Поняв, что из переговоров толку не выйдет, Артур окованным концом шеста ударил первого солдата прямо в лицо. Тот глухо охнул, упал и больше не шевелился. А Артур уже налетел на остальных: его шест отбивал удары, он вращал им, то подсекая под ноги и валя, то обрушивался на плечи и головы. Брат Метью тоже крепко огрел пару солдат, но потом монаха все же задели и он, громко выругавшись, стал отступать за Артура. Теперь в узком простенке между строений Артур один сдерживал солдат. Метью, схватившись за бок и переваливаясь, двинулся на зовущий голос Риса. Тот стоял у одного из более прочных домов, куда уже затолкнул девушку, и теперь махал рукой, подзывая Артура. Тот отступал медленно, сдерживая натиск нападавших. Но опять же — солдат выручали доспехи. Проклятье! Какого дьявола Мортимер так богато снаряжает своих наемников, когда у самого нет денег с ними расплатиться!

Отогнав противников, Артур стрелой кинулся к дому — прыгнул внутрь, а Рис тут же хлопнул дверью и опустил засов. Они оказались в полумраке: только металась под ногами перепуганная курица, да еще Артур зацепил какой-то горшок и тот с грохотом покатился по утрамбованному земляному полу. В темный дом свет проникал через пару небольших окошек — человек в них протиснуться не мог, но один из раздосадованных неудачей солдат просунул руку, вращая топором. Артур тут же огрел его концом шеста по запястью, и тот, бранясь, выпустил оружие. Артур мгновенно его подхватил и перекинул Метью.

— Ты как, старина?

Монах, хоть и поймал топор, стоял как-то скособочившись, и в ответ на вопрос Артура только показал ему ладонь, которую до этого прижимал к боку. Ладонь была вся в крови.

Милдрэд сотрясала дрожь. Она видела, как Рис мечется от одного окна к другому, пытаясь определить количество врагов.

— Их всего девять, Артур. Двоих ты вывел из строя, еще одного обезоружил. Считай, что осталось шесть человек… с половиной, если у того нет другого оружия. О, черт… — Он вдруг стремительно отскочил от оконца: туда проскользнуло острие копья, но тут же пропало, не задев рыжего валлийца.

— Я буду сражаться! — выдавил Метью. — Сколько смогу.

— Вы не понимаете — это же профессиональные воины! — все больше мрачнел Артур.

— Но ты же лучше их! — тонким напряженным фальцетом воскликнул Рис.

Было чего бояться: поглядывая в окно, он заметил, как солдаты поднесли к тростниковой кровле факел. И хотя мокрый камыш загорался медленно, все же вскоре потянуло едким густым дымом.

Милдрэд в отчаянии опустилась на колени и принялась молиться. Дым все больше ел глаза, все четверо стали кашлять.

— Дьяволово семя! — выругался Метью. — Они выкуривают нас, как охотники барсуков из норы! Эй, парни, надо что-то делать. — Он выпрямился, морщась от боли и поудобнее перехватывая топор. — Сколько их осталось, Рис? Ну, Артур, приятель, может, пора… Пока я не рухнул от слабости и еще смогу этой штуковиной зацепить кого-то из этих исчадий ада. Нам ведь не впервой бывать в подобных передрягах, а?

— Но ранее с нами не было леди, — отозвался юноша, глядя на коленопреклоненную Милдрэд. — Нет, надо пробовать договориться.

Кашляя от едкого дыма, он вновь кричал, что они едут к Мортимеру, что если солдаты проводят их к своему лорду, тот даже наградит их, а они будут молчать о разоренном селении.

И вдруг Артур умолк, различив еще какой-то звук. Рис осторожно выглянул и заметил, что в деревне появились какие-то воины, а их враги мечутся, как крысы. Теперь и Милдрэд сквозь гудевшее наверху пламя слышала конское ржание, выкрики, топот копыт. Но тут опиравшийся до этого на топорище Метью рухнул, и девушка кинулась к нему.

Артур распахнул дверь.

— Херефорд! — закричал он. — Клянусь спасением души, это сам лорд Роджер Херефорд!

И бросился наружу, но потом так же стремительно вернулся, и вместе с Милдрэд они потащили ослабевшего монаха из горевшего дома.

Рис уже бежал к восседавшему на белом коне графу Херефордскому, пищал, что само Небо послало к ним избавителя.

— Кажется, хоть мы и не уберегли селение, но спасли моих добрых приятелей-бродяг, — раздался низкий голос Роджера Фиц Миля из-под скрывавшего его лицо цилиндрического шлема. — Рис? О, и Артур тут! — воскликнул он, когда юноша, уложив Метью, поспешил к графу. — Как же, как же, чтобы один из приятелей да был без другого. Рад видеть вас, черти!

— И я тебе рад, сэр Роджер, — отозвался Артур. — Хотя и не могу рассмотреть твою породистую голову под этим кованым горшком.

Смех Херефорда глухо звучал из-под стальной личины, но все же он склонился к Артуру со своего высокого коня и обменялся с ним рукопожатием.

Милдрэд заметила это и поразилась: чтобы один из первых лордов Англии так запросто общался с каким-то бродягой? Она была поражена, но в глубине души обрадована. Однако Метью волновал ее больше: монах лежал без сознания, его требовалось перевязать. Рис помогал ей, одновременно сообщая, что Херефорд прибыл сюда по просьбе аббата Бромфилдской обители, умолявшего помочь разобраться с наемниками Мортимера.

Милдрэд со своего места видела, как граф отдал приказ повесить попавших в его руки разбойников, потом вроде посмотрел на нее, но не проявил интереса. Сняв шлем, сэр Роджер медленно спешился. Милдрэд разглядывала его, пока он озирался со скорбным выражением. В отсветах горевшей хижины Херефорд показался ей высоким, сильным и привлекательным; его обрамленное кольчужным капюшоном лицо выглядело суровым, но благородным. Милдрэд видела, как он подошел к могиле, куда его люди укладывали тела селян, опустился на колени и стал молиться.

К ней приблизился Артур.

— Граф сказал, что мы заберем Метью в Бромфилдское аббатство и там нашего толстяка подлечат монахи. Ты рада, кошечка моя?

— Никакая я тебе не кошечка! — по привычке огрызнулась Милдрэд.

— Ну не ворчи. Видишь, какой парень считает меня своим приятелем. Сам благородный Роджер Фиц Миль, граф Херефордский.

Этому только бы зубоскалить — пусть его друг ранен, на суку раскачиваются тела повешенных, и еще не засыпана братская могила убиенных христиан этого несчастного селения.

Милдрэд гневно посмотрела на него и, резко отстранив, пошла к Херефорду. Вот он в последний раз осенил себя крестным знамением, выпрямился и теперь смотрел на нее. Милдрэд, путаясь в складках отсыревшего, лохматого плаща, но стараясь, чтобы ее движения выглядели грациозно, склонилась в приветственном поклоне.

— Здесь нет никого, чтобы представить нас, — произнесла она по-нормандски, на языке господ Англии. — Мое имя Милдрэд Гронвудская. И я ехала к вам.

— Ого! — раздался из-за ее спины веселый голос Артура. — Да, это леди, которую мы сопровождаем из замка Кос…

Он умолк, когда Херефорд резко поднял руку, звякнув звеньями кольчуги.

— Миледи из Гронвуда? Дочь барона Эдгара?

— Она самая, — не унимался Артур, но эти двое не обратили на него никакого внимания.

При свете пожара, среди дыма и дождя Херефорд смотрел на эту одетую в валлийскую накидку юную леди. Что она благородных кровей, он понял сразу. И теперь рассматривал ее бледное лицо, тонкое и усталое, облегавшую голову кожаную шапочку, из-под которой на чело и виски выбивались светлые локоны. Видел взгляд голубых, словно небесная лазурь, глаз, которые будто испускали сияние. Лицо надменное и холодное — лицо истинной благородной дамы.

Граф отвесил поклон, потом взял ее руку и поцеловал тонкие пальцы.

— Несколько неожиданно, но я рад нашей встрече, невеста моя, — и добавил: — Я рад, что королева Мод решила сосватать вас за меня.

Стоявший позади них Артур перестал улыбаться.

Глава 18

— Артур, во имя Бога, не переживай ты так! — в который раз говорил Рис, видя, как уныло приятель глядит на дорогу.

Юноша не отвечал, не поворачивался, не реагировал — просто сидел, опустив голову, занавесившись волной волос, даже лютня лежала поперек его колен как-то уныло, грифом вниз, словно грустила.

Они ехали в предоставленном им графом возке, Рис и Артур сидели на козлах, а Метью подремывал на мягких овчинах, несмотря на светившее солнце и щебет птиц. Монах очень ослабел от потери крови, но опасность для его жизни уже миновала.

После того как Херефорд спас их от наемников, несколько дней они провели в большом Бромфилдском аббатстве. Все это время Милдрэд жила отдельно от своих спутников. Конечно, она посетила в лазарете Метью, справлялась о его самочувствии, даже болтала с Рисом: оказывается, Метью, сам будучи лекарем, поучает местных монахов, как его лечить, да еще и требует все время красного вина, дабы возместить потерю крови. Общалась юная леди и с Артуром, но как-то отстраненно и снисходительно.

Однажды подвыпивший Метью сказал ему:

— Что ж, парень, так и должно было случиться. Эта девушка не какая-то скучающая в старом бурге супруга грубого рыцаря, которая, как мотылек, полетит на песенки и ласковые манеры заезжего трубадура. Леди Милдрэд знает себе цену.

— Я и так это понимаю, — резко отозвался Артур. — Но… Но черт побери! — неожиданно взорвался он. — Разве мы не должны были доставить ее к Мортимеру? А тут…

— При чем тут Мортимер, если она уже с Херефордом? Ты разве не понял — она его невеста! И, поверь, Херефорд совсем неплохой жених для леди Милдрэд. Ты сам говорил, что он единственный лорд в Англии, кому бы ты согласился служить. И это ты, который столь невероятно горд и самовлюблен, что не всякого рыцаря сочтешь достойным подать тебе лютню. Хвастун! Таким ты был с детства. Что, думаешь, если тебе все дается легче, чем другим, то можешь мечтать и о благородной леди? Опомнись, сынок! Твое дело служить таким, как Роджер Фиц Миль, а не тосковать о его невесте.

Метью всегда был резковат, но мыслил он здраво. Вот только Артуру от этого не становилось легче. Однако, когда Херефорд сообщил, что разногласия с Мортимером улажены и пора в путь, Артур настоял, чтобы и они поехали в его свите. Дескать, Метью еще нуждается в уходе, а с лекарями в Бромфилде он не сильно поладил. Уж лучше им поместить больного в замок Херефорда, нежели ждать, пока местные братья укажут им на порог, едва их покровитель сэр Роджер отбудет.

На самом деле Артур просто искал способ подольше побыть возле Милдрэд. И вот теперь они плелись в растянувшемся обозе графа, и Артур мог сколько угодно пялиться в спины скакавших впереди сэра Роджера и саксонки.

Милдрэд нравилось проводить время с Херефордом.

«Он смел, великодушен и хорош собой, — поясняла она себе причины расположения к графу. — Он учтив со мной и добр к моим спутникам. И он мой спаситель! По прибытии в город я непременно отправлю матери послание, что нахожусь под опекой жениха, она может быть спокойна, ибо Роджер оградит меня как от опасностей войны, так и от Юстаса!»

Последнее играло для нее немаловажную роль. Как бы ни старалась Милдрэд забыть, сколь пагубную страсть она разбудила в королевском сыне, девушка понимала, что только могущественный граф Херефордский может окончательно положить конец домогательствам принца. В своих владениях Роджер был подлинным правителем, тем более независимым, что именно он возглавлял партию анжуйцев в борьбе со Стефаном. Его недавние войны с принцем были тому подтверждением, ибо слывший неплохим военачальником Юстас так и не смог справиться с непокорным графом. Еще бы — когда у Роджера такие войска, когда он так умело распоряжается ими, так заботится о нуждах своих солдат. И Милдрэд оглядывалась на тянувшуюся за ними армию графа, блестевшую в лучах августовского солнца подобно длинной чешуйчатой змее. Посматривала она и на следовавшие позади войска обозы — там сейчас находился и Артур с приятелями. В самом конце. Ибо именно там место для таких, как этот парень, с его замашками плута и гордостью принца крови. Причем необоснованной гордостью.

«И как я могла увлечься им? Как опустилась до подобного?» — дивилась про себя Милдрэд. И словно стремясь убедить себя, что все это уже в прошлом, поворачивала сияющее личико к суровому воину, скакавшему подле нее на длинногривом белом как снег жеребце.

Сейчас, сняв тяжелый шлем, Роджер Херефордский казался молодым и привлекательным — развевающиеся по ветру прямые каштановые волосы, породистый нос с горбинкой, волевой, чуть выступающий подбородок. Его зеленоватые глубоко посаженные глаза казались несколько суровыми, но когда он смотрел на свою юную спутницу, его взгляд смягчался.

— Вам следует знать, леди Милдрэд, что однажды я уже был женат на Сесилии, дочери шерифа Шрусбери Фиц Джона, — говорил он, и Милдрэд отводила взор, памятуя, что именно этого шерифа убил Артур. И как-то ухитряется сохранять самые приятельские отношения с зятем покойного, каков плут! Ну вот, опять эти мысли об Артуре!..