Генрих то и дело оглядывался, опасаясь преследования.

— Артур, а ваш приятель надежен?

— Это насколько вы ему понравитесь. Но, думаю, вам самому захочется произвести впечатление.

Уже начало смеркаться, однако сигнал тушения огней еще не давали, и вокруг хватало света: то горел факел у статуи святого на перекрестке, то освещались ворота у дома зажиточного купца, то мерцали окна харчевен. Когда открывалась дверь какой-либо из них, становился виден очаг, над которым поворачивался вертел с насаженными тушками птиц. Милдрэд невольно сглотнула слюну: она и не заметила, как проголодалась.

Артур вывез их на какую-то улицу, людную и в этот час, причем тут в основном толпились женщины в откровенных пестрых платьях. Были тут и мужчины, которые любезничали с женщинами или даже целовались с ними прямо на глазах прохожих. И ни одного монастыря или церкви поблизости не наблюдалось.

— Ба-ба-ба! — хлопнул себя по ляжке Генрих. — Я узнаю это место.

Артур с улыбкой оглянулся:

— Говорите, были тут три года назад? Стало быть, вы из ранних петушков, раз уже тогда посещали улицу Марии Магдалины.

Милдрэд не поняла, отчего они оба весело рассмеялись. Однако ей не нравилось, как на нее смотрят все эти легкомысленные женщины.

«Уличные девки!» — догадалась она, негодуя, что ее посмели привезти сюда. Но тут Артур свернул в какой-то тихий проулок и остановил коня у вполне респектабельного дома, с высокой шиферной крышей, каминной трубой и аккуратными окнами в верхних этажах. Причем сам дом располагался в глубине сада, деревья которого виднелись за оградой. Артур спешился и постучал в небольшую калитку кованым дверным кольцом. В калитке отворилось небольшое окошечко, тут же послышался радостный возглас и звук поднимаемого засова.

— Мастер Артур! — весело улыбался внушительной комплекции охранник, отступая и приглашая их войти. — Всегда рады, как вам, так и вашим друзьям.

Они спешились, передав поводья слуге. Милдрэд огляделась. Ей понравился сад: ухоженные клумбы, посыпанные песком дорожки между ними, каменная ваза с цветами на цоколе увитой розами беседки. Все указывало на то, что тут обитает небедный человек. Было тихо, хотя с противоположной стороны улицы доносились громкие голоса, женский смех и перезвон струн. Еще Милдрэд заметила, что дом покрыт побелкой с розоватым отливом: красиво, несколько необычно и, наверное, недешево. Девушка припомнила, что Артур наказывал Рису приехать в Глочестер в розовый дом.

Они прошли через прихожую, где их встретила пожилая опрятного вида служанка, которая тоже обрадовалась Артуру и, взяв свечу, по богатой лестнице с широкими ступенями мореного дуба и резными перилами повела их на второй этаж. Женщина сказала, что сейчас же пошлет за госпожой, а пока не хотят ли гости отведать глинтвейна?

Горячий ароматный глинтвейн после долгого пути верхом оказался весьма кстати. Особенно если его попиваешь, сидя перед камином в широком кресле с округлой спинкой, на которую так удобно откинуться. Генрих сказал, что ему тут нравится. Он вообще обладал способностью чувствовать себя как дома везде, куда попадет. А вот Милдрэд почему-то ощутила смущение. Она осматривала роскошный покой, вспоминая, что и ранее слышала, будто жилища горожан порой превосходят убранством даже замки лордов. Юная леди оценила, что потолочные балки до блеска натерты воском, а широкие половицы перед камином покрывает пушистая волчья шкура. Выбеленные стены тут имели розоватый оттенок, и их покрывали тканые яркие коврики, между которыми мерцали развешанные посеребренные блюда. В этом красивом, уютном и богатом покое явно чувствовалось нечто женское. Да и служанка ведь сообщила о скором появлении госпожи, что особенно заинтриговало Генриха, а Милдрэд наполнило растущим беспокойством, из-за чего она поглядывала на Артура почти сердито. Но юноша не придавал значения ее взглядам: устроившись на скамье у стены, он пересадил к себе на колени большого пушистого кота, стал его гладить, и вскоре комната наполнилась громким довольным урчанием.

Это был не единственный кот. Еще двое чувствовали себя тут полными хозяевами: один даже подошел к Милдрэд и стал тереться об ее ноги.

Генрих заметил:

— Эти славные зверушки не опасаются чужих людей, видно, тут их холят и лелеют. Уверен, что и мы тут прекрасно устроимся. По крайней мере, здесь куда лучше, чем в шалаше углежогов прошлой ночью.

«А я вот не уверена», — подумала Милдрэд, вспомнив, как уютно ей спалось на плече Артура. А тут… Она видела, что Артур ждет хозяйку и не скрывает своего нетерпения.

И когда та возникла на пороге, приподняв расшитый занавес в дверном проеме… Генрих стал медленно подниматься, не спуская с нее глаз, а Милдрэд просто вжалась в спинку кресла. Ибо вошедшая была столь яркой и необыкновенной, что привыкшая быть в центре внимания саксонка ощутила себя едва ли не оскорбленной.

У хозяйки была гордо вскинутая голова и роскошная грива иссиня-черных волос, перехваченных вокруг лба золотой лентой с аппликациями из блестящих камней. Это придавало ей вид некоей легендарной владычицы, осмелившейся ходить с распущенными косами, что приличествовало совсем молодым незамужним девушкам. Но лицо незнакомки не казалось юным: в нем чувствовался зрелый опыт и некий цинизм. Глаза светились золотистым отблеском, однако цвет их был не теплым, а скорее таинственным и манящим. Каждое ее движение, неторопливое и грациозное, выдавало столь вызывающую чувственность, что сразу наводило на мысли о плоти. Довольно высокая, она имела очень соблазнительную фигуру, с широкими бедрами, плавно переходившими в стройный стан, а большая грудь чуть колыхалась, привлекая взор, тем более что откровенное округлое декольте не скрывало ни волнующие полушария, ни полные смуглые плечи. Да и наряд был скроен так, чтобы подчеркнуть достоинства сложения: блио из яркой малиновой шерсти туго облегало бока, широкие рукава открывали точеные руки почти до локтей, ниспадая сзади до самого пола и волочась вместе со шлейфом.

Подойдя к Артуру, хозяйка сразу обняла его, ее рукава взлетели и опали, оголив руки до плеча. Милдрэд даже дышать перестала, и одновременно ей захотелось завизжать… или немедленно кинуться прочь.

Наконец Артур отстранился.

— Дражайшая Ависа, позволь представить моих спутников. Этого веселого парня… Зови его просто Хел[96].

Он подмигнул, чтобы Плантагенет не возражал, но тот и не думал сейчас щеголять своими титулами, — если он вообще о чем-то думал, очарованный золотистыми глазами красавицы.

— А эту достойную леди зовут Милдрэд Мареско, — продолжил Артур.

Ависа оглядела и девушку. Ее ресницы казались неправдоподобно длинными, но Милдрэд поняла, что они накладные — изготовленные по последней моде, из паучьих лапок. Это было невероятно дорогое украшение, но Ависа, похоже, могла себе это позволить.

— Артур, с каких пор ты стал привозить ко мне достойных леди? — низким, чуть хриплым голосом спросила она, взмахнув своими роскошными ресницами. — Я привыкла видеть тебя в компании с Недоразумением Господним и этим богохульником Метью.

Артур уверил, что и они вскоре прибудут, а пока он просит гостеприимства для своих спутников.

— Как прикажешь, милый, — согласилась Ависа, ласково погладив его по щеке. И только после этого шагнула к гостям.

Она подошла к блаженно улыбавшемуся Генриху и почти королевским жестом протянула ему руку для поцелуя. Принц как завороженный склонился к ее руке; Милдрэд обратила внимание, что пальцы Ависы украшены такими дорогими перстнями, каких не имеют и иные достойные дамы. Именно достойные, ибо что-то подсказало Милдрэд, что, несмотря на вычурные манеры и ценные украшения, сама Ависа не столь благородна. Тем не менее, когда та приветственно поклонилась, юной леди ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Обычная любезность. Но, выпрямившись, обе несколько минут внимательно разглядывали друг друга. Ависа отметила, что спутница Артура из знати: об этом говорили ее манеры, весь облик — тонкие черты, ухоженные светлые волосы. Но в глубине глаз гостьи читалась настороженность, что вызвало у Ависы насмешку. Милдрэд заметила это, но сдержалась, продолжая ее рассматривать с высокомерием леди, которым все дозволено. Красоту Ависы вряд ли можно было назвать изысканной: слишком смуглая кожа, слишком широкие скулы, да и нос несколько грубоват. И все же эти мерцающие глаза, широкий чувственный рот, пышные волосы, будто грива кобылицы… Милдрэд могла сколько угодно выискивать в ее внешности признаки низкого происхождения, но все же вынуждена была признать — перед ней соперница. И это становилось тем очевиднее, что Артур и Генрих смотрели на Авису с почти плотоядным удовольствием.

Хозяйка любезно справилась, не утомлены ли гости, и, услышав, что путь и впрямь был долгим и изнуряющим, заверила, что в ее доме они могут расслабиться и отдохнуть. Причем Милдрэд уловила в ее речи акцент, который вызвал следующий вопрос:

— Вы валлийка?

— А малышка наблюдательна, — заметила Ависа, повернувшись к Артуру.

— Я вам не малышка, — не сдержалась Милдрэд.

Но хозяйка только рассмеялась.

— О, столь степенная дама, как я, может выказать снисходительность к возрасту юной девы. А насчет того, что я из Уэльса… Смею уверить, что половина жителей в Глочестере имеют валлийскую кровь. Хотя и предпочитают прикидываться англичанами.

Она обращалась к Милдрэд, но рассматривала при этом Генриха — и взглядом столь пристальным, что юный Плантагенет перестал улыбаться и резко спросил:

— Вы узнали меня?

— А должна?

— Некогда я бывал в Глочестере.

— Если это и так, то я не имела счастья быть вам представленной. Иначе бы запомнила столь привлекательного юношу.

Генри подбоченился от комплимента.

— Да и я вряд ли мог позабыть вас, несравненная Ависа.

Он не назвал ее леди, видно, тоже понял, что перед ними не благородная дама. Что не помешало ему вновь припасть к ее руке и не отпускать, пока женщина сама мягко не высвободилась и сказала, что пойдет отдать распоряжения.

— Кто она? — Едва хозяйка вышла, Генрих вскочил с ногами в кресло, уселся на спинку и закусил кулак, сдерживая бурное дыхание. — О, кто она?!

Артур выбрал из вазы на столе большое яблоко и с хрустом откусил.

— Это Ависа из Дехубарта[97]. И она близкий друг дома Глочестеров. Очень близкий, — добавил он со значением. — А также хозяйка розового дома в предместье и еще нескольких веселых заведений.

При этом он покосился на Милдрэд. Но девушка уже сама поняла, что они в доме женщины определенной репутации. Но им ведь все равно надо где-то остановиться. И Милдрэд продолжала гладить кота, хотя в душе и кипела от негодования. Особенно когда вспомнила, как Артур рвался в Глочестер. К этой… Но ей-то какое дело до связей случайного попутчика? Надо только унять бешеный стук своего глупого сердца.

— Здесь премило. — Она опять с видимым интересом осмотрела покой. — И хотя ранее я никогда не бывала в борделе…

— Это не бордель. Это собственный дом Ависы, — быстро вставил Артур.

— О да, конечно же. И несомненно, заработанный тяжким трудом. Или не совсем тяжким?

— Она содержанка графа Глочестера.

— В самом деле? — заинтересовался Генрих. — Но отчего же кузен Вилли ничего не говорил мне о ней?

— Наверное, потому, что вы бывали в Глочестере еще ребенком. Да и Ависа тогда была женщиной не нынешнего графа, а его отца. Это потом она перешла к молодому Уильяму.

— По наследству, — со злобным блеском в глазах отметила Милдрэд, тоже с хрустом откусывая от яблока.

Артур серьезно посмотрел на нее.

— Ависа хороший друг. И вам неразумно выказывать при ней пренебрежение.

— Я разве выказывала?

Она опять откусила яблоко. Пусть Артур не думает, что ее волнуют его шлюхи… даже если он имеет с ней связь втайне от ее основного покровителя, хотя и пытается прикрыть это милыми дружескими отношениями.

Милдрэд и впрямь прекрасно держалась весь вечер. По приказу Ависы зажгли больше свечей, в камин подложили дрова ароматного вишневого дерева, а стол был обилен и все так вкусно приготовлено, что Милдрэд подняла бокал за гостеприимную хозяйку, выпив его залпом до дна. Артур только иронично изогнул брови, да и Ависа спрятала улыбку, склоняясь к своему бокалу. Генрих же, наблюдая за всем, только беззвучно смеялся.

В итоге вечер прошел приятнее, чем ожидалось. Они вкушали зажаренных до хруста перепелов, лакомились свежими устрицами, поглощали горячую яичницу с зеленью. Фаршированная луком и орехами форель, листья салата, запеченные в меду груши, а еще пышные пироги с абрикосовым джемом и с ежевикой — все было отменным. Да и сидр был прохладен и свеж, а вино… пусть не анжуйское, но прекрасное бордо — чуть терпкое, но освежающее — все пришлось к месту и свидетельствовало о вкусе и богатстве хозяйки. Велась легкая приятная беседа, Ависа пересказывала последние новости — у нее была прелестная манера излагать события, перемежая их шутками и забавными подробностями. Правда, скоро она поняла, что вопросы задаются не просто так.