Сьюзен Грейс - Леди-судьба

Виктория подбежала к нему и сказала, целуя его в щеку:

– Как я рада, что вы приехали, дядя Эдвард. А уж папа-то как будет рад!

Небольшая пауза помогла Эдварду прийти в себя.

– Виктория, до чего же ты похожа на свою мать! – восхищенно выдохнул он. – Просто поразительно! Но как же мало в тебе от Карлайлов!

– Папа говорит, что от него я унаследовала только рост, зеленые глаза и родимое пятно.

– Да, да, оно у всех у нас имеется, – рассмеялся Эдвард. – У леди такое пятно, вероятно, выглядит весьма соблазнительно, но на мужской груди, на мой взгляд, – просто ужасно. В школе приятели дразнили меня…

– Виктория, чья это карета? – раздался голос Джеффри, выходящего из библиотеки. – О, боже, вот так сюрприз! Эдвард! Как я рад, что ты приехал! Давненько ты здесь не бывал!

– Целую вечность, – кивнул головой Эдвард. – Ну, что, потерпишь мое присутствие несколько дней?

– Почему дней? Недель! Я так соскучился по тебе, брат! Пойдем в библиотеку, и ты расскажешь мне о своих приключениях.

Прежде чем последовать за Джеффри, Эдвард поцеловал Викторию в щеку и сказал:

– Не беспокойся, дорогая. Я пробуду у вас столько, сколько будет нужно.

Виктория осталась одна и задумалась. Эдвард не сильно изменился за промелькнувшие годы, разве что седина заблестела в его по-прежнему пышных волосах и на висках, но это, пожалуй, делало его еще привлекательнее.

За обедом Эдвард сказал, что Лорелея проехала прямиком в Лондон. Они очень долго не были в своем доме, и она решила в отсутствие мужа привести жилье в порядок. О своей жене Эдвард говорил с такой любовью, что Виктория невольно позавидовала ей в своем сердце. Как ей хотелось бы видеть свой брак таким же прочным и счастливым, как союз дяди Эдварда с тетушкой Лорелеей!

Спустя неделю после приезда Эдварда Виктория получила письмо из Лондона. В «Райленд Шиппинг» возникли большие затруднения, и Майлс просил ее приехать, чтобы разобраться во всем на месте. На следующее утро она укатила, пообещав вернуться спустя несколько дней.

Эдвард наблюдал за отъездом из галереи на втором этаже дома. «Замечательно! – думал он. – Лучше и придумать было нельзя. Теперь несколько последних штрихов, и я буду готов к встрече с Лорелеей. Скоро, очень скоро я стану наконец свободен!»

С годами Лорелея все больше погружалась в погоню за ускользающей молодостью. Она носилась по всей Европе, отправляясь то на минеральные воды в Баварию, то к французским врачам, изобретавшим омолаживающие средства, то на грязевые ванны в Италию. Она не оставляла надежды найти где-нибудь источник вечной молодости и красоты.

С каждой новой неудачей она становилась все более злой и жестокой. Обычные любовные приключения перестали удовлетворять ее, и она пустилась в рискованные эксперименты. Теперь она считала, что наслаждение может приходить только через боль, и обзавелась плетками, хлыстами и веревками для связывания рук и ног. Она постоянно меняла любовников, и Эдвард, наотрез отказавшийся участвовать в ее гнусных забавах, стал смотреть на это сквозь пальцы. Постепенно Лорелея превратилась в самое настоящее животное – похотливое и опасное, словно бешеная собака.

А разве можно вылечить бешеную собаку? Ее можно только убить.

Что ж, скоро он вылечит Лорелею, пусть и этим единственным способом.

Приглашение Виктории давало Эдварду превосходный шанс для этого. Разве можно найти лучшее прикрытие, чем любящий старший брат и племянница?

Весь план окончательно сложился, когда в день отъезда Виктории Джеффри повел Эдварда на конюшню, чтобы похвастаться лошадьми, прибывшими недавно с племенной фермы в Уэстлейке.

– Вот этого молодого жеребца зовут Черный Маг. Он – сын знаменитого Найтшедоу, но гораздо резвее отца. И, кроме того, он невероятно вынослив, не правда ли – красавец? – И Джеффри потрепал Черного Мага по узкой темной морде.

– Великолепный жеребец, – согласился Эдвард, запоминая стойло, в котором стоял Черный Маг, и добавил про себя: «Я сделаю это сегодня ночью, пока нет Виктории. Теперь уже ничто не должно помешать».

Вечером, когда братья сидели за шахматами, миссис Оливер принесла в библиотеку чай. Увидев, что она собирается разливать его, Эдвард сказал:

– Не беспокойтесь, миссис Оливер. Мы все сделаем сами, только сначала доиграем партию. Доброй ночи.

Миссис Оливер вышла из библиотеки и прикрыла за собой дверь. Вскоре игра закончилась победой Джеффри, и Эдвард весело воскликнул, поднимаясь со стула:

– Проигравший разливает! Придется мне побыть немного твоей горничной, Джеффри, – и продолжил, изображая прислугу: – Сливки и одна ложечка сахара, милорд.

Он с поклоном протянул брату чашку горячего чая, и тот ответил, подхватив игру:

– Когда мне придется нанимать новую горничную, я первым делом подумаю о тебе, парень.

– Принято! – ответил Эдвард, салютуя своей чашкой.

Джеффри отпил глоток из своей чашки и недовольно поморщился.

– У этого чая какой-то непривычный вкус – или мне по нездоровью так кажется?

– Может быть, миссис Оливер решила попробовать новый сорт, – предположил Эдвард, внимательно следя за тем, как пьет его брат. – Что, он тебе не нравится?

– Нет, чай неплох, но я все-таки привык к другому. Этот, мне кажется, немного горчит, – ответил Джеффри и невольно зевнул. – Прости. Вероятно, я устал за сегодняшний день гораздо сильнее, чем мне казалось.

Он допил чашку, уронил голову на грудь и крепко заснул.

Эдвард осторожно взял пустую чашку из рук Джеффри и поставил ее на стол. Взглянув на часы, стоявшие на камине, он увидел, что стрелки приближаются к одиннадцати. Не теряя ни минуты, Эдвард поднялся в свою спальню, переоделся во все черное и осторожно вышел из дома, отправившись на конюшню.

Оседлав в несколько минут Черного Мага, он вскочил в седло и помчался в Седвик Мэнор, расположенный на окраине Лондона. Если бы он ехал в карете, эта дорога заняла бы у него не менее трех часов. Верхом на Черном Маге она заняла чуть больше часа.

Все огни в доме были погашены. Пройдя внутрь через свой кабинет, от которого у него был ключ, Эдвард поднялся по лестнице и вошел в спальню жены. На столе в старинном бронзовом канделябре горели три свечи, освещая золотистым светом спящую Лорелею. Возле канделябра стоял стакан с остатками красной жидкости – Лорелея в последние годы не могла заснуть без снотворного, растворенного в вине.

Она спала на животе, раскинув руки и ноги. Розовая шелковая ночная рубашка задралась, обнажая бледные бедра Лорелеи. Одеяла валялись на полу. Эдвард взял со стола несколько шелковых лент и подошел к большой квадратной кровати, занимавшей всю середину комнаты. Эдвард ловко привязал один конец ленты к столбику кровати, а вторым обхватил запястье Лорелеи. Повторил то же самое со вторым запястьем и обеими лодыжками. Теперь его жена была крепко привязана к кровати.

Эдвард присел на край и потрепал ее за плечо:

– Проснись, Лорелея. Посмотри, какой сюрприз я тебе приготовил.

Она вздрогнула и открыла глаза.

– Эдвард? Почему ты здесь? Я думала, что ты в Четэме. Хорошо, уходи, я хочу спать.

Она снова закрыла глаза, но Эдвард заставил ее проснуться, воскликнув:

– Да проснись же, посмотри, что я для тебя приготовил!

Он сильно дернул жену за волосы, та вскрикнула от боли, и Эдвард немедленно заткнул ей рот кляпом, свернутым из шелковой ленты. Лорелея сердито сверкнула глазами, пошевелилась, и тут ленты начали впиваться ей в запястья.

– Морской узел, – рассмеялся Эдвард. – Его меня научили вязать еще в детстве. Чем сильнее ты будешь его тянуть, тем туже он затянется.

Эдвард встал и направился к платяному шкафу.

– В последние пять лет ты пристрастилась к грязным играм, Лорелея. Сам я не хотел принимать в них участие, и ты заменила меня многочисленными любовниками. Но сегодня я решил нарушить свои правила и сыграю с тобой в эту игру! Правда, водить на этот раз будешь не ты, а я.

Он открыл верхний ящик и вытащил оттуда «игрушки» Лорелеи – кинжал и «девятихвостку», плеть, сделанную из девяти кожаных ремешков, прикрепленных к деревянной рукоятке. Он, пробуя, хлестнул ею по краю постели, и глаза Лорелеи остекленели от страха.

– Что такое, киска? Разве тебе не нравится игра? – Эдвард распорол кинжалом ночную рубашку, обнажив тело Лорелеи. – Прости, твоей ночной рубашке пришел конец, но я не хочу, чтобы даже она разделяла нас. Это помешает получать наслаждение тебе и… мне тоже.

Эдвард отложил кинжал и плеть и быстро разделся. Ничуть не смущаясь своей наготы, он снова взял в руки плеть. Лорелея испуганно следила за каждым его движением и вздрогнула, когда ремни хлестнули по постели перед самым ее лицом.

– Не пойму, что написано на твоем лице, дорогая, – хищно улыбнулся Эдвард, – страх или предвкушение радости? Ты так всегда любила наказывать. Может быть, оказаться наказанной тебе понравится еще больше?

И Эдвард хладнокровно принялся осыпать ударами обнаженную спину Лорелеи. Она пыталась визжать, но изо рта, плотно заткнутого кляпом, не прорывалось ни единого звука, лишь струйка слюны поползла по подбородку. Все ее тело извивалось и вздрагивало при каждом новом ударе, но Эдвард не останавливался, методично занося вверх руку с зажатой в ней плетью.

– Я вижу, тебе это очень нравится, Лорелея. Наслаждайся, дорогая, наслаждайся! – Он отбросил плеть, снова запустил пальцы в волосы жены и резко запрокинул ей голову. – Я хочу тебя, киска, так хочу, как никогда прежде, и ты дашь мне, верно? Конечно, дашь, сучка поганая!

Он взгромоздился на кровать между раздвинутых бедер Лорелеи и грубо, безо всяких предисловий погрузил на всю глубину ее лона свое мужское орудие. Лорелея пыталась извернуться, но Эдвард не отпускал ее и продолжал брать жену с какой-то звериной жестокостью. Лорелея больше не сопротивлялась. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку.

Разрядка, которую получил Эдвард, потрясла его своей интенсивностью – такого он не испытывал уже много лет. Содрогнувшись в последний раз в сладкой конвульсии, он слез с кровати и пересел на скамеечку, стоявшую возле туалетного столика.

– Ты сама во всем виновата, Лорелея, – сказал он, покачивая головой и рассматривая тело жены, покрытое кровоподтеками. – Я же предупреждал: меня трогать нельзя. Еще ни один из тех, кто становился мне поперек дороги, не остался в живых, чтобы рассказать об этом. Господь всю жизнь наказывал меня за мои грехи, и это было справедливо. Ты мучила меня для того, чтобы самой получить наслаждение. Однажды я сказал, что когда-нибудь отомщу тебе за все, но ты только рассмеялась мне в лицо. Час расплаты настал, моя дорогая! Я выиграл!

Лорелея отодвинула языком промокший, слипшийся кляп, и с кровати донесся ее глухой голос.

– Ты дурак, Эдвард. Ничего ты не выиграл. Последнее слово все равно останется за мной.

– Проваливай в ад, Лорелея! – воскликнул Эдвард и бросился к кровати.

Жена подняла голову и с презрением посмотрела на мужа.

– Мы встретимся там с тобой, и очень скоро, милый.

Эдвард схватил со стола кинжал и принялся полосовать им тело Лорелеи. Когда все было кончено, он проговорил, выронив из рук окровавленное оружие:

– Ты всегда была исчадием ада, Лорелея. И сам Сатана не мог бы принести столько зла.

Эдвард быстро оделся и вышел из дома. Вскоре он снова оказался в Четэм-Холле.

Отведя жеребца в конюшню, Эдвард поднялся к себе и переоделся в то же платье, в котором был вечером. Спустившись вниз, он перевел стрелки часов, стоявших в холле, с четырех на половину второго. Вновь поднялся наверх, в библиотеку, и проделал то же самое с каминными часами. Затем уселся в кресло напротив спящего Джеффри, прикинулся спящим и уронил на пол свою чашку. Звон разбитого стекла разбудил Джеффри, и он сказал, протирая глаза и глядя на часы:

– Просыпайся, Эдвард, уже половина второго. Должно быть, мы с тобой стареем, – смотри-ка, оба заснули за чаем. Пойдем по постелям.

Он встал и слегка покачнулся на ногах.

– О, боже, что-то я на ногах не держусь, – удивился Джеффри. – Пожалуй, я так и свою спальню не найду.

Эдвард делано зевнул, потянулся и ответил, обнимая Джеффри за плечи:

– Не бойся, брат, я тебя доведу, я-то дорогу знаю. Уложу тебя как маленького в постельку.

Братья рассмеялись, вышли из библиотеки и стали подниматься по лестнице.

Приехав в «Райленд Шиппинг», Виктория обнаружила, что офис похож на пчелиный улей или на армию, готовящуюся к сражению. По стенам были развешаны карты, и кипы бумаг устилали все столы, как толстый слой снега. Возле одной из карт спиной к Виктории стоял Майлс и о чем-то оживленно спорил с двумя незнакомыми ей джентльменами.

– Я сам отправлюсь на поиски этого проклятого О'Бэньона и заставлю его заплатить за все! – воскликнул Майлс, ударяя ладонью по столу.