Суда качались на волнах борт к борту, и уже сыпались на палубу захваченного корабля лихие матросы Ирландского Ястреба. Английский экипаж не спешил сдаваться, и в воздухе зазвенели шпаги. С того места, где стояла Кэтрин – у открытого люка в трюм, – было видно почти все поле боя. Она разыскала глазами Рори, легко теснившего какого-то худого высокого англичанина на борту чужого судна. В эту минуту ее и заметил один из англичан, спрыгнувших на палубу «Колыбели Кэт».

– Эй, кто это здесь? – противно пропищал уродливый верзила, указывая на Кэтрин пальцем. – Кис-кис-кис, иди сюда, крошка! Хочешь, я сделаю тебе пиф-паф?

Кэтрин не шелохнулась. Она подождала, пока англичанин не оказался в каких-нибудь двух шагах от нее, и обнажила свою шпагу. Верзила, увидев это, расхохотался.

– Брось скорей свою игрушку, а то пальчики порежешь! Разве ты не знаешь, что острое детям брать нельзя?

– Не знаю, – парировала Кэтрин. – А мою игрушку… Ну что ж, попробуй отбери, если такой храбрый!

– Ну, погоди, гадючка! – прорычал англичанин, багровея от гнева. – Сейчас ты у меня получишь!

Он выхватил свою шпагу и ринулся вперед.

Кэтрин наблюдала за врагом со странным, удивлявшим ее саму спокойствием. Англичанин казался ей медлительным и неуклюжим. Она могла читать его мысли, предугадывая все на два хода вперед. Прежде чем ее противник успел взмахнуть шпагой, Кэтрин сделала молниеносный выпад и рассекла кончиком лезвия щеку верзилы. Тот испуганно отпрянул, запутался в собственных ногах и зашатался. Кэтрин не стала медлить и завершила первую в своей жизни дуэль коротким точным ударом в грудь. Англичанин кулем свалился к ее ногам, и Кэтрин хладнокровно вытащила свою шпагу из мертвого тела, подняла голову и осмотрелась.

Отец и Колин дрались на капитанском мостике сразу с шестью англичанами. Несмотря на то что нападавших было больше, они только мешали друг другу на тесном пространстве, в то время как Ястреб, никогда не терявший самообладания, разил их точными ударами своей шпаги. Слева от себя Кэтрин услышала шум и поняла, что на нее снова нападают. Следующий бой занял у нее не более минуты. Еще двое англичан, осмелившихся бросить ей вызов, легли бездыханными у ее ног.

Кэтрин не могла видеть себя со стороны, и ей трудно было представить, какое впечатление она производит на сражающихся – и своих, и чужих. А посмотреть, право, было на что. Гибкая, стройная, с распущенными светлыми волосами, развевающимися на ветру, со сверкающей в руке шпагой, Кэтрин была воплощением опасности и красоты. Ведь и в самом деле, порой красота бывает опасной, а опасность – красивой, не так ли? Кэтрин носилась по палубе, вступая в бесконечные стычки с англичанами, неизменно одерживая легкие победы. Так в этот день на борту «Колыбели Кэт» родилась настоящая дочь Ирландского Ястреба.

По счастью, ни отец, ни братья до сих пор не заметили Кэтрин. Пожалуй, это могло бы стоить им жизни. Ну а сама она, пройдя через дюжину стычек, решила, что для первого раза с нее хватит, и вернулась вниз, в трюм.

Тем временем сражение подходило к концу. Экипажу торгового судна было предложено сдаться. Капитан «Колыбели Кэт» гарантировал жизнь и безопасность любому, кто добровольно сложит оружие. На море знали, что Ирландский Ястреб всегда держит слово. Англичане один за другим бросали пистолеты и шпаги и собирались на палубе «Колыбели Кэт» позади капитанского мостика, где за ними присматривали матросы из экипажа Шона. Остальной экипаж Ястреба тем временем переносил захваченный груз с борта английского торговца в свои трюмы.

Кэтрин знала, что многие из экипажа Шона видели ее на палубе во время боя, и решила, что правильнее всего будет явиться на глаза отцу.

Когда Кэтрин подошла к капитанскому мостику, отец стоял к ней спиной и не видел, как она поднимается по трапу. Зато ее увидели матросы, и на палубе «Колыбели Кэт» установилась мертвая тишина. Старый Пэдрик загадочно усмехнулся в седые усы, предвкушая реакцию своего капитана.

Шон продолжал говорить о чем-то с сыном. Кэтрин тихонько подошла к Шону сзади и дотронулась до плеча. Он обернулся. Удивление, радость, испуг сменяли друг друга на его лице, пока наконец гамма эмоций не завершилась совершенно естественной нотой – гневом. Шон не произнес ни слова, но как много при этом было сказано!

И Кэтрин вдруг стало стыдно – так стыдно, как не было никогда прежде. Она смущенно отвернулась и в это мгновение уловила краем глаза какое-то странное движение в толпе пленных англичан, стоявших у борта позади капитанского мостика. Ее острый взгляд сразу же наткнулся на ствол пистолета, направленный прямо в грудь ее отца.

Кэтрин молниеносным движением выхватила из-за голенища кинжал и метнула в англичанина. Лезвие воткнулось ему в руку в ту самую секунду, когда прозвучал выстрел. Своим броском Кэтрин удалось сбить прицел, но пуля все же задела отца. Она попала ему в плечо, но было понятно, что Ястреб серьезно ранен.

Пока матросы под командой Пэдрика связывали стрелявшего, Кэтрин опустилась перед отцом на колени и прошептала:

– Па, миленький, прости меня. Прости меня, па. Это я во всем виновата. Пожалуйста, не сердись.

Шон глухо застонал от боли, и Кэтрин крикнула Колину:

– Ну что ты стоишь? Зови скорее судового лекаря!

– Прости, Кэт, – ответил вместо Колина поднявшийся на мостик Рори. – Наш лекарь убит в перестрелке. Нужно отнести па вниз и самим попробовать вытащить у него из плеча эту проклятую пулю.

– Но, Рори, рана серьезная, – заволновалась Кэтрин. – Боюсь, что отец может потерять руку.

– Прошу прощения, мисс. Могу я поговорить с вами?

Кэтрин повернула голову и увидела рядом с собой одного из пленных англичан.

– Что вам нужно? – недовольно спросила она.

– Меня зовут Джастин Прескотт. Я врач и буду рад помочь вашему капитану.

Кэтрин медленно выпрямилась, вытащила из-за пояса шпагу и приставила кончик лезвия к горлу Прескотта.

– Интересно, – процедила она сквозь зубы, – с какой это стати я буду доверять жизнь своего отца какому-то паршивому англичанину? Вы – наш враг.

– Ошибаетесь, мисс. Я – американец. Я был на том судне просто пассажиром. Кроме того, как любой врач я вне политики. Вам нужна моя помощь. Скажу сразу: промедление смерти подобно. Ваш отец может истечь кровью.

Кэтрин по достоинству оценила отвагу незнакомца. Кроме того, интуиция подсказывала ей, что этому человеку можно верить.

Кэтрин опустила шпагу и повела незнакомца в капитанскую каюту.


В течение нескольких часов доктор Прескотт занимался раной Шона, и Кэтрин помогала ему. Наконец пуля была вытащена, плечо туго забинтовано. Вскоре Шон уснул.

Кэтрин зачаровало не только искусство доктора-американца, но и он сам – высокий, ладный, с открытым лицом, обрамленным каштановыми волосами, слегка выгоревшими на солнце. Джастин был красив, но сильнее всего Кэтрин притягивали его глаза – золотистые, словно топазы.

Джастин поправил одеяло на груди уснувшего Шона и сказал, обернувшись к Кэтрин:

– С вашим отцом все будет в порядке, мисс Кэтрин. Спасибо за то, что помогли мне.

– За что вы благодарите меня, доктор Прескотт? За то, что я приставила шпагу к вашему горлу? Вы должны простить меня, если сможете. Я ваша вечная должница за все, что вы сделали для моего отца. Как я могу отблагодарить вас?

– Я был бы рад, если вы стали бы называть меня просто по имени.

– Конечно, – покраснела Кэтрин. – Спасибо вам… Джастин.

Джастин улыбнулся, и на щеках его обозначились ямочки.

– Вы невероятная девушка, Леди Кошка.[1]

– Леди Кошка? – переспросила она.

– После того, как я увидел вас сегодня в деле, это имя кажется мне весьма подходящим для вас, – снова улыбнулся Джастин. – Как легко вы расправились с двумя англичанами, каждый из которых был выше вас на целую голову! Где вы научились так ловко владеть шпагой?

Кэтрин кивком головы показала на спящего Шона.

– Сначала меня учил брат, Рори, а потом отец. Мы, ирландцы, постоянно живем на грани войны с англичанами. Умение защитить себя жизненно важно для каждого из нас. А сегодня я поняла, что такое умение может обернуться смертельной опасностью для самого родного тебе человека, – закончила Кэтрин, и на глазах у нее заблестели слезы.

– Не надо плакать, Кэтрин, – ответил Джастин, прикасаясь ладонью к ее щеке. – Тот человек сделал это, обезумев от страха за свою собственную жизнь. Благодарите бога за то, что вам удалось остановить его, и не забывайте о том, что в опасности была и ваша жизнь тоже. Если бы он попал в вас, это обернулось бы трагедией.

– Но, Джастин, я никогда…

Кэтрин не смогла договорить, потому что в каюту вошли ее братья. Они принесли флягу свежей воды и поднос, уставленный едой. Кэтрин отпрянула подальше от Джастина, а Рори тем временем поставил поднос на стол и подошел к постели Шона.

– Как дела у нашего отца, доктор? – спросил он.

– Я надеюсь, что все обойдется. Только бы не началась лихорадка. Если он начнет метаться в жару, все швы, которые я наложил, могут разойтись, и тогда его рука не срастется как следует. Хорошо, если кто-то будет дежурить возле него всю ночь.

– Не беспокойтесь, доктор, – заверил Колин, кладя руку на плечо Кэтрин, – мы присмотрим за ним.

Рори протянул Кэтрин ее кинжал и сказал:

– Возьми. Мы вытащили его из плеча того негодяя. Мне кажется, он тебе еще пригодится.

– Тому человеку нужна моя помощь? – спросил Джастин.

– Нет, – отрицательно покачал головой Колин. – Мы перевязали ему руку и отвели в трюм, подальше от его дружков.

– Вы очень мягко обошлись с этим мерзавцем, – сердито заметила Кэтрин. – Ну ладно, буду надеяться, что рука у него загноится и отсохнет.

– Я знаю, что отец поступил бы так же, – строго ответил Колин. – Если этого человека оставить с остальными, они могут убить его за то, что он подверг опасности их жизни.

Потом он наклонился и добавил, целуя лоб Кэтрин:

– Пойдем, сестренка. Переночуешь в моей каюте, а я помогу здесь доктору.

– Доброй ночи, доктор Прескотт, – кивнула Кэтрин Джастину. – Утром я вас подменю и буду сидеть с па.

И она вышла из каюты в окружении братьев.

«Да, уж эти-то сумеют защитить свою сестру, – подумал доктор, глядя вслед уходящей Леди Кошке. – Впрочем, как же иначе? Разве можно оставлять такую красивую девушку без охраны?»

За несколько дней, проведенных рядом с Джастином, Кэтрин стала настоящей медсестрой. Она как губка впитывала буквально все, что он ей говорил или показывал. Впрочем, Кэтрин всегда и во всем отличалась быстрым умом. Когда Джастин в одно из их дежурств у постели Шона принес шахматы, в которые Кэтрин до того не играла, она не только моментально усвоила правила игры, но уже в третьей партии сумела поставить мат своему учителю. Говорила Кэтрин, как и все окружавшие ее, с сильным ирландским акцентом, но писала совершенно грамотно, и если делала порой ошибки, то лишь от рассеянности или от дурного настроения.

Шон немного оправился от раны, и у Джастина с Кэтрин появилось свободное время. Они часто проводили его, гуляя вместе по палубе. Как правило, во время таких прогулок Джастин задавал Кэтрин вопросы, и та отвечала на них – как всегда, бесхитростно и откровенно. Но однажды, когда они стояли у перил и любовались восходом луны, вопросы начала задавать сама Кэтрин.

– Джастин, – сказала она. – Вы сейчас знаете почти все обо мне и моей семье, а я – совсем ничего о вас. Расскажите о себе.

Джастин немного помолчал, перегнувшись через перила и глядя на морские волны, бегущие вдоль бортов, а затем заговорил:

– У моего отца самая крупная во всем штате плантация и знаменитая племенная ферма. Я – его старший сын и вместе с этим – самое большое отцовское разочарование. Он был уверен, что со временем все это перейдет ко мне, но я отказался стать продолжателем его дела и вместо семейного бизнеса выбрал медицину.

– Почему вы так поступили?

– Для начала я написал письмо своей английской бабушке, объяснил ей все как есть и попросил помочь. Бабушка хорошо знала упрямый характер своего сына и потому прислала мне денег на учебу. Она одобрила мой выбор. Ее собственный отец тоже был врачом, так что я собирался пойти по стопам своего прадеда. Я собирался плыть в Англию сразу же после окончания практики, но три месяца тому назад пришло известие о том, что моя бабушка умерла. – Джастин говорил спокойным, ровным, лишенным интонаций голосом. – Она всегда говорила, что я похож на ее отца. Надеюсь, что мне удастся не обмануть ее надежд.

– Вы – прекрасный врач, и ваша бабушка гордилась бы вами, – сказала Кэтрин. – Так что же, на этом и заканчивается ваша история?

– Нет. Бабушка завещала мне все свои деньги и недвижимость, но с условием, что ближайшие пять лет я буду исполнять обязанности врача в ее родном городке, Уинделле. Там я могу располагаться в ее роскошном поместье и получать при этом огромное жалованье – десять тысяч фунтов в год. Если же я сочту условия завещания неприемлемыми, то в поместье будет открыта клиника для жителей городка. Вместе с копией завещания я получил чек на пять тысяч фунтов и записку. Бабушка писала, что эти деньги я могу либо потратить на дорогу в Англию, либо это единственное мое наследство. Скажу честно, я не раздумывал ни минуты. Через неделю я свернул все свои дела в Америке, передал другим врачам своих пациентов и принялся паковать чемоданы. А еще через пару недель оказался на борту торгового судна, направлявшегося в Англию. – Джастин с улыбкой посмотрел на Кэтрин и закончил: – И во время этого путешествия был захвачен в плен самой очаровательной на свете леди-пираткой.