— Официально мы уже на зимних каникулах. И, я думаю, что нам следует воспользоваться им и отдохнуть так же друг от друга.

Я попыталась придумать умный протест, но не была уверена в том, что сказать. Я все же сама его на это подтолкнула.

— Почему? — хрипло спросила я.

— Ты уезжаешь из города, я тоже, по крайней мере, на неделю. Тебе нужно собираться, и следующие несколько дней я буду помогать Чарльзу с проверкой экзаменов.

Его оправдание было абсолютно логичным; я не могла заметить ни одной скрытой эмоции в том, что он сказал.

— Дай мне знать, когда вернешься в город. — Он наклонился и чмокнул меня в губы. — Пока, Жаклин.

Глава 25

В субботу вечером, когда я ехала к Лукасу домой, я размышляла о множестве причин, почему заявиться без приглашения и без предварительного уведомления было плохой идеей: его может там не быть, он может быть занят, он думает, что оттолкнул меня, думает, что попрощался со мной. С другой стороны, я собиралась быть в городе только до утра вторника, и не могла позволить ему просто так меня оттолкнуть.

Постучав, я услышала через дверь поворот замка и хриплый голос Лукаса.

— Кто это Карли? Не открывай сразу дверь...

— Это девушка. — Дверь открылась и в проеме появилась красивая темноглазая блондинка. Она моргнула на меня, очевидно ожидая объяснения того кто я и чего хотела. Я не могла говорить. Я была уверена, что мое сердце провалилось в желудок и перестало биться.

Хмурясь, Лукас появился рядом с ней. Увидев меня, он поднял брови, которые сразу же потерялись в длинных прядях волос, спадающих ему на лоб.

— Жаклин? Что ты тут делаешь?

Мое сердце вернулось к жизни, и я повернулась, чтобы пулей слететь с лестницы. Внезапно, я оказалась в воздухе, мой бицепс зажат в его стальной хватке, сгребающей меня с верхней ступени и прижимающей к его груди, и я почти, почти наступила ему на ногу.

— Это Карли Хеллер, — сказал он мне в ухо и я замерла. — Ее брат Калеб тоже здесь. Мы играем в видео игры.

Мое сердце все еще бешено колотилось, когда его слова достигли моего помутненного сознания, и я расслабилась, чувствуя себя, как ревнивая идиотка. Я опустила голову ему на грудь. Его сердце билось также сильно, как и мое.

— Извини, — пробормотала я в его мягкую футболку.

— Мне не стоило приходить.

— Может тебе не стоило приходить, не предупредив меня, но я не могу сказать, что не рад тебя видеть.

Я подняла голову.

— Но ты сказал...

Под светом фонаря у двери его глаза казались серебряными.

— Я пытаюсь защитить тебя. От меня. Я не делаю… — он несколько раз указал пальцем на меня, потом на себя. —  …Это.

Когда я заговорила, мои зубы стучали от нервов.

— Я не понимаю. Если ты не делал этого раньше, это не значит, что ты не можешь. — Слишком поздно, мне в голову пришла другая, более актуальная причина его слов. — Конечно… если ты не хочешь.

Он вздохнул, отпустил меня и запустил обе руки себе в волосы.

— Я не… об этом...

— Бррр! Ну, вы заходите или что? Потому, что я закрываю эту дверь. — Я глянула позади Лукаса. Карли Хеллер выглядела молодо, но не настолько молодо. Хоть она и не казалась обиженной, ей точно было интересно, что между нами происходит.

— Ну, ты сама напросилась. — Переплетая пальцы с моими, Лукас повернулся к двери и открыл ее пошире. — Мы заходим.

Карли направилась к углу дивана, где на пледе возлегал Франсис. Схватив его в охапку, она пристроила его у себя на плече, как будто он был игрушечным. Забравшись под плед, она разместила кота у себя на коленях и подняла контроллер. Рядом с ней сидел хмурящийся парнишка с такими же темными глазами, немного моложе (но такой же мрачный) моих студентов средней школы.

— Весь день там стояли, — промямлил он в сторону Лукаса.

— Грубиян, — Карли ткнула его локтем и он закатил глаза.

Лукас взял другой контроллер с дивана, указывая на место для меня в противоположном углу от Карли.

— Народ, это моя подруга Жаклин. Жаклин, эти обезьянки — Калеб и Карли Хеллер. — Карли и я обменялись приветствиями, а Калеб промямлил что-то невразумительное в мою сторону. Я подмяла ноги под себя и смотрела поверх головы Лукаса за развитием игры. Когда через пятнадцать минут, Карли заставила Калеба собираться домой, это не уменьшило его мрачности. Он посмотрел на меня.

— А мне не разрешается оставаться с девушками наедине в моей комнате.

Она шлепнула его по затылку.

— Заткнись ты. Лукас уже взрослый, а ты просто озабоченный подросток.

Я попыталась скрыть смешок кашлем, когда лицо Калеба запылало красным, и он выскочил за дверь, громко топая вниз по лестнице.

Карли повернулась, чтобы обнять Лукаса и одарить меня улыбкой.

— Всем доброй ночи, — прощебетала она, исчезая за дверью.

Он наблюдал за тем, как она пересекла двор и вошла в дом, попрощавшись перед тем, как закрыть и запереть дверь. Он повернулся и прислонился спиной к двери, наблюдая за мной.

— Итак. Я думал, мы решили прервать наши отношения? — Он не выглядел рассерженным, но счастливым его тоже нельзя было назвать.

— Ты решил прервать наши отношения.

Он сжал губы.

— Разве тебе не надо съехать из общежития на несколько недель?

Я осталась на месте, вжатая в угол дивана.

— Да, я буду здесь еще два дня.

Он смотрел в пол, положив ладони на дверь позади себя.

Я попыталась сглотнуть, но не смогла, поэтому моя речь немного дрожала.

— Мне надо кое-что тебе сказать…

— Это не то, что я не хочу тебя. — Его голос был мягок, и он не смотрел на меня, когда говорил. — Я соврал, когда сказал, что я защищал тебя. — Он поднял голову, и мы уставились друг на друга через комнату. — Я защищал себя. — Он сделал заметный вдох, поднимая и опуская грудь. — Я не хочу быть твоим перевалочным пунктом, Жаклин.

В памяти возникла Операция Фазы Плохих Парней. Эрин и Мегги сформировали для меня план того, как использовать Лукаса, чтобы забыть о Кеннеди, как будто у него не было никаких чувств, и я согласилась на это. Тогда я не имела понятия о том, что он наблюдал за мной весь семестр. Что как только мы начнем разговаривать, его интерес будет расти дальше.  И что, в итоге, он почувствует необходимость отдалиться от меня из-за глубины своих чувств, а не потому, что он ничего не чувствовал.

— Тогда зачем ты именно им и становишься? — Я развернула себя из клубочка в углу дивана и медленно подошла к нему. — Я тоже этого не хочу. — Пока я пересекала комнату, он оставался на месте, нервно прикусывая нижнюю губу с колечком.

Выпрямившись, он смотрел на меня так, как будто я могу исчезнуть прямо перед его глазами. Он поднял руки и обхватил ими мое лицо.

— И что мне с тобой делать?

Я улыбнулась ему.

— Я могу сделать пару предложений.

***

— Мою маму звали Розмари. Она звала себя Роза.

Его заявление вернуло меня с небес на землю. Лежа, прижавшись к нему, я отвлеченно обводила пальцем контуры красных лепестков на его сердце, размышляя над тем, как сказать ему о том, что я знала.

— Ты сделал это в память о ней? — У меня в горле застрял комок.

— Да. — В темноте комнаты его голос был тихим и весомым. Он был настолько полон секретов, что я подумала о том, как он жил с этим каждый день, никогда и ни с кем не делясь своей ношей. — И поэма на боку. Это она ее написала для моего отца.

Мои глаза защипало. Неудивительно, что его отец отгородился от мира. Из того, что мне сказал профессор Хеллер, я поняла, что Рей Максфилд был разумным, аналитическим человеком. Должно быть, единственным его эмоциональным исключением была его жена.

— Она была поэтом?

— Иногда.

Положив голову ему на плечо, я наблюдала за тем, как на его губах заиграла его еле заметная улыбка, в профиль она выглядела немного иначе. Его лицо было помятым, небритым, и в некоторых местах моего тела виднелись тому доказательства.

— Обычно, она была художницей.

Я постаралась игнорировать свою совесть, которая никак не могла перестать гнобить меня о том, что я должна сказать ему о том, что знаю. Я должна была быть честной с ним.

— Так значит это она ответственная за все те творческие гены перемешанные с твоими инженерными частями?

Повернувшись на бок, он повторил:

— Инженерные части? И что это за части, а? — На его губах играла озорная улыбка.

Я выгнула бровь, и он меня поцеловал.

— У тебя есть ее картины? — Я провела пальцем вокруг розы и его мышцы сократились под моим прикосновением. Накрыв ее ладонью, я впитывала размеренные удары его сердца.

— Да… но они или в гараже, или висят в доме у Хеллеров, поскольку они были близкими друзьями моих родителей.

— А твой отец, разве он до сих пор с ними не дружит?

Он кивнул, наблюдая за моим лицом.

— Да, дружит. Они подвозили меня домой на День Благодарения. Они не могут заставить его приехать сюда, поэтому время от времени, они ездят туда.

Я подумала о моих родителях, друзьях и соседях с кем они поддерживают отношения.

— У моих родителей нет таких близких друзей, с которыми бы они проводили праздники.

Он уставился в потолок.

— Они раньше были очень близки.

Его горе было таким ощутимым. В тот момент я поняла, что он не пережил это, даже учитывая то, что прошло уже восемь лет. Его защитная стена стала крепостью, которая держит его заложником, вместо того, чтобы давать приют. Он, возможно, никогда не сможет оправиться от ужасов той ночи, но должен существовать тот момент, когда это перестанет, есть его изнутри.

— Лукас, мне нужно кое-то тебе сказать. — Под моей ладонью его сердце отбивало медленный и четкий ритм.

Он не двинулся с места, просто перевел взгляд на меня, но я почувствовала его отстраненность. Я попыталась успокоить себя тем, что это было частью моего воображения, вызванное чувством вины, и ничего больше.

— Мне хотелось знать, как ты потерял свою маму, и я видела, что тебя огорчал разговор об этом. Поэтому…  я нашла в интернете ее некролог. — Мое дыхание стало поверхностным, пока текли секунды, и он ничего не говорил.

Наконец, он заговорил, и без сомнения, его голос был безжизнен и холоден.

— Ты нашла свой ответ?

Я сглотнула, и ответила шепотом.

— Да. — Я не могла себя слышать за громким стуком своего сердца.

Он отвел глаза и лег на спину, сильно прикусив губу.

— Еще один момент.

Он сделал вдох, выдохнул, все это смотря в потолок, в ожидании моего следующего признания.

Я закрыла глаза и сказала:

— Я разговаривала с профессором Хеллером об этом…

— Что? — Его тело стало каменным рядом со мной.

— Лукас, прости, если я переступила черту…

— Если? — Он вскочил, не в состоянии смотреть на меня, и я села, натянув на себя простынь. — Зачем ты пошла, разговаривать с ним? Неужели кровавые детали в репортажах новостей не были достаточно тошнотворными? Или личными? — Резкими движениями он натянул свои боксеры и джинсы. — Ты хотела знать, как она выглядела, когда они ее нашли? Как она истекла кровью? Даже когда мой отец голыми руками содрал с пола ковролин… — — Он резко выдохнул. —  …Там было пятно шириной в ярд, которое никакое количество шлифовки не могло оттереть? — Его голос оборвался, и он перестал говорить.

От шока и нехватки слов я еле могла дышать. Молча, он сел на край кровати, и схватил голову руками. Он был так близко, что я могла просто протянуть руку и дотронуться до креста на его спине, но я не посмела. Осторожно встав с кровати, я оделась. Я натянула свои ботинки UGG и подошла к кровати.

Облокотившись локтями на колени, он, как занавесом, закрыл ладонями лицо. Я смотрела на  его темные волосы, которые уже достигали его плеч, изгиб мускул на его руках и татуировки, пересекающие его бицепсы и спускающиеся вниз по рукам, его красивое, подтянутое тело и слова, высеченные на боку, как клеймо.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — Я удивила даже себя, насколько ровно прозвучал мой голос.

Я не знаю, почему я думала, что он скажет, нет, или ничего не скажет. В любом случае, я была не права.

— Да.

В тот момент слезы начали бежать по моему лицу, но он не мог их видеть. Он не двинулся с места на кровати. Я даже не могла злиться, потому, что знала, что я зашла слишком далеко, и того, что я хотела как лучше, не было достаточно. Я схватила свои ключи и сумку с кухонного стола и куртку с дивана, все это время, пытаясь услышать звук его шагов, приближающихся ко мне, чтобы попросить меня остаться. Но из его комнаты не доносилось ничего корме тишины.