Внезапно она поняла все — саламандра на крышке гроба служила мостиком, перекинутым в детство, мостиком, который она хотела возвести для Энн. Скорее всего — чтобы оправдаться перед ней: ведь они были так близки в пылу сражения. Да, несомненно, так и было. Ничего другого Энн вообразить не могла.

Побежденная очевидностью, она обняла Эмму.

— Мама, — прошептала она и тихонько заплакала, обессилевшая и беззащитная.

— Все уже кончилось, Энн, маленькая моя, крошка моя, Энн, — шептала Эмма. — Я вытащу тебя отсюда.

Когда Эмма неохотно покинула камеру, у Энн сжалось сердце. Но в эту ночь ей, сломленной напряжением и усталостью и наконец заснувшей, снилось склоненное над ней лицо Мери Рид.

На следующий день она произвела на свет девочку, которой дала имя Мария.

* * *

Мери проснулась с таким чувством, словно заново рождается. Попыталась вдохнуть поглубже и не смогла. Икнула, закашлялась и сплюнула, а потом взвыла от нестерпимой боли, пронзившей грудь. Потом вспыхнул такой же нестерпимый свет. И над ней склонилось безмятежное лицо Балетти. На мгновение ей показалось, будто она в Венеции и выздоравливает после болезни, но, увидев шрамы на лице маркиза, поняла, что ошиблась. И мгновенно вспомнила обо всем. Рекхем, виселица, ребенок. Всё. Она была мертва. Или что-то вроде того.

— Все хорошо, любимая, — прошептал Балетти, прижав пальцы к ее сонной артерии, чтобы уловить биение пульса.

Пульс понемногу выравнивался.

— Все хорошо, — повторил он.

— Где я?

— На «Бэй Дэниел». Идем к Сосновому острову.

— Энн, — простонала Мери.

— Твоя дочь присоединится к нам на острове, — заверил ее Балетти. — Не тревожься ни о чем. Спи.

Убаюканная его спокойствием, Мери закрыла глаза и вновь погрузилась в ночь без всяких снов. «Рождение. Это новое рождение было куда тяжелее целого дня сражений», — успела подумать она.


Балетти закрыл за собой дверь каюты и подошел к Никлаусу-младшему, который о чем-то разговаривал с Джеймсом, стоя у руля.

— Ну как она? — едва увидев его, спросил Никлаус-младший.

— Хорошо. Через два-три дня будет совсем здорова. Жар спал.

— Этот эликсир прямо чудеса творит! — воскликнул Вандерлук, который, как только маркиз вышел из каюты, поспешил узнать новости.

— Ее жизненная сила — тоже, Ганс.

— Эдони при ней?

— Не отходит от ее постели, — заверил Балетти. — Просто и не знаю, как бы нам удалось спасти Мери без нее. Тебе пришла в голову отличная мысль, Никлаус. Уже в который раз.

— Хотел бы я, чтобы так было и с Энн, — разом помрачнел тот. — Меня мучает мысль о страданиях, которые причинил ей наш спектакль.

— У нас не было выбора.

— Да знаю я. Только надеюсь, что мы не ошиблись, отдав ее Эмме.

Балетти вздохнул. Мысль об этом тревожила каждого из них, однако другой возможности у них не было.

Сразу после того как закончился процесс, Никлаус-младший попросил прощения у короля и получил каперское свидетельство. Защищенный таким образом «Бэй Дэниел» отплыл к острову Черепахи. Балетти знал, что ни одному мужчине не позволят навестить в тюрьме двух женщин. И тогда Никлаус-младший предложил отправить туда Эдони. Помимо магии вуду, которой она мудро пользовалась и которая могла бы им очень пригодиться, мулатка бесконечно любила Мери Рид.

Эдони обратила на себя внимание тюремных стражников и очень скоро, открыв им свои колдовские умения, заставила себя бояться. Для того чтобы вернее убедить одного из них, она наслала лихорадку на его единственного сына, твердо зная, что Балетти легко сумеет исцелить ребенка своими снадобьями.

Совершенно случайно, возвращаясь в порт, Балетти повстречал только что сошедшую на берег Эмму. Уверенный в том, что она не сможет его узнать, выследил ее, проводив до губернаторского дворца, а потом и до ворот тюрьмы.

Эдони снова исполнила свою роль и в обмен на туго набитый кошель добыла у сторожей сведения о том, как прошла встреча двух женщин.

Мери спала глубоким сном на борту «Бэй Дэниел», одурманенная настойкой мака, и во сне исцелялась от лихорадки. Убежденные в том, что Энн не отправится в Южную Каролину без Малыша Джека, все четверо мужчин в конце концов решили дать Эмме возможность ее освободить. Считающая Мери умершей Эмма ничего не заподозрит и не будет остерегаться.

Мери они известили о своих намерениях на следующий день, после того как она обняла Никлауса-младшего. Леди-пират присоединилась к общему мнению, она была уверена: Эмма слишком дорожит Энн, чтобы причинить ей хотя бы малейшее зло. И на этот раз мадам де Мортфонтен от них не ускользнет.

* * *

Энн ступила на берег Соснового острова и, опередив Эмму, почти побежала к хижине, чтобы поскорее увидеть сына. Улыбающаяся Эмма легким шагом шла следом, счастливая оттого, что видит ее такой счастливой, радуясь внезапно возникшей между ними близости. Она так об этом мечтала…

Во время плавания Энн, надеясь отвлечься от своих горестей, заинтересовалась кладом и сказала, что хочет его найти. Эмма показала ей хрустальный череп и рассказала о том, как Жан Флери его добыл. Эмма прекрасно понимала, что, как бы Энн ни уверяла, будто смирилась с утратой Мери Рид, на самом деле она просто заставляет себя думать о чем-нибудь другом. Пережив это дважды сама, Эмма знала, что оправиться от такой потери трудно. Как бы там ни было, она будет рядом с Энн и поможет ей справиться с горем! Пусть ей теперь не дано из-за своей выдумки в полной мере насладиться Энн, зато она может, по крайней мере, наслаждаться ее присутствием. У Эммы стало легко на душе. До того легко, что к порогу хижины Рекхема она подошла, напевая.

И увидела смертельно бледную Энн посреди просторной комнаты, лицом к лицу со здоровенным рыжим парнем, державшим на руках Малыша Джека. Лицо парня поразило Эмму. Ей не надо было долго рыться в памяти, чтобы его узнать. Она пошатнулась.

— Я тебя знаю. Но… Ты не можешь… Нет, ты не можешь быть… — начала она, а дверь за ее спиной тем временем захлопнулась.

— Никлаусом Ольгерсеном?! — взревел чей-то голос.

Эмма едва не задохнулась, увидев, что из соседней комнаты вышла Мери Рид. Энн задрожала всем телом, то и дело переводя взгляд с Никлауса-младшего на Мери и с Мери на Никлауса-младшего. Однако она быстро взяла себя в руки и отступила поближе к Эмме.

— Значит, тебе надо было до конца меня обманывать? — гневно проговорила она, глядя на Мери. В эту минуту зарокотали пушки, и Энн усмехнулась. На их судно напали, и сделали это, должно быть, люди Мери. — Ты охотилась за проклятым сокровищем? Ну так оно твое. В сравнении с жизнью моего сына оно для меня ничего не стоит!

Эмме хотелось броситься вон из хижины, она задыхалась в этой ловушке и уже понимала, что потерпела поражение. Но она сделала лишь шаг назад, к двери, и замерла, уперевшись спиной в дуло пистолета.

— Все кончено, Эмма де Мортфонтен, — прошептал ей в ухо чей-то голос. — Если вы хотели меня убить, тогда, в Венеции, надо было целиться мне точно в сердце.

«Балетти», — тотчас поняла Эмма.

И в то же мгновение перед ее глазами заплясали призраки всех тех, кого она безжалостно преследовала. Никлаус, воскресший в чертах сына, Мери, которую она столько раз оплакивала, этот маркиз с его обжигающим дыханием.

— Неужели вы так никогда и не сдохнете окончательно?! Энн, — взмолилась она, — Энн, спаси меня!

Но Энн глаз не сводила с Малыша Джека, тянувшегося к ней ручонками, и с незнакомца, который все же не был для нее незнакомцем.

— Возьми его, Энн, — прошептал он.

— Я тебя знаю, — сказала она, подойдя ближе и получше рассмотрев рыжеволосого. — Ты похож на моего отца.

— Это я, Энн, всего-навсего я, Никлаус-младший. Твой брат Ники.

— Ники, — повторила шепотом Энн, всматриваясь в его лицо.

— Не слушай его, Энн! — взревела Эмма, придя в отчаяние от этой развязки и не в силах поверить, что сейчас потеряет все, едва обретенное.

Повернувшись к Мери и дрожа всем телом, она упала перед ней на колени.

— Я пощадила ее, Мери. Пощадила ее и любила — ради тебя. Ну пожалуйста, прошу тебя, — молила она. — Не отнимай ее у меня!

— Она моя дочь, Эмма. И никто и ничто не сможет этого изменить! Тебе не следовало ополчаться против меня. Против них.

Малыш Джек бросился матери на шею, испуганный яростью, прозвучавшей в этих словах.

— Боюсь, — всхлипывая, прошептал он.

Его плач прорвал пелену, скрывавшую утраченные воспоминания Энн Бонни.

«Ники, спаси меня!» — плакал в ее памяти детский голосок.

Она вспомнила. Вспомнила Тоби и Милию, вспомнила себя саму, неразлучную с братом, вспомнила клады, которые они вместе зарывали в саду, вспомнила их проделки и смех, вспомнила Мери Рид, которая обняла ее и повесила ей на шею саламандру, вспомнила взгляд отца, когда она пыталась его растрогать. Вспомнила все. В том числе и эту злую тетку, которая выстрелила в лоб ее папе, а потом подхватила ее на руки и унесла.

Энн закричала, спустила Малыша Джека на пол, выхватила из-за пояса у Никлауса-младшего пистолет, посмотрела Мери в глаза, обернулась и выстрелила. Мери тоже.

Эмма де Мортфонтен рухнула наземь, сраженная этой двойной местью.

Эпилог

Никлаус-младший, его жена и дети вместе с Энн и Джеймсом Вандерлуком отправились в Южную Каролину. Там Энн и Джеймс обвенчались.

Выяснилось, что Эмма де Мортфонтен, словно желая искупить прежние свои проступки и утолить неутолимую жажду любви, отписала Энн все свое состояние еще до того, как Габриэль обобрал хозяйку. Таким образом Энн на законном основании стала ее единственной наследницей и в дальнейшем благополучно жила в Чарльстоне, помирившись с приемным отцом: тот объяснил наконец, как на самом деле над ней было совершено насилие, в котором дочь его несправедливо обвиняла.

Ганс счастливо провел остаток дней рядом с ними, ведя вместе с Мери и Балетти дела на море и создав флотилию с флагманом «Бэй Дэниел», превратившимся в торговое судно, на которое в Карибском море не осмеливался напасть ни один пират.

Подвиги Энн Бонни и Мери Рид остались только в легендах, заставлявших поколение за поколением всех любителей приключений мечтать о море.

Балетти вернулся в Венецию много лет спустя, после того как престарелая Мери в последний раз увидела восход солнца над океаном. Ее тело быстро соскользнуло по доске под плач скрипки, горизонт был объят пламенем. На этот раз хрустальный череп ее не спас. Вот такой ценой было оплачено исцеление Балетти и его долголетие, от которого он не смог избавиться, несмотря на то что вернул хрустальный череп на стелу в Лубаантуне. И больше никогда ни одной женщине не удалось занять место, которое занимала в его сердце Мери.

Верный данному ей обещанию вернуться к благотворительной деятельности, он сделался графом де Сен-Жерменом, прославился своими удивительными способностями и познаниями и обосновался при французском королевском дворе, сея вместе со многими другими семена революции, начавшейся в 1789 году.

А вот проникнуть в тайну Лубаантуна он так и не смог. Обнаружив в одной из гладко отполированных стен зала с сокровищами выемку в форме иглы, он вспомнил, что и Эмма говорила ему про иглу. Попытался эту иглу отыскать, но тщетно. Попытался и воспроизвести, только ни один из земных кристаллов так и не смог стать ключом, открывшим бы тот тайный зал.


Череп был найден в 1924 году в Лубаантуне — без нефритовых «глаз», оставшихся у Мери и Энн. Нашел его английский исследователь, работавший на раскопках в городе майя. Исследователя сопровождала его приемная дочь, Анна Ле Гийон Митчелл-Хеджес, которой в то время было семнадцать лет. Если о происхождении черепа не переставали спорить, то его невероятные способности сомнению не подвергались.

Еще и сегодня хрустальный череп из Лубаантуна остается одной из величайших тайн человечества, однако главной его надеждой быть перестал.

Величайшая надежда человечества сводится к трем словам.

Три слова обозначают великую мечту:

Свобода — Равенство — Братство.

Потому что, если в шествии теней ничто никогда не бывает таким, как кажется, каждому из нас дано все изменить.

Библиография

Книги:

BAUDEZ Claude François, Les Mayas, guide des belles Lettres.

BESSIERE Richard, Le comte de Saint Germain, éditions de Vecchi, 2001.

BLUCHE François, La vie quotidienne au temps de Louis XIV, Hachette, 1984.