В детстве они были очень близки, как родные братья. Но летом после седьмого класса Райан как-то в одночасье вырос и возмужал, в то время как Джереми, тощий юнец с вечно сбитыми коленями, был обречен испытать на себе все «прелести» переходного периода. Он все еще играл в «солдатиков», когда Райан стал интересоваться девочками — причем интерес этот возвращался сторицей. Казалось, каждая вторая девочка в школе была влюблена в Райана. Более того, он добивался успеха во всем, за что брался, — будь то спорт или главная роль в школьном спектакле. В общем, у Райана было все то, что отсутствовало у Джереми.

— Плохо дело, — сказал Джереми равнодушно.

Брат удивленно на него посмотрел:

— Ты в порядке?

Джереми пожал плечами и сказал с сарказмом:

— Конечно! А почему бы и нет? Я только что прогулял урок мистера Джи, и, уверен, он потребует привести чертовски вескую причину, которой у меня, к сожалению, нет. Не говоря уже о том, что меня могут посадить за то, чего я не делал.

Райан медленно кивнул, как бы признавая, что положение у Джереми действительно незавидное, но оптимизма у него при этом не убавилось.

— Я бы на твоем месте так не дрожал. Папа говорит, что при самом плохом раскладе максимум, что тебя ждет, — это условное заключение или общественные работы.

Эти слова разозлили Джереми. Да что Райан вообще может понимать? Ему всю жизнь все достается просто так — преподносится на блюдечке.

— А с другой стороны, все может закончиться тем, что я отправлюсь мотать срок. Яблочко от яблони… Разве не так?

— Успокойся, Джерм. Не дури. — Райан по-прежнему улыбался, но между бровей у него залегла морщинка. — То, что произошло с твоей мамой… это совсем другое.

— Да уж, изнасилование — это еще цветочки по сравнению с покушением на убийство. К тому же я даже не угрожал жертве ножом и не обматывал ее скотчем.

Брат молча схватил его за руку, потащил за шкафы для раздевания, где не было никого, и усадил на лавку.

— Ты не должен говорить о таких вещах, по крайней мере на людях, — предостерег он шепотом. — Я-то знаю, что ты шутишь, но кое-кто из ребят может подумать черт знает что… — Он с опаской огляделся. — Ты же не хочешь вляпаться в еще большие неприятности.

Внезапно события последних нескольких недель обрушились на Джереми как лавина.

— С каких пор тебя это стало волновать? — огрызнулся он. Джереми знал, что несправедливо вымещать злобу на Райане, но был слишком взвинчен, чтобы что-то соображать.

— Я твой брат, дурная ты башка! Конечно, меня это волнует. — Райан выглядел скорее удивленным, нежели оскорбленным, что в его верности усомнились.

— Неужели? А я и не заметил.

Несмотря на накопившуюся злобу, в душе Джереми хотел лишь одного: вернуть те времена, когда они с Райаном катались на скейтбордах и часами торчали в магазине у мистера Кима, листая комиксы и украдкой заглядывая в «Плэйбой», когда никто не видел. Но он понимал, что былого не вернешь. Их пути разошлись. Если бы это были гонки, то Райан сейчас маячил бы где-то у финишной черты, в то время как Джереми остался далеко позади.

Вот и сейчас во взгляде Райана читалась только жалость. Почему-то это задевало Джереми больше всего. Он был таким ничтожеством, что не мог вывести из равновесия даже собственного брата!

— Заметил бы, если б не проводил все время с этим неудачником Рудницки, — сказал Райан совсем не злобно.

Джереми чувствовал, что в словах брата есть доля правды, но это лишь заставило его заступиться за Руда.

— Ты не знаешь его так хорошо, как знаю я.

— А мне этого и не нужно, — ответил Райан, тоном давая понять, что репутация Руда говорит сама за себя.

— Ну а сам-то чего? Что-то я не заметил, чтобы ты рвался со мной погулять.

— Если б ты думал головой, а не задницей, то сам бы понял, почему так получается. — И Джереми заметил проблеск злобы в глазах кузена. — Это ты всегда придумываешь отговорки, когда я тебя куда-нибудь зову.

Собрав остатки гордости и обернувшись ею, как изорванным плащом, Джереми заявил:

— Спасибо, но я не нуждаюсь в твоем сострадании.

Он был уверен, что Райан звал его с собой только из чувства семейного долга.

Райан изо всех сил ударил ладонью по открытой дверце шкафа, захлопывая ее с оглушительным грохотом, который эхом отразился от бетонного пола и стен раздевалки, заставив Джереми вздрогнуть.

— Боже мой, до чего дошло! Тебе никогда не приходило в голову, что мне просто нравится «зависать» с тобой? Или ты так увлеченно жалеешь себя, что даже не заметил, каким самовлюбленным придурком стал? — Джереми открыл было рот, чтобы возразить, но Райан только начал входить в раж. — Тебя хотя бы волнует, что происходит со мной? Что моя мать превратилась в буйнопомешанную? Господи, она всерьез собирается приковать себя к дереву! Она ведет себя так, будто это наш дом собираются сносить! Тебя бы сильно напрягло заскочить к нам и просто поболтать с ней? Посмотреть, можешь ли ты чем-то помочь? Она всегда хорошо к тебе относилась, парень. Мы все к тебе хорошо относились.

Джереми поднялся.

— Спасибо за лекцию. Мне теперь уже не так паршиво оттого, что я пропустил урок мистера Джи.

— Ты меня вообще слушаешь? Ты услышал хоть что-нибудь из того, что я говорил?

Райан был заметно удручен, его глаза сверкали, а рот вместо привычной улыбки был растянут в узкую полоску. Джереми почувствовал легкий вкус победы. Ему все-таки удалось вывести брата из себя. А это было кое-что!

Он уже собирался уходить, как взгляд его упал на обнаженный торс Райана. Со всем превосходством, на которое только был способен, голосом, очень похожим на голос Руда, он сказал:

— Эй, чувак, оденься, а то простудишься.

И только когда бушевавшая в нем злость поутихла, Джереми смог признать, что в словах Райана присутствовало зерно истины. А по сути, гораздо больше, чем зерно. Когда в последний раз он ужинал у них или просто заскакивал, чтобы поздороваться? Тетя Дениз постоянно его приглашала, а он только придумывал оправдания. В последнее время ему стало казаться, что они с мамой словно сговорились, заставляя его делать то, что он делать не хотел, испытывать те чувства, которые он не так давно в себе похоронил. А впрочем, он и сам изрядно этому поспособствовал, устроившись работать у матери.

Он ничего подобного не планировал. Эта идея подвернулась как бы сама собой. И пока он завязывал шнурки, стоя перед шкафчиком, внутренний голос нашептывал ему: «Никто тебя за руку не тянул». Но каковы бы ни были причины, толкнувшие его на это, он неожиданно для себя обнаружил, что ему нравится работать в ресторане, пусть даже только помощником официанта. К тому же для него это было вопросом чести — доказать ей, что он так же достоин ее любви, как и Дэвид. Чтобы она перестала считать, что не того сына похоронила во дворе епископальной церкви, где покоился Дэвид. Может быть, тогда она не будет так торопиться отсюда уехать. Может быть, она даже захочет взять его с собой. Конечно, он не поедет. Но ему будет приятно, если она это предложит.

И тут же в голову пришла мысль, от которой его бросило в холодный пот. Если кому-то и придется уехать, то, скорее всего, ему — когда его будут забирать в тюрьму.


Плохое настроение Джереми как рукой сняло, когда он приехал в ресторан и увидел, что почти все столики заняты. Траурная атмосфера, царившая здесь последние несколько недель, сменилась бурной деятельностью. Между столиками носилась как угорелая Кэти в клетчатом переднике в стиле сороковых, сшитом бабушкой из отрезков ткани, которая пошла на занавески. Официантка была измотана, щеки ее горели, волосы растрепались. Джереми нашел мать в кухне — она работала в таком же бешеном темпе.

— Удивительно, правда? — воскликнула она, перекрикивая стук молотка для отбивания мяса. — И так весь день!

— Что-то случилось, пока меня не было? — спросил он, нагибаясь, чтобы подобрать кусочек сельдерея, упавшего на пол из-под ножа. Он два дня не выходил на работу из-за визита к стоматологу и из-за не сданной в срок работы по английскому языку, которую спешно заканчивал.

— Это все заслуга Кальпернии, — сказала Эллис. — Помнишь, я рассказывала о ее дяде из Мемфиса?

Джимми кивнул.

— Ага, повар-мангальщик.

Кальперния с матерью всю последнюю неделю только об этом и говорили.

— В общем, он здесь. И уже успел установить мангал на заднем дворе.

— То-то мне показалось, что я слышу запах дыма. — Джереми потихоньку стащил со стола кусочек хлеба, нарезанного для гренков.

— Видимо, ты не один такой. Посетители весь день идут на запах. Это прямо чудо какое-то! И кто бы мог подумать, что в роли неопалимой купины выступит древесина гикори, которую он использует для мангала? — Она рассмеялась. — Мы едва справляемся с заказами. Вот тебе и высокое искусство кулинарии. Похоже, говядине по-бургундски не под силу тягаться с ребрышками по-домашнему.

— Будь осторожнее в своих желаниях, разве не так? — сказал Джереми с улыбкой.

— Без дураков! Никогда бы не подумала, что в моем ресторане станут подавать ребрышки, но какая разница, раз это сработало. — Эллис на секунду оторвалась от мяса и изумленно покачала головой. На ее лице играла легкая ироничная улыбка. Буквально сразу же она перевела взгляд на Джереми. — Если ищешь, чем заняться, то можешь начать вон с тех тарелок, — сказала она, кончиком ножа указывая на гору грязной посуды в раковине. — Эдуардо выбрал самое неподходящее время, чтобы заболеть!

Джереми снял передник с крючка в кладовке. Он не гнушался никакой работой, даже такой примитивной, как загрузка посудомоечной машины. Работа помогала отвлечься от невеселых мыслей, которые слетались, словно вороньё, стоило только у него появиться свободному времени. К тому же он знал, что мать нуждается в нем. С его прошлым начальником все было иначе — мистер Барбор мог уволить его в любой момент, заменив кем-нибудь другим, с такой же легкостью, с какой менял прокладку на двигателе своей автомашины. Мать же едва сводила концы с концами, и даже если дело будет набирать обороты, то пройдет еще немало времени, прежде чем она сможет нанять себе помощника.

Он как раз очищал последнюю тарелку, когда в памяти всплыл разговор с Райаном. Теперь эти слова больно жгли его изнутри. Неужели он и с матерью повел себя как самовлюбленный придурок? Ведь он смотрел на нее глазами обиженного, всеми заброшенного маленького мальчика, в то время как уже превратился в хотя и незрелого, но все равно мужчину. Как он смел наказывать ее за то, в чем она не была виновата?

В другое время он просто посмеялся бы над собственными нелепыми идеями. Но сейчас, находясь под впечатлением от выбившей его из колеи встречи с Кэрри Энн и разноса, который учинил кузен, он смог наконец переосмыслить многое. Нет, он по-прежнему не был готов броситься матери на шею и сказать, что все ей простил. Просто не повредит обращаться с ней помягче.

Джереми закончил загружать машину и пошел выносить мусор. На заднем дворе он повстречал Кальпернию, переговаривающуюся о чем-то со стариком, который наверняка и был тем самым дядюшкой Монро. У него были волосы, похожие на стальную вату, а кожа по цвету и текстуре напоминала вяленое мясо. Они с Кальпернией, как двое заговорщиков, склонились над какой-то затрапезной конструкцией, смахивающей на бочку для бензина, оснащенную замысловатыми деталями, по виду — заимствованными на свалке. Из ее чрева и из торчащей сверху трубы валил дым, словно при неудавшемся эксперименте сумасшедшего ученого. От жара воздух буквально переливался.

— Джереми, голубчик, это дядюшка Монро. Знаю, он выглядит таким дряхлым, что кажется, будто дунешь и рассыпется, но на самом деле он выносливый, как мул, и готовит такие ребрышки, что пальчики оближешь.

— Да уж, язык у нее как помело, но девка она неплохая, — проворчал дядюшка Монро, с обожанием глядя на племянницу. Ему было где-то около восьмидесяти, и он был таким же худым, как большая вилка для мяса в его руках, к тому же во рту его недоставало переднего зуба. Наконец он обратил внимание на Джереми: — Правда, сынок, ну разве она не нечто?

Сначала Джереми решил, что он имеет в виду Кальпернию, но потом увидел, что старик с гордостью смотрит на свою чудо-машину.

— Да уж, это действительно нечто, — подтвердил Джереми, не будучи уверенным, так ли это на самом деле. Но судя по аппетитному запаху, витающему вокруг установки, со своим заданием она явно справлялась.

— Конечно, к ней еще нужно приловчиться, — заявил старик, приподнимая крышку и тыча в шкворчащие на решетке ребрышки вилкой. — Вот так сходу управляться с ней не научишься.

Кальперния повернулась к Джереми и пояснила: