудился изо всех сил, а Браун крепко держал бедняжку, не давая ей вырваться.
— Хватит! — заорала Энн. — Отпустите ее!
Но матросы только громче засмеялись. Чья-то рука, схватив запястье Энн, потянула ее назад. Энн, разозлившись, обернулась, и ее недобрый взгляд встретился со взглядом Рекхема.
— Останови их, — потребовала она, хватаясь за пистолет.
Но Рекхем быстро отобрал у нее оружие и приказал, дохнув на подругу перегаром:
— Иди к себе в каюту и не мешай парням развлекаться. А может быть, тебе хочется, чтобы они проделали это с Мери или с тобой?
— Они не посмеют! И ты тоже! — возмутилась она.
— Энн Бонни не всегда и не всему может воспрепятствовать. Скройся с глаз!
Она развернулась и пошла прочь, зажав ладонями уши, чтобы не слышать криков рыбачки и этого свинского хохота. Перед тем как закрыть дверь своей каюты, она заметила Мери, печально глядевшую на нее с марса. Энн хлопнула дверью, хоть так дав выход своему гневу и негодованию и проклиная их бабскую трусость.
С наступлением вечера несчастную женщину усадили в ее каноэ. Даже Рекхем успел с ней позабавиться — Энн поняла это, услышав одобрительные выкрики и насмешки матросов, сопровождавшие его усилия. И когда Джон захотел вломиться к ней, она отказалась его впустить.
Тем временем мужчины открыли бочки с ромом, распотрошили запасы табака и стручкового перца, захваченные на шхуне, и теперь продолжали пировать.
— Открой, Энн! — твердил Рекхем. — Открой, негодница!
Возбужденный тон быстро сменился гневным. Энн не поддалась на уговоры.
— Раз ведешь себя как свинья, со свиньями и спи! — ответила она и сердито бросилась на постель.
Свернувшись клубком, Энн обхватила руками колени и глаз не сводила с двери, твердо решившись поцарапать Рекхема кинжалом, который держала под рукой, если он все же к ней вломится, несмотря ни на что.
Она вышла из каюты только глубокой ночью, потихоньку, чтобы не заметил рулевой, стоявший как раз над ней. Судно было погружено в безмолвие. Тишину нарушал только плеск воды о корпус. Энн пробралась на камбуз и стащила там кусок прогорклого сала и несколько сухарей. Голод не тетка, даже когда тебя смертельно тошнит…
Услышав какой-то шорох, она вздрогнула всем телом и резко обернулась, напряженно всматриваясь в окружавшую ее темноту.
— Это всего-навсего я, — прошептала Мери. — Я ждала тебя.
Энн бросилась ей на шею и расплакалась.
То и дело перешагивая через пьяных матросов, она вместе с Мери все так же бесшумно вернулась в каюту — ни к чему было привлекать внимание своего капитана.
— А где Рекхем? — спросила она, едва дверь за ними закрылась.
— У руля стоит, они с Девисом сменяют друг друга.
Горло у Энн снова сдавило рыданием. Яростно зажав рот кулаком, она заглушила плач.
— Как собаки, — шептала она. — Как бешеные псы. Я не могу, Мери, не могу терпеть того, что они делают, это мерзко.
— Это закон сильного, Энн, и ты ничего здесь не в силах изменить.
— А ты-то как можешь с этим соглашаться? Ты ведь женщина, какого черта! Она никогда от этого не оправится!
Мери вздохнула и крепче обняла свою дочь.
— Я еще и не такое вытерпела в свое время, Энн. Поверь, от всего можно исцелиться, если только хочешь этого.
Энн отстранилась от нее.
— А я вот не забыла, — сказала она.
— Чего ты не забыла?
— Моего отца. Я не помню, как он мной овладел, зато помню аборт, который по его приказу мне сделали. Я знаю, как от этого больно. В животе, в голове, в сердце.
У Мери комок встал в горле. Она снова потянулась к Энн и обвила ее руками. Энн не сопротивлялась.
— Ни один отец, достойный этого имени, такого не совершит.
— Однако он это сделал.
— Значит, он им не был.
— Кем?
— Твоим отцом.
Энн напряглась в ее объятиях:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Хочу сказать, что никто никогда не бывает лишь тем, чем кажется.
Мери сняла с себя нефритовый «глаз» и повесила его на шею Энн рядом с изумрудной саламандрой.
— Когда-то, — начала она, — давным-давно, жила-была одна маленькая девочка, которая мечтала о сокровищах. Клад был далеко за морями, и путь к нему открывало вот это украшение…
Дверь распахнулась, и слова замерли на губах Мери.
На пороге стояли Рекхем, Браун и Фенис, все трое — вооруженные пистолетами.
— На этот раз, — взревел Рекхем, — на этот раз я по горло сыт твоими капризами и вашими заговорами!
"Леди-пират" отзывы
Отзывы читателей о книге "Леди-пират". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Леди-пират" друзьям в соцсетях.