– Бесстыжая! Я пригрела на груди змею!

Кассандре вспомнилось выражение, которым пользовался Риордан, когда притворялся пьяным.

– Иди ты в зад! – отчетливо произнесла она. Лицо у тети Бесс из красного стало лиловым.

– Какая неслыханная наглость! Ты грязная уличная потаскушка! Надеюсь, твой дорогой муженек передаст тебе болячки всех шлюх, с которыми он спал! Мне следовало вышвырнуть тебя из дому давным-давно, как только я узнала, что ты завела себе сразу двух любовников!

Кассандра побледнела и судорожно перевела дух. Рывком выдвинув последний ящик своего комода, она перевернула его вверх дном и высыпала содержимое в сундук.

– Да, двух! – с вызовом прокричала она. – Но, по крайней мере, я никогда не спала с обоими сразу!

Это был выстрел наугад, но, как оказалось, он попал в цель. Леди Синклер пришла в такую ярость, что стала даже приплясывать на месте и зубы у нее застучали.

– Вон! Вон отсюда! Я требую, чтобы ты немедленно покинула этот дом!

– Я уйду, когда закончу собирать вещи, и ни минутой раньше! – ответила Кассандра, подбоченившись и больше не пытаясь сохранить самообладание. – Это вы убирайтесь из моей комнаты.

– И не подумаю!

В дверях показалась Клара. Ее рот формой напоминал идеально выписанную букву О.

– Я забираю ее с собой, – добавила Кассандра.

– Прекрасно! Вы с ней одного поля ягоды! Грязнуля и потаскуха!

Захлопнув крышку сундука, Кассандра крепко сжала кулачки.

– Вы злобная, завистливая старуха, тетя Бесс. Надеюсь, что никогда в жизни больше вас не увижу.

Колени у нее так сильно дрожали, что она побоялась, как бы не оступиться на лестнице.

– Клара, ты не поможешь мне нести сундук?

– Да, мисс.

Глазки горничной возбужденно блестели. Она проскользнула в комнату, с легкостью подхватила тяжелый сундук и направилась к выходу.

– Если я что-то забыла, вы можете…

– Я вышвырну это на улицу!

Кассандра прикусила язык, потому что с него просилось еще одно грязное выражение, подхваченное ею у Ри-ордана.

– Прощайте, тетя Бесс.

Она прошла мимо тетки, не глядя ей в лицо, и начала спускаться по ступеням.

– Это долго не протянется, – бросила леди Синклер в спину племяннице, спускаясь за нею следом. – Тебе не удастся его удержать, он с тобой разведется. Запросто разведется, он же член парламента! Именно там дают разводы – в парламенте. Ты этого не знала? Так вот, учти, члены парламента – все его дружки и собутыльники!

Она остановилась на пороге, но продолжила свою речь, пока Трипп забирал у Клары сундук и грузил его на задок кареты.

– И не вздумайте сюда возвращаться, когда он с вами покончит, ваше высокоблагородие миссис Филипп Риордан! Двери этого дома для вас закрыты!

Дверь захлопнулась с таким стуком, что Кассандра подпрыгнула на месте. Храня невозмутимость, возница помог ей забраться в карету. Она села, глядя на Клару. Обе уставились друг на друга, не зная, что сказать. Кассандре хотелось и плакать, и смеяться от радости.

Горничная первая обрела дар речи:

– Вы и вправду хотите, чтобы я у вас служила, мисс?

– Ой, Клара, прости, я даже не спросила, хочешь ли ты служить у меня. Ты не против?

– Ну что вы, мисс, конечно, нет!

– Тогда приходи как можно скорей. – Кассандра дала ей адрес. – Точно сказать не могу, но полагаю, жалованье будет больше.

– Да я взяла бы и меньше, мисс, только бы от нее избавиться, – и Клара дернула подбородком в сторону дома. – Можно мне прийти прямо завтра?

– Отлично, приходи завтра. До свиданья, Клара.

– До свиданья, мисс. Спасибо вам большое. И передайте привет вашему благоверному!

Кассандра откинулась на спинку сиденья и попыталась успокоиться, полным ртом глотая воздух. Очень скоро ей полегчало. Визгливый и злобный голос тетушки, звучавший у нее в ушах, с каждой милей становился все глуше. Даже воздух показался ей свежее по мере того, как она удалялась от Илай-Плейс. В ее жизни открывалась новая страница, и у нее не было ни малейшего основания сожалеть о перевернутой. Она возвращалась домой к мужу. К любимому мужу.

«Может, стоит ему признаться?» – подумала Кассандра, с острым волнением предвкушая предстоящее объяснение. Она больше не испытывала стыда при воспоминании о партии в карты. Их свела сама Фортуна, а вовсе не выпивка, не случай и не жульничество. И она ему нравится, по-настоящему нравится. Кассандра это точно знала. И не только в постели, хотя, конечно, и в постели тоже. Она обхватила себя руками, вздрагивая в ожидании того, что ждало ее вечером.

Она не только любила его, она безмерно гордилась им. Он был честолюбив, но думал больше о других, чем о себе самом. Ей было известно, как раздражает его необходимость ломать комедию, разыгрывая роль развратника и себялюбца. Строго говоря, он даже не имел права разрабатывать и продвигать законопроект об уменьшении списка правонарушений, караемых смертной казнью, чтобы не разрушить созданный образ, но мистеру Куинну не удалось его удержать.

Когда Риордан объяснял ей, что к повешению приговаривают за сто пятьдесят шесть различных правонарушений, причем закон не делает различия между кражей и убийством, его голос звенел от страсти: «Девять из десяти преступников, казнимых в Лондоне, – несовершеннолетние, Касс, и детей приговаривают к тому же наказанию, что и взрослых! Нам не преступников надо искоренять каленым железом, а невежество, равнодушие и самодовольство!»

Ей нетрудно было вообразить, как он выступает в палате общин и убеждает своих товарищей предпринять шаги к исправлению столь вопиющей несправедливости. Как приятно и радостно было сознавать, что у Филиппа есть воля и власть для осуществления перемен в мире! Она поклялась, что будет помогать ему, чем только сможет. Вместе они сумеют добиться успеха.

Карета медленно продвигалась по Стрэнду [43]. Кассандра открыла кошелек и насчитала три фунта десять пенсов. Что ему подарить? В витрине, мимо которой она проезжала, был выставлен Камзол из небеленого шелка-сырца с золочеными пуговицами. Нет, это, конечно, ей не по карману, да и ему вряд ли понравится: у него более строгие вкусы.

Но вот карета поравнялась с ювелирным магазином. В витрине Кассандра увидела золотые часы с резной крышкой, кольца с бриллиантами, черепаховую табакерку с серебряными накладками, золотые и серебряные пряжки. Она тяжело вздохнула. На три фунта и десять пенсов тут не больно-то разгуляешься.

На боковой стенке кареты был прикреплен колокольчик, висящий на крючке. Кассандра сняла его и позвонила, высунув руку из окна. Трипп направил лошадей к тротуару, остановил экипаж и спрыгнул с козел.

– Мне бы хотелось выйти и немного прогуляться, – сказала ему Кассандра.

– Очень хорошо, мэм.

Он помог ей сойти на тротуар и приподнял шляпу.

– Вы подождете меня здесь?

– Да, мэм, сколько угодно.

Она послала ему благодарную улыбку и отважно шагнула в поток прохожих с твердым намерением найти подходящий подарок для мужа.

* * *

– Желаете сделать гравировку, сэр? Риордан сжал в пальцах массивное золотое кольцо и улыбнулся своим мыслям.

– «Tu et nul autre» [44], – ответил он ювелиру. – А внутри «Ф.Р. и К.М. 28892».

– Очень хорошо, сэр. Будет готово примерно через неделю, я полагаю.

– Неделю! Оно мне нужно раньше.

– Когда же?

Риордан вновь улыбнулся, на этот раз с надеждой.

– К сегодняшнему вечеру!

Оскорбленный в лучших чувствах ювелир воздел руки к небу.

– Это невозможно!

Они начали торговаться о сроке, и Риордан не замутил, как у него за спиной открылась и закрылась дверь мастерской. Он умолк и обернулся, лишь почувствовав легкое, как перышко, прикосновение женской ручки к своему плечу.

– Привет, Филипп! Выбираете подарок для жены? Полагаю, до свадьбы у вас совсем не было для этого времени?

Клодия протянула ему обе руки, он машинально взял их в свои.

– Когда же вы вернулись? Ваше письмо пришло три дня назад, но к тому времени весть о вашей женитьбе уже облетела весь город. Мои поздравления. Надеюсь, вы будете очень счастливы.

Придя наконец в себя, Риордан взял ее под руку и отвел к окну, подальше от любопытных ушей хозяина ювелирной лавки. Впрочем, в голове у него было по-прежнему пусто.

– Вы прекрасно выглядите, Клодия. Это было чистой правдой.

– Значит, слухи дошли до вас раньше, чем мое письмо? Простите, я хотел сам вам сказать, но все произошло так быстро…

– Да уж, могу себе представить.

Он опустил взгляд.

– Вы, конечно, вправе на меня сердиться.

– Вовсе нет. Я, пожалуй, немного разочарована, но не сердита.

– Нет? Но ваш отец и леди Алисия, наверное, никогда меня не простят.

– Они в недоумении. Я им сказала, что мы с вами просто старые друзья. В конце концов, это ведь правда!

Ее улыбка была насмешливо-дружелюбной, и ему стало немного легче.

– Ну а теперь расскажите о себе. Вы счастливы? Вы надеетесь хорошо прожить жизнь с этой Кассандрой Мерлин?

– По правде говоря, Клодия, я и сам не знаю. Но я женат на ней и намерен приложить все усилия, чтобы мы были счастливы.

– Дорогой Филипп!

Во внезапном порыве она сжала его руки и легко коснулась губами его губ.

– Я желаю вам счастья.

В его ответной улыбке сквозило облегчение.

– Для меня ваши слова очень много значат. Вы всегда будете…

Тут вдруг лицо его побелело, приветливые слова замерли на языке. Он до боли, словно тисками, сжал руки Клодии. Она попыталась проследить за его обезумевшим взглядом, щурясь в косых лучах послеполуденного солнца, проникавших сквозь стекло витрины.

– Филипп, что случилось?

Риордан с неприличной поспешностью отпрянул от нее.

– Боже милостивый, я только что увидел свою жену!

А главное, она его увидела. Торопливо извинившись, Риордан выскочил за дверь и скрылся из виду прежде, чем Клодия успела сказать еще хоть слово.

По натуре незлая, Клодия все-таки была женщиной и потому, глядя ему вслед, не удержалась от улыбочки, полной торжества.

Риордан окинул взглядом улицу в обоих направлениях в поисках желтого платья, но безуспешно. Одно платье он заметил, но у его хозяйки были каштановые волосы. Должно быть, Касс зашла в магазин, чтобы избежать встречи с ним. Эта мысль заставила его скрипнуть зубами. Надо же было такому случиться – еще не прошел их медовый месяц, а Касс застала его целующимся с Клодией в витрине магазина!

В лавке обойщика ее не было, в магазине дамских шляп и у серебряных дел мастера – тоже. Он дважды обошел весь квартал, заглядывая в каждую витрину по дороге. Тут ему пришло в голову, что она могла вернуться домой. Повернувшись кругом, Риордан решительным шагом отправился на Портмен-сквер. Он не сомневался, что сумеет ее вразумить, объяснить ей все. Но объяснение откладывалось, и это бесило его.

Увы, когда он добрался до дома двадцать минут спустя, оказалось, что Кассандра еще не вернулась.

Зато его ждал Куинн.

* * *

– Скажи мне, что это не правда.

– Не могу.

Никогда в жизни Риордану не приходилось видеть своего друга таким расстроенным. На этот раз стальное хладнокровие изменило Куинну: он слепо метался взад-вперед от письменного стола до дверей библиотеки и обратно, то и дело хватаясь руками за голову, словно боялся ее потерять.

– Ты был пьян?

– Да.

– Боже!

Весь в черном, как на похоронах, Куинн зажал уши ладонями, не прекращая бегать взад-вперед по комнате. Его лицо было бледно, жидкие волосы всклокочены. Казалось, он постарел лет на десять с тех пор, как Риордан видел его в последний раз.

– Неужели ты не можешь попытаться понять, Оливер? Я был…

Куинн повернулся к нему:

– Что я должен понять? Что ты позволил себе потерять голову и забыться настолько, что женился на женщине, которая ничем не лучше…

– Не смей так говорить! – прогремел Риордан, взвиваясь со стула. – Это не правда!

Ему с трудом удалось овладеть собой.

– Ты ошибся насчет Касс, Оливер, и я хочу знать, как это получилось.

Куинн поглядел на него с жалостью.

– Ты болван.

– Нет. Это ты допустил ошибку. Моя жена была невинна, когда я женился на ней.

– Невинна? – Куинн запрокинул голову и деланно расхохотался. – Ты что, видел кровь?

Риордан сделал три шага по направлению к нему и остановился, сжав кулаки. Лицо Куинна неясно маячило перед Ним в черном облаке гнева.

– Ты опять собираешься меня ударить, Филипп? – прорычал Куинн. – У меня еще остался шрам с прошлого раза.

Он оттянул вверх манжету и показал запястье. Риордан отвернулся в мучительном смущении и направился к своему столу. Руки у него тряслись.

Через минуту Куинн заговорил более спокойным тоном.

– Дело сделано. Так или иначе жизнь продолжается. Мне придется позабыть о своих личных переживаниях, хотя я очень разочарован, и сосредоточиться на достижении главной цели, а именно: на разоблачении убийцы.