Хелен Данн - Легче перышка

— Даю тебе десять минут на то, чтобы убраться из банка. Пропуск, корпоративную кредитную карту, мобильный телефон и пейджер кладешь сюда. — Она показывает на свой стол. — А теперь вон из моего кабинета, неблагодарная корова. Можешь отправляться за пособием по безработице, потому что на работу тебя никто не возьмет.

— Честно говоря, я собираюсь работать на себя. — Я подхожу к ее столу. Она явно нервничает. — Честно говоря, я займусь тем, что буду управлять собственной компанией. Возможно, ты о ней слышала… проект «Легче перышка». — Срываю с монитора ее компьютера газетную вырезку с фотографией Антеи. — Она всего лишь была моей дублершей, но именно я заработаю на этом проекте миллионы.

— Я знала, — фыркает она с победным видом. — Я знала, что человек по имени Орла Кеннеди должен быть жирным. У них это в генах; я так и думала, что она самозванка.

— Знаешь, Табита, пару месяцев назад я бы обиделась на такие слова. Но теперь у меня двенадцатый размер, впервые за десять лет, — я чувствую себя просто великолепно. Ни единое слово не способно меня задеть.

— Вон! — вопит она.

— Уже ухожу. — Я пожимаю плечами. — Попрощайся от моего имени со своим любимым Свеном. (Табита смотрит на меня в ужасе.) — Я дала его жене номер твоего телефона. Чао.

Спустя десять минут я выхожу из банка в сопровождении Берта. Охранника, у которого одна нога — деревянная, а на кухне в клетке живет любимый тарантул. Я никогда не была у него дома, не видела его кухню, просто однажды на пожарных учениях он рассказал мне об этом. В руках у него черный мусорный пакет, в который мы бесцеремонно сгребли содержимое ящиков моего стола. Неожиданно для себя я нашла там пару туфель, две пары солнцезащитных очков, которые считала потерянными, восемь зубных щеток, которые в панике приносила с собой, если вечером намечалось какое-нибудь событие, потому как считала что запах съеденного за обедом чеснока может убить остальных гостей.

— Орла, мне очень жаль, правда, — говорит он, когда мы проходим через турникет, и я испытываю унижение от того, что проходящие мимо коллеги избегают смотреть мне в глаза, потому что я иду под конвоем. — Но ты ведь понимаешь, если эта ведьма приказывает что-то сделать, то это нужно делать.

— Да ладно тебе, Берт, все в порядке, — отвечаю я. — На самом деле все это даже смешно. Мне всегда было интересно, что чувствует человек, которого «конвоируют к выходу».

— Обычно я заставляю их самостоятельно выносить свои вещи, — он широко улыбается, — но сейчас особый случай.

Мы приближаемся к центральному выходу с прозрачными дверями, как вдруг на пороге банка появляется Патти. В руках она держит небольшую газету. Патти с трудом переводит дыхание — наверно, бежала сломя голову. Почти следом за ней идет Тони Янгер.

— Орла, — говорит она, поравнявшись со мной.

Берт вручает мне пакет, легонько пожимает руку и чмокает меня в щеку.

— Удачи и благословит тебя Бог, — шепчет он и возвращается в здание банка.

— Орла, что случилось? — спрашивает Патти.

Тони кивает, проходя мимо меня, черный пакет у моих ног несколько озадачивает его. На мгновение мне показалось, что сейчас Тони остановится и что-то скажет, но он не остановился. Я ощущаю странную смесь разочарования и облегчения.

— Я уволилась. Ухожу, чтобы заняться проектом «Легче перышка» в полную силу, попробую спасти хотя бы то, что осталось. Мне звонил Финн. Говорит, что восемь человек уже поинтересовались условиями возврата товара.

— И что сказал Финн? — спрашивает она.

— Что сначала товар следует тщательно выстирать и освежить кондиционером для белья.

— Я не об условиях возврата, — резко говорит Патти. — Он говорил что-нибудь еще?

— Нет. — Ее тон меня удивляет.

— А после моего ухода вчера тебе пришло в голову что-нибудь еще, не считая увольнения? — спрашивает Патти.

— Ничего, — сознаюсь я.

— Значит, хорошо, что пришло кому-то другому. — Она вдруг вся расцветает и всовывает мне в руки газету. — Страница девятнадцать. Думаю, тебе стоит взглянуть.

В ужасе смотрю на нее, сердце уходит в пятки от одной только мысли о том, что Антея снова что-то выкинула, но Патти машет рукой, призывая меня поскорее открыть газету.

Я перелистываю страницы, пальцы меня не слушаются, и наконец обнаруживаю девятнадцатую страницу. Смотрю на фотографию и не верю своим глазам. Слезы обжигают глаза. Самая большая шлепается на газету и стекает по странице.

— Орла, — заботливо говорит Патти. — Что ты об этом думаешь? — Она внимательно смотрит на меня, пытаясь понять мою реакцию. — Я придумала это вчера утром. Когда Финн позвонил мне из телефона-автомата, чтобы спросить, видела ли я газеты. Он так беспокоился о том, как ты отреагируешь. Мы целую вечность ломали головы, пытаясь придумать выход, и мне пришла в голову эта мысль. Помнишь, я вчера ушла на кухню, чтобы сделать звонок? Так вот я звонила узнать, все ли идет по плану. Она сама все организовала. Она так сильно хотела тебе помочь. Ну скажи же что-нибудь. Что ты думаешь? — Патти сжимает мои руки, вцепившиеся в газету.

— Думаю, что она восхитительна, — в конце концов говорю я, глядя на огромную черно-белую фотографию, на которой моя мать и Марселла стоят в трусах и лифчиках, а сверху заголовок, высотой в два дюйма: «ПОЧЕМУ НАМ НРАВИТСЯ «БЕЛЬЕ-НЕВИДИМКА».

Дома рядом с моим столом я обнаруживаю три пустые коробки. Финн надписал их черным маркером. Возврат: Чистое. Возврат: Неношеное. Возврат: Они над нами смеются. Его самого нигде не видно. Я теряюсь в догадках, никак не могу вспомнить, чтобы он говорил мне о том, что собирается куда-то уйти. Но в конце концов, я его сестра. А не мать. Я падаю в кресло и в пятый раз, после того как Патти сунула мне газету, изучаю статью о моей матери и Марселле. Читается как поэма, эти двое поют хвалу трусам «упругий живот». Патти рассказала, что она позвонила моей матери и спросила, не хочет ли она помочь своей единственной дочери, что пришлось даже надавить на ее чувства и сказать, что если я не стану счастливой, то у меня никогда не будет ни семьи, ни детей, а после вопиющей выходки Антеи я глубоко несчастна. Нужно было лишь позвонить в Дублинский офис английской газеты, которая в отчаянии искала, чем бы заполнить страницы, потом позвонить отцу Эндрю и убедиться, что, выставляя напоказ шестидесятилетние бедра, они не нарушают религиозных заповедей, и в четыре часа дня, вчера, они уже сидели в студии, готовясь к фотосъемкам. Единственная оговорка заключалась в том, что они не станут сниматься топлесс. На этом настояла газета.

Наверное, я никогда не смогу отблагодарить свою мать. Всю жизнь я задеваю ее чувства, отпуская резкие замечания или возмущаясь тем, что она вмешивается в мою жизнь, но стоит мне оказаться в беде, и мама тут же приходит на помощь. Без промедления. Наверное, это и называется безоглядной любовью. Надеюсь, что однажды и я обрету ее и смогу наградить мою мать за безмерную любовь, подарив ей внуков.

Но сейчас у меня нет времени на анализ отношений с матерью; мне нужно спасти заказ на трусы. Пять дней на то, чтобы расчистить хаос, оставшийся после Антеи и Джайлса. Мамина помощь, безусловно, пришлась кстати, но чтобы спасти положение, нужно сделать что-то более значительное. В отчаянии я понимаю, что не знаю, как быть дальше.

Хуже не будет, думаю я, если попробовать объяснить все посетителям моего веб-сайта. Наверное, многие клиенты сейчас в бешенстве, не знают, доверять мне или презирать меня. Я захожу на сайт и пишу сообщение.

Дорогие мои,

Полагаю, вы читали последние статьи о проекте «Легче перышка». Хочу извиниться за приписываемые мне слова, за причиненные ими боль и страдание. К сожалению, следуя рекомендациям моего специалиста по связям с общественностью, я допустила, чтобы вместо меня рекламную кампанию проводила манекенщица. И она повела себя недостойно. Хочу заверить вас, что я старательно делаю все, чтобы похудеть. Как и для вас, для меня этот процесс нелегкий, но благодаря поддержке, которую я ощутила во время общения в чате и личной переписки по электронной почте, я смогла преодолеть очень многое. За это время я сбросила почти восемнадцать фунтов и чувствую себя счастливой. Теперь походка у меня совсем как у стройных людей: быстрая и легкая. Знаю, что многие из вас достигли схожих результатов и призываю вас не сдаваться. Не допустите того, чтобы злобные комментарии никчемной манекенщицы смогли сбить вас с пути, потому что в противном случае победа останется за ней. Я считаю, что наш общий успех заслуживает награды, и поэтому я устраиваю вечеринку для всех клиентов, которые пожелают прийти. Вечеринка пройдет в «Корни энд Барроу» на Мургейт, в пятницу. Начало в семь часов. Надеюсь, вы проведете приятный вечер. Поговорим обо всем на свете, позабыв про диету. Верьте в себя, Орла.

P.S. Я действительно ношу «Белье-Невидимку» и считаю его великолепным.

P.P.S. Боюсь, что не смогу провести на этой неделе сессию в чате; на укрепление проекта требуется невероятно много сил и времени. Прошу простить меня. Желаю удачи.

Я собираюсь выключить компьютер, но тут в углу экрана появляется маленький конвертик. Это электронное сообщение от Эми.

Кому: Orla@Lightasafeather.co.uk

От: Amy@Hotmail.com

Твои откровения тронули мое сердце. Может, эта история заслуживает более крупной аудитории? Я по-прежнему верю. До встречи на вечеринке.

Э.

Я несколько раз внимательно перечитываю сообщение. Более крупная аудитория? Возможно, Эми сказала об этом не просто так…

Спустя три дня я сижу на удобном диванчике посреди телевизионной студии. Сейчас девять утра, и я провела здесь уже три часа. Я рассказала им свою историю, прорепетировала ответы и позавтракала свежими фруктами и йогуртом; я бы съела жареного мяса или картофеля (исключительно для поддержания сил), но так сильно волнуюсь, что боюсь, они попросятся обратно в середине фразы.

Гример пудрит мне нос, пытаясь истребить устойчивый блеск от испарины, проступившей сразу, как только я заняла свое место под ярким светом софитов. Слева от декораций стоят Сьюзи и Стивен, они просматривают сценарий и знакомятся с порядком проведения шоу.

После трех касаний маскирующим карандашом исчезает родимое пятно на моем подбородке. Веки оживляют гаммой сиреневых и лиловых теней. Когда гример показывает результат своей работы, я невольно ощущаю всплеск гордости. Может быть, я не настолько худая, как Антея, но с таким макияжем мое лицо выглядит ничуть не хуже, чем ее. Кстати, вчера, когда я как сумасшедшая носилась по Оксфорд-стрит в поисках новой одежды, выяснилось что шестнадцатый размер мне больше не подходит. На мне черный (потому что, несмотря ни на что, он все же стройнит) брючной костюм: пиджак четырнадцатого размера, а брюки — двенадцатого. Честно говоря, пуговица на поясе брюк не совсем застегивается, но поскольку ее скрывает пиджак, то вряд ли это кто-нибудь заметит.

— Так, — кричит режиссер, — просьба всем занять свои места.

Сьюзи и Стив спешат к своим пурпурным креслам; я сбрасываю волосинку с брюк и слышу отсчет:

— Шесть, пять, четыре, три, два, один, — и затем, — начали!

Первой говорит Сьюзи:

— Доброе утро и добро пожаловать на сегодняшнее шоу. Через двадцать минут мы заглянем на кухню к Освальду, который учится у владельца лондонской закусочной шеф-повара Марио, как правильно готовить равиоли и при этом не нарушить диету.

— И сегодня мы поговорим о диете, — продолжает Стивен. — Сегодня вы услышите историю женщины, которая была очень полной и решила открыть свой диет-чат в Интернете.

Камера переходит на меня, я выдавливаю улыбку и втягиваю живот, когда камера скользит по мне вверх и вниз. Надеюсь, что в век метрических систем измерений камеры больше не прибавляют людям по стоуну. Стивен поворачивается ко мне. Его лицо выражает интерес, Стивен говорит чуть тише, в его голосе слышно участие:

— Орла Кеннеди, не могли бы вы рассказать, что с вами произошло?

— Кстати, дорогие зрители, — говорит Сьюзи, прежде чем я успеваю ответить, — Орла Кеннеди. Вам знакомо это имя? Ничего не напоминает? Позвольте освежить вашу память, сейчас мы покажем вам кадры из передачи, которая была три недели назад.

На дальнем мониторе появляется запись шоу, когда Антея оскорбляла позвонивших телезрителей. Даже сейчас я чувствую, как Сьюзи вскипает от возмущения. Кадры заканчиваются, она и Стивен поворачиваются ко мне и спрашивают в один голос: