Лиз Туччилло - Легко ли быть одной?

– Так вы не собирались нам о нем рассказывать? – удивленно спросила я.

Фиона пожала плечами и усмехнулась.

– Вы ведь, наверное, тоже ненавидите женщин, которые считают, будто знают все, только потому, что им удалось встретить хорошего парня? Да я бы скорее умерла, чем позволила вам подумать, что я из таких!

Я посмотрела на Фиону. Я была под впечатлением. В ее арсенале был неоспоримый аргумент, а она им не воспользовалась. Она намеренно не стала разыгрывать карту «ладно, вы сами посмотрите, как это сработало со мной». Фиона хотела, чтобы я не чувствовала, что моя точка зрения менее ценна, чем ее, только потому, что у нее есть бойфренд, а у меня нет. Вот это действительно поднимало ее на уровень богини, а я получила еще один важный урок: когда ты наконец-то влюбишься, никогда не задавайся по этому поводу.

Возвращаясь на такси в аэропорт Хобарта, я не преставала думать о Фионе. С моей стороны было бы нечестно не признать, что она в определенном смысле права. Она излучала свет настолько яркий, что для нее в Хобарте, словно ниоткуда, появился мужчина. Означает ли это, что я поверила в то, что такое случится с каждым, кто будет вести себя как она? Нет. Стану ли я теперь думать, что любовь в этой жизни гарантирована любому? Нет. Заставит ли это меня с этих пор считать, что статистику нужно игнорировать и просто следить за тем, чтобы быть очаровательной? Тоже нет.

Но вот чему я научилась у Фионы и вообще у всей Австралии в том, что касается статистики и одиноких женщин: для того чтобы нормально жить, сто процентов человеческих существ нуждается в надежде. И если какая-то статистика эту надежду у вас отбирает, вам ее знать не обязательно.

А еще как можно чаще отправляйтесь в путешествие туда, где, как вам известно, имеется много мужчин.

Эй, нет ничего плохого или неправильного в том, чтобы попытаться увеличить свои шансы.

Наступило время Элис улетать в Нью-Йорк. Я сидела в нашем гостиничном номере в Сиднее, смотрела, как она пакует свои вещи, и чувствовала, как меня начинает переполнять тоска по дому. Я скучала по своей постели, по своим друзьям, по родному городу. К тому же Сидней приводил меня в замешательство. Чем дальше я уходила от Фионы и ее сияния, тем в большей степени надежда на лучшее покидала меня. И я приняла решение.

– Все, я тоже лечу обратно. Приеду домой, вернусь на работу, отработаю свой аванс и покончу со всем этим. Не могу больше этим заниматься.

Элис села на кровать, соображая, что ей нужно на это ответить.

– Мне жаль, что у тебя появились такие мысли. Но я думаю, что для тебя было полезно попутешествовать. Ты всегда была такой ответственной, всегда занималась сидячей работой в офисе. Для тебя хорошо не знать, что произойдет дальше.

По мне, так это было мучительно. Я чувствовала себя невыносимо одинокой.

– Я просто очень… напугана.

Элис понимающе кивнула.

– Я тоже. Но я не думаю, что тебе уже пора возвращаться домой. Не думаю и все.

Когда я провожала Элис до такси, она сказала:

– Почему бы тебе не отправиться в Индию? Говорят, что там каждый испытывает своего рода духовное пробуждение.

– Серена утверждала то же самое. Я подумаю над этим.

Когда машина уже тронулась, Элис крикнула в окно:

– Не останавливайся, Джулия! Ты еще не сказала своего последнего слова!

Я смотрела вслед отъезжающему такси, и меня вновь охватило ощущение невыносимого одиночества. «Зачем я заставляю себя проходить через все это? И почему Томас мне так и не позвонил?» Эта мысль была для меня не новой: начиная с путешествия в Италию, я думала об этом каждый день, потому что, как я, наверное, уже говорила вам раньше, я – создание чувствительное, и если у нас, женщин, появляется с кем-то внутренняя связь, это, блин, тяжело отпустить. Хорошая же новость заключалась в том, что я сама ему ни разу не позвонила. Слава богу. И еще раз слава богу. Потому что существует правило, когда ты одна, правило, которое я постигала очень тяжело, и чтобы его усвоить, не нужно было путешествовать по всему миру: не звони ему, не звони ему, не звони ему. И потом, когда ты уже считаешь, что у тебя есть железный повод ему позвонить, все равно не звони ему. А я в данный момент как раз серьезно задумалась над тем, чтобы все-таки позвонить Томасу.

И в этот миг мой телефон зазвонил. Я ответила и услышала в трубке приятный мужской голос с французским акцентом.

– Это Джулия? – спросил он.

– Да, это я, – сказала я, еще не веря своим ушам.

– Это Томас.

Мое сердце рванулось с места в карьер.

– Ох. Вау. Томас. Вау. Как поживаешь?

– Спасибо, хорошо. Ты где? В Сингапуре? В Тимбукту?

– Я в Сиднее.

– Австралия? Замечательно. Бали совсем рядом.

– Бали? – переспросила я, нервно переступая с ноги на ногу.

– Да. Мне необходимо побывать там по кое-каким делам. Почему бы тебе не встретить меня?

Мое сердце замерло, пропустив очередной удар.

– Я не знала, что…

Теперь голос Томаса зазвучал гораздо более серьезно.

– Джулия, я дал себе зарок. Если я смогу прожить три дня без того, чтобы не думать о тебе, чтобы не захотеть схватить трубку и спросить, когда я смогу вновь увидеть тебя, я не позвоню тебе никогда. Так вот, я не выдержал даже одного дня.

Для меня было настоящим шоком слышать, как кто-то говорит мне такое. Особенно здесь, в Сиднее, где моя самооценка рухнула и где батарейки моего внутреннего света дожигали свои последние ватты.

– Джулия, пожалуйста, не заставляй себя упрашивать. Просто встреть меня на Бали.

Я окинула взглядом Сиднейскую гавань и подумала о статистике. Какова была вероятность того, что красивый француз вдруг захочет увидеться со мной на Бали? Каковы были шансы того, что это событие может произойти? И каковы шансы, что это когда-нибудь случится снова? А как же его жена?

Я так и спросила:

– А как же твоя жена?

– Она знает, что я лечу на Бали, а об остальном она не спрашивает.

И я сказала «да». Потому что в тех редких случаях, когда теория вероятности срабатывает в твою пользу, как можно ответить «нет»?

Когда Элис вернулась в Нью-Йорк, это был уже другой человек. Сидней что-то сделал с ней. Она была напугана. Хотя Фиона произвела на нее сильное впечатление, воздействие это длилось недолго. Когда Элис вспоминала о последних шести месяцах, об Австралии и о мужчине, который не захотел с ней танцевать, она вынуждена была признаться себе: это черт знает что такое. Элис, Которая Может Все, старалась изо всех сил, отдавалась этому вся, без остатка, однако сейчас ей было невыносимо даже думать о том, чтобы когда-нибудь пойти на следующее свидание. Она была с Джимом, и это так успокаивало ее, что граничило с исступлением. Любила ли она его? Нет. Был ли он мужчиной ее мечты? Абсолютно нет. Но она ценила его до такой степени, что это была уже почти влюбленность, почти так, как если бы он был мужчиной ее снов.

Таким образом, Элис, наша рыжеволосая супергероиня Элис со Стейтен-айленда, уже готова была остановиться и остепениться. Не вернуться в суд – это было исключено, – а просто успокоиться. В воображении она на миг увидела свое будущее без Джима, и это по-настоящему напугало ее.

Элис шла по Принц-стрит на встречу с Джимом в первый раз после возвращения из Сиднея и размышляла обо всем этом. Она завернула за угол и увидела его за стеклом витрины маленького недорогого бара – в Сохо таких больше не осталось. Джим, разумеется, пришел вовремя. Увидев Элис в окно, он заулыбался и помахал ей рукой. Она тоже улыбнулась и помахала ему в ответ, сразу ускорив шаг настолько, что на входе практически перешла на галоп. Она горячо обхватила Джима руками за шею и крепко поцеловала его в губы. Он удивленно рассмеялся и тоже обнял ее.

Когда они наконец отпустили друг друга, Элис посмотрела на него предельно серьезно.

– Давай поженимся, – прошептала она.

Джим немного отодвинулся и, прижав палец к ее губам, заглянул ей в глаза.

– Ты это серьезно? – Его голос охрип от потрясения и возбуждения.

– Абсолютно, – сказала Элис, смеясь.

Она крепко обняла Джима, словно решила не отпускать его никогда. Он приподнял ее и закружил прямо в баре, а она смеялась и прятала лицо у него на шее.

Ну и что из того, что она представляла себе все это совсем иначе? Конечно, не было кольца, он не встал на колено, не сделал ей официального предложения, – наоборот, она сама предложила пожениться. Однако Джим восторженно подхватил ее на руки, дав понять, что чувствует себя самым счастливым человеком на планете.

Смеясь и кружась в воздухе посреди бара, Элис думала: «Я действительно люблю его. Люблю».

По дороге на Бали

Когда это произошло, я была в самолете, летевшем из Токио в Денпасар, остров Бали. Я пребывала в сладком лексомиловом сне – и вдруг проснулась. Я сидела возле прохода. Шторка на окне в моем ряду кресел была поднята, так что мне была видна абсолютная тьма за бортом. Когда я проснулась, что-то в этой черной бездне снаружи заставило мое сердце тревожно забиться. Забиться очень часто. Мое дыхание стало прерывистым, грудь тяжело поднималась и опускалась при каждом вдохе. Я начала судорожно хватать воздух ртом, будто задыхалась. Мой сосед, невысокий плотный тридцатилетний мужчина азиатской внешности, спокойно спал: маленькое синее одеяло укрывало его до самого подбородка, а голова прислонилась к стеклу чернеющего иллюминатора. Этот бедняга и не подозревал, что рядом с ним расположилась сумасшедшая дама. Я огляделась по сторонам. Все крепко спали. Я представила себе, каково будет им проснуться от дикого крика американки, вопящей на пределе своих легких. Я наклонилась вперед, уперлась локтями в бедра, схватилась руками за голову и попыталась выровнять дыхание. Но мне казалось, что окружающая кромешная тьма поглотила меня целиком. У меня на глазах выступили слезы, и я начала отчаянно бороться с собой, пытаясь сдержать их.

Конечно, я сдерживала рыдания, потому что не хотела беспокоить остальных пассажиров, пугать стюардесс, ставить себя в неловкое положение или устраивать сцену. Но была и более тщеславная причина, по которой мне не хотелось лить слезы. Когда я пла́чу, даже если это всего несколько слезинок, мои глаза опухают, как два пакета с воздушной кукурузой, под ними мгновенно появляются черные как смоль круги, которые доходят чуть ли не до нижней челюсти. Главным образом я переживала потому, что в аэропорту Денпасара должна была встретиться с Томасом и мне хотелось выглядеть эффектно. Вот я и призналась.

«Интересно, – подумала я, – можно ли плакать без звука и без слез?» Несколько секунд я пыталась исполнить это, кривясь в беззвучных рыданиях и часто моргая, чтобы не дать скатиться слезам. Боюсь даже представить, как это выглядело со стороны. Конечно же, это не сработало, потому что приступ паники был в разгаре и я не могла себя контролировать. Я заплакала. Я плакала из-за того, что у меня снова паническая атака, а также из-за того, что теперь я буду ужасно выглядеть. Лететь оставалось минут тридцать, скоро мы начнем снижаться и нужно будет пристегнуть ремни. Поэтому я решила пойти в туалет, где, по крайней мере, могла сходить с ума в уединении. Мне удалось взять себя в руки в достаточной степени, чтобы пройти по проходу, мимо всех этих спящих мужчин, женщин, подростков и детей. Я старалась двигаться как можно быстрее и проворно спряталась в туалете. Там я села на крышку унитаза, издала первое всхлипывание, а потом продолжила. Я старалась плакать как можно тише: сработал мой инстинкт самосохранения – я ведь не хотела международных скандалов. Я раскачивалась на сиденье унитаза вперед и назад, обхватив себя руками, словно убаюкивая беспокойное дитя. Потом, упав духом, я схватила себя за волосы. В какой-то момент я подняла глаза на свое отражение в зеркале и увидела там лицо, напоминающее столетнюю черепаху. Тут я заплакала еще сильнее. Я чувствовала себя потерянной, подвешенной в пространстве посреди вселенской темноты. Я уже не знала, куда двигаюсь и что делаю – с Томасом, с любовью, со своей жизнью. Просто чувствовала, что катастрофа неминуема.

Я плеснула себе в лицо холодной воды. Это никогда не помогает. Вообще. Почему же люди советуют это делать? По радио объявили, что мы идем на посадку, что нужно занять свои места и пристегнуть ремни безопасности, поэтому я выпрямилась у рукомойника и приказала себе успокоиться. Закрыв глаза, я сконцентрировалась на том, чтобы постепенно успокоить свое дыхание до нормального. Я начала расслабляться. Через минуту я была уже в полном порядке, как будто ничего не случилось. Я прошла к своему месту и спокойно опустилась в кресло. Глядя на уютно посапывающего соседа, я чувствовала себя победительницей. Да, у меня был приступ паники, но на этот раз никто этого не заметил. Мне удалось ограничить его туалетной комнатой. Я понимала, что выгляжу жутко и что косметика в любых количествах не в силах этого изменить. Но на данный момент все в принципе было не так уж плохо.