— Он пролежал слишком долго среди трупов на холоде, потерял много крови, и у него начался жар, — заметил лекарь. — Но я сделаю все, что в моих силах.

— Сделаешь! — с нажимом произнес Генрих. Его серые глаза сверкнули гранитом, а в лице появилось жесткое львиное выражение.

После чего он отправился в аббатскую церковь и долго молился за выздоровление своего друга.

Друга… Что могло быть общего между человеком без рода-племени и возможным наследником английского престола? И тем не менее голос в глубине души шептал Плантагенету, что он может доверять этому парню. В свои юные годы Генрих не был наивным и понимал, что Артуру выгодно служить ему, но одновременно чувствовал, что тот верен ему не только из корысти. Его забота о принце, желание помочь, тепло в глазах, без подобострастия и страха… хоть и без особого почтения — все импонировало юному принцу.

— Господи, ты видишь в душе моей, — шептал Генрих, склонившись перед распятием. — И знаешь, что я люблю его. Такова, видно, была Твоя воля, когда Ты свел нас. И Тебе судить, почему к этому парню я отношусь куда теплее, чем к тем, кто ближе ко мне по рождению и положению.

Артур очнулся на рассвете следующего дня. Генриху сразу же сообщили об этом, и он пришел.

— Я потерял свой меч, — произнес Артур, едва распознал склоненное к нему широкое и выразительное лицо Плантагенета.

— Я подарю тебе новый, — успокоил его принц. — Главное, поправляйся. И тогда я исполню обещанное: ты станешь рыцарем. И твой далекий свет уже не будет для тебя столь далеким.

Слабо улыбнувшись, Артур закрыл глаза.

Генрих еще какое-то время посидел рядом: ему было спокойно подле Артура. А потом дверь распахнулась и стремительно вошел Глочестер.

— Мой августейший кузен…

— Тсс, — поднял руку принц, когда Артур заворочался.

— Милорд, не время для мелочей. Юстас осадил Девайзес. И говорят, он поклялся, что либо возьмет замок, либо погибнет.

— Что? — подскочил Генрих.

— Что? — пробормотал Артур, пытаясь привстать, но принц мягко уложил его обратно на подушки.

А обычно молчаливый Глочестер теперь говорил без передышки. Только что пришло известие, что Юстас решился, казалось бы, на невозможное: вместе с Нортгемптоном, Варвиком и Дерби он штурмует Девайзес. Подвезли осадные орудия, привели огромное войско. Защитникам замка неоткуда ждать помощи и остается надеяться только на неприступность его стен.

Артур силился подняться.

— Я сейчас встану. Милорд… там Милдрэд… Юстас стремится получить ее. Я должен спешить.

— Лежи! — Генрих снова вынудил его лечь. — Ты слаб, как новорожденный. А я силен. Ты веришь в мою силу, Артур?

— Верю, — еще задыхаясь, прошептал юноша.

— Тогда не сомневайся во мне. Я выступлю немедленно и не позволю этому прокаженному завоевать мою самую лучшую крепость. Слово Плантагенета!

И он стремительно вышел, уже на ходу отдавая приказы: сэру Фиц Джилберту с некоторым числом воинов — оставаться и охранять Бридпорт, Глочестеру, Солсбери и Сомерсету — начинать сбор войск, а также спешно послал гонца к Херефорду, чтобы тот выступил им навстречу. Ибо им действительно надо было спешить. И не потому, что Генрих дал слово Артуру, не потому, что мимоходом вспомнил о даме своего приятеля, укрывшейся в стенах Девайзеса. Нет, Генрих бы ни за что не позволил пасть одной из самых прославленных цитаделей анжуйцев. Без Девайзеса он потеряет свой авторитет в Англии — так он думал.

Глава 24

Шум осады был слышен еще издали: гул ударов, рев толпы, грохот осадных башен. Войскам Плантагенета приходилось спешить. И все же, несмотря на снедавшее его нетерпение, Генрих выждал, пока к ним присоединится со свежими силами Херефорд, и лишь обговорив на совете план действий, они наконец устремились в атаку.

Представшая глазам Генриха картина ужаснула. Огромные стенобитные машины дробили камень неприступной крепости, от расположенного неподалеку городка остались одни руины, повсюду валялись трупы, стоял страшный грохот, а штурмующие забросали фашинами[105] ров и лезли на стены. Осажденные сопротивлялись отчаянно: лили со стен кипящее масло, сбрасывали горящие, пропитанные смолой колеса, посылали стрелы и камни. Но к ним со скрипом и скрежетом подвигались две мощные штурмовые вышки, полные готовых к нападению солдат, и, казалось, вот-вот с них перекинут мостки и штурмующие кинутся по ним на стены крепости.

Так что войско Плантагенета прибыло как раз вовремя. Юстас не ожидал, что мальчишка Генрих явится столь быстро и внезапно, и его воины, почти считавшие себя победителями, вынуждены были спешно разворачиваться и в свою очередь готовиться к обороне. Зато защитники Девайзеса возликовали, наблюдая, как внизу закипает битва, как застывают огромные башни и тараны, как вокруг каждой баллисты или шатра неприятельского лагеря разворачиваются побоища, все превращается в мешанину тел, вскинутого оружия и мечущихся лошадей.

Вскоре стало ясно, что силам принца не устоять. Его войско было ослаблено после нескольких штурмов, и хотя Юстас стремился упорядочить своих людей, носился на коне среди сражающихся, кидался в сечу, все же его более опытные военачальники поняли, что в данной ситуации они вряд ли одолеют. В итоге, когда Юстаса кто-то оглушил в бою палицей, его оруженосцы сумели отбить обмякшее тело принца и спешно повезли прочь. После этого началось отступление, постепенно превратившееся в бегство, настолько стремительное, что под стенами Девайзеса были оставлены все дорогостоящие баллисты, осадные башни и прочие приспособления.

Воины Генриха победителями въезжали в распахнутые перед ними ворота Девайзеса. И когда прошло первое возбуждение, оказалось, что у людей не осталось сил даже на полагавшуюся по такому случаю пирушку, и многие засыпали прямо там, где сумели найти местечко.

И только своим военачальникам неутомимый Генрих велел собраться на совет в малом зале. Пришлось подчиниться, хотя лорды и ворчали, что этот юнец изведет их своей неуемной энергией. Но Плантагенет приказал подать плотный ужин, принести вдоволь вина, и, в конце концов, пока большинство простых воинов отдыхали, полководцы занялись оценкой ситуации, решали, как быть дальше.

Херефорд, с еще примятыми шлемом волосами, небритый, усталый, пояснял, что хоть они и победили, но округа полностью разорена и не стоит забывать, что не так далеко находится сильное войско короля. Да и Юстас вскоре опомнится и захочет взять реванш. Сомерсет утверждал, что последние победы вдохновят многих сторонников Анжу, поэтому надо разослать письма с призывами, и их ряды пополнятся. Старый Солсбери кряхтел и твердил, что лучше им отсидеться в Девайзесе, раз уж замок оказался столь неприступным. К тому же на носу зима, что неминуемо приведет к перерыву в военных действиях. Однако это означало, что почти весь преданный Плантагенету юго-запад, разоренный и обескровленный, останется в руках у короля — за исключением небольших отвоеванных замков. Многих это не устраивало.

Пока все спорили и ругались, к Плантагенету прибыл гонец из-за моря.

— Это от моей матери! — обрадовался Генрих, едва увидев печать на свитке.

Лорды смотрели на него, пока он читал, но лицо принца, прежде такое оживленное, все больше и больше мрачнело.

— Что ж, подкрепления из Нормандии нам не дождаться, — за всех высказал догадку Патрик Солсбери.

Генрих взглянул на него из-под лезущей на глаза жесткой челки и мрачно кивнул. После чего отошел к камину и замер, глядя в огонь.

Увы, силы из-за моря, как всегда, оставались за морем… А ведь приди сейчас подкрепление от императрицы, у Генриха появился бы шанс отстоять завоеванные земли. Теперь же оставалась единственная надежда: слать гонца в Восточную Англию и просить… нет, требовать, чтобы сохранивший свои войска Гуго Бигод спешным маршем двигался на помощь.

С этим согласились все, только сам Генрих отмалчивался. Не поворачиваясь, словно потеряв интерес к происходящему, он сгребал в кучу уголья к центру очага.

И тут подал голос до сих пор молчавший Уильям Глочестер:

— Бигод навряд ли придет к нам на выручку. Он не покинет Норфолк, оставив у себя за спиной армию Эдгара Гронвудского.

— Но они же договорились разойтись мирно, — подался вперед Сомерсет.

Глочестер лишь криво усмехнулся, но остальные уже поняли: Эдгар не начинает войну, пока Бигод держится в стороне. Если же последний решится начать кампанию, верный Стефану Эдгар немедленно пойдет в наступление.

— И все же мы можем кое-что предпринять, — опять разомкнул уста Глочестер. — Эдгар Гронвудский не сдвинется с места, если узнает, что у нас в заложницах его дочь. Она ведь здесь?

— Леди Милдрэд Гронвудская в Девайзесе? — удивился Херефорд.

Ему никто не ответил; участники совета переглядывались. Глочестер невозмутимо крутил свои перстни и казался довольным. На него поглядывали с уважением: осторожный граф никогда не делал больших глупостей и потому имел репутацию умного человека, с которым стоит считаться. Вот и теперь рьяный Сомерсет радостно стал кричать, что находит его план превосходным. Ведь известно, что леди Милдрэд — единственное дитя барона Эдгара, он не посмеет рисковать ее жизнью и честью ради того, чтобы услужить Стефану.

Херефорд решил вмешаться: Милдрэд Гронвудская предназначена ему в невесты, и он не собирается разрывать удачную помолвку ради пользы военной кампании. К тому же могущественным лордам, воинам и стратегам, не сделает чести попытка прикрыться беззащитной юной девой.

— У вас есть план получше? — съязвил Патрик Солсбери.

Сомерсет добавил:

— Вы уверены, что вам так нужна эта помолвка, когда речь идет о победе или поражении?

А Глочестер с иронией заметил: что же это за обручение такое, при котором жених даже не имеет понятия, где находится его суженая?

Херефорд поглядел на сидевшего у огня Генриха. В этот миг в камине с шипением вспыхнула сырая смолистая щепка, взвились языки яркого пламени, осветившие лицо принца и его отсутствующий взгляд. Генрих в мыслях умчался слишком далеко и не прислушивался к спору.

— Милорд, — все же решил обратиться к нему граф, — вы слышали, что говорят эти люди? Видит Бог, это недостойное решение.

Генрих повернулся, но молчал.

— Милорд, Милдрэд Гронвудская моя невеста. Мы не объявляли еще о помолвке, но и я, и мои родные желаем этого союза. И как ее жених, я вынужден противодействовать решению этих лордов.

— Но дело идет об успехе всей кампании! — воскликнул горячий Сомерсет. — Когда решается судьба стольких людей, с чего заботиться об одной-единственной особе? К тому же никто не сомневается, что, узнав, где его дочь, гронвудский барон не станет препятствовать Бигоду и леди не подвергнется ни малейшей угрозе.

— Правда, после подобного барон Эдгар вряд ли сочтет Роджера Фиц Миля подходящей партией для своей наследницы, — потирая пряжку на ремне перевязи, заметил сэр Патрик.

— Вот именно! — кивнул Херефорд, по-прежнему не сводя глаз с принца. — Эта леди мила мне, я не желаю другой невесты. И разве моя верная служба вам не дает мне право, чтобы с моими интересами считались?

Но Генрих опять отвернулся к огню и вздохнул.

В это время вперед выступил до этого помалкивавший комендант Хью Пайнел.

— Осмелюсь заметить, что за время пребывания в Девайзесе Милдрэд Гронвудская ни разу не упомянула о будущем союзе с вами, милорд Херефорд. Более того, у меня создалось впечатление, что своим женихом она считает другого.

Херефорд не нашелся с ответом: лицо его стала заливать краска, и он был бы рад едва ли не провалиться сквозь плиты пола, лишь бы не ощущать эту иронию в глазах присутствующих. Глочестер даже изрек насмешливо:

— Quid Salomone sapientis? Attаmen infatuatur amoribus feminaruv…[106]

Херефорд был готов испепелить его взглядом. Сдержался, по-прежнему заявляя, что не примет участия в столь позорной сделке. Ему дружным хором ответили, что обойдутся без его одобрения, и тут же принялись обсуждать: когда отправить гонца в Норфолкшир, сколько это займет времени и когда они могут рассчитывать на подход отрядов Бигода.

В это время Плантагенет наконец оторвался от созерцания огня.

— Милорды, уже ночь, все вы утомлены и не можете рассуждать здраво.

Он сделал жест, отпуская их. Херефорд вышел последним и на миг задержался перед тем, как закрыть дверь. Его озадачивало странное поведение Плантагенета: тот мерил покой шагами, с силой вжимая кулак в ладонь другой руки, и выглядел очень взволнованным… если не огорченным.

Какое-то время Херефорд стоял на лестничной площадке, вслушиваясь в удаляющиеся шаги лордов. Было полутемно, горевший на цепочках под аркой свода фонарь коптил, почти не давая света. Роджер следил за его мерцанием и размышлял.