– Только чаю, спасибо. Да я и сама могу его приготовить.

Мередит уперлась руками в бока.

– Ничего делать не нужно. – Она налила чай и поставила чашку на стол, а потом кивнула в сторону двери. – Я уже забрала первое яйцо после дождя. Куры несутся хорошо, даже очень. Обычно стоит упасть паре капель, и яйца из них приходится чуть ли не выжимать. – На плите шипела сковорода. – А мистер Хэррингтон будет завтракать?

– Я спрошу у него.

Дверь в кабинет была открыта. Алекс устроился в кресле, положив на стол длинные ноги. При виде жены он свернул газету.

– Доброе утро, дорогая.

Леонора оглядела комнату: полки с книгами, хрусталь в баре, фотографии в рамках – Алекс с ее дядей в охотничьих костюмах с закинутыми на плечо спортивными ружьями, Алекс в окружении высокопоставленных индийских чиновников, снимок его прежнего жеребца с венком из цветов на шее… И ни единой фотографии жены.

– Кухарка просила узнать, будешь ли ты завтракать.

– Через минутку.

Леонора провела пальцами по поверхности письменного стола, по узору бронзовой настольной лампы.

– А как скоро вернутся люди со стадом? – небрежно поинтересовалась она.

– Где-то через месяц. – Алекс уронил газету на пол и снял ноги со стола. – Чтобы пригнать всех этих животных, нужно немало времени. – Он откинулся на спинку кресла и с довольной улыбкой сплел пальцы перед собой. – Я уже подготовил контракт на поставку мяса в Британию. А то, что останется, будем продавать на руднике.

Леонора кивнула и, подойдя к окну, раздвинула шторы.

– На улице так красиво. Не хочешь прогуляться?

– Может быть, чуть позже. – Алекс выдвинул ящик стола и принялся рыться в папках. – Мне нужно написать письмо в церковь и переслать им денег по телеграфу.

– С каких это пор ты стал делать пожертвования церкви?

– С тех пор, как они начали пытаться нам угодить. К тому же церковь в этих краях имеет большое влияние. И радовать их – это хорошее вложение. – Алекс задумчиво потер подбородок и поднял на жену глаза, словно удивляясь, что она до сих пор здесь. – Что-то еще?

– Я подумала, что, возможно, мы могли бы на денек съездить в город. А ты не считаешь, что нам нужно периодически выезжать отсюда?

– Да, согласен, но не сегодня. – Он вынул несколько листов бумаги и повернулся к печатной машинке. – А почему бы тебе пока не обследовать окружающую местность? Ты ведь практически не выходишь из дома. – Алекс вставил чистый лист под ролик и провернул его. – Вот что я тебе скажу: после того как я улажу все дела, мы совершим выезд в город. Я познакомлю тебя с женами друзей, устроим пикник, вечеринку или еще что-нибудь в этом роде. Как тебе такая идея?

– Хорошо. А я не могла бы пожить с тобой несколько недель в Кулгарди?

Он резко обернулся, и на лице его появилось выражение, близкое к панике.

– Это исключено.

– Но почему?

– Город при руднике – это не место для настоящей леди. – Он повернулся к печатной машинке и принялся нажимать на круглые клавиши. Тук, тук, тук. – А пока наслаждайся обследованием местности. – Тук, тук, тук. – И не заблудись. – Тук, тук, тук.


Леонора прошла по сходням через высохший ручей, дно которого после ливня превратилось в месиво. Неподалеку от этого места стоял домик приказчиков фермы, небольшой и симпатичный, прятавшийся в тени огромного голубого эвкалипта. Солнце светило ей в лицо. Зеленые попугаи пронзительно кричали, щелкали серыми мускулистыми языками и хлопали желтыми изнутри крыльями.

Поднявшись на подметенное крыльцо, она встала на цыпочки и заглянула в окно. На вбитом в стену крючке висела куртка, на спинке стула – фетровая шляпа. Комната была чистенькой и аккуратной, на кухонной стойке стояла сложенная стопкой посуда. В открытую дверь спальни ей была видна часть кровати, застеленной чистым бельем. Все это выглядело очень личным, даже интимным, и она поспешила вернуться к мостику.

Леонора продолжила обход поместья, прошла мимо курятника с крупными коричневыми курами, мимо громадной водонапорной башни – ей стало холодно от одного только приближения к ней. Она все шла и шла, глядя на солнце, птиц, небо над головой, пока не стало казаться, что это мир движется ей навстречу, а тело ее покоится на месте.

Посреди растрескавшейся равнины вдалеке возникла горстка лачуг. Над жестяными крышами, большинство из которых были ржавыми, а некоторые даже с дырами, вился дымок и расползался запах подгорелой патоки. Леонора приблизилась к первой из лачуг. Двери тут не было, на ее месте чернела дыра, напоминавшая открытый рот. Подойдя ближе, она заглянула внутрь и увидела утоптанный земляной пол. Внезапно откуда-то из темноты появились две ноги с кривыми желтыми ногтями, и Леонора отшатнулась, испуганно прижав ладонь к груди. На пороге стоял старик, седые волосы которого резко контрастировали с почти черной кожей.

– П-простите, – запинаясь, пробормотала она. – Я не знала, что тут кто-то живет.

Старик молча следил за ней подслеповатыми глазами с покрасневшими белками. Высокий и ужасно тощий, он был странным образом одет в западную одежду, которая висела на нем, как на вешалке.

– Простите, – повторила она, чувствуя, как на лбу от смущения выступает пот.

Теперь Леонора увидела и других людей, хотя еще минуту назад тут никого не было. Они были словно тени на свету, мягкие и молчаливые, сливавшиеся с полумраком в проемах дверей и под навесами крыш. Женщины сидели на корточках, убаюкивая детей или чистя батат в подолы своих простых прямых платьев. Даже у самых худых из них были округлые лица с широким носом и густыми волосами. Некоторые провожали Леонору пронизывающими взглядами, другие не обращали на нее никакого внимания. Одна женщина, беременная, с наметившимся животом, украдкой улыбнулась ей.

Леонора остановилась и улыбнулась в ответ.

– Доброе утро.

Но женщина продолжала смотреть куда-то сквозь нее, как будто с этой странной таинственной улыбкой заглядывала в собственные воспоминания. Она не ответила Леоноре и не проводила ее взглядом, когда та поспешила уйти от этих домов. Ей здесь были не рады. Она нервничала и стыдилась этого чувства.

– Добрый день, – послышался тонкий голосок, и кто-то потянул ее за юбку.

– Что ж, доброе утро.

Леонора нагнулась, и у нее перехватило дыхание. В одном глазу у девочки не было зрачка, а выпирающий белок беспорядочно крутился и дергался вместе с отражавшимся в нем облачком. Лицо ее было странным, со следами умственной отсталости. На ней была выцветшая женская красная юбка, подвязанная на поясе, обтрепанные края которой свисали до лодыжек. Рубашки не было вовсе. Но даже в таком виде она была удивительно красива, с бронзовой кожей и шелковистыми черными волосами, золотившимися под солнцем. Ее здоровый глаз сиял, как будто им она видела одних только ангелов, а бельмо на втором показывало мир в виде неподвижного, блистающего перламутром озерца.

Леонора взяла ее крошечные пальчики и осторожно сжала.

– Как тебя зовут?

– Макария.

Произнесенное шепотом имя нежно коснулось ее щеки, оно было скорее похоже на музыку, чем просто на слово.

– Макария, – повторила Леонора мелодичные звуки. – Макария. Это самое красивое имя, какое я когда-либо слышала. – Она отпустила руку девочки. – А я Леонора.

– Макария! – позвал строгий голос со стороны хижин. Лицо маленькой девочки дрогнуло, и она убежала, не оглянувшись.

Леонора присела и обвела пальцем детский след в пыли. В ветвях деревьев щебетали птицы, под солнцем стрекотали цикады, но одиночество буша отзывалось в душе острой болью. Она медленно выпрямилась и отряхнула пыль с платья.

Обратный путь показался ей более длинным. Солнце пекло в полную силу. Туфли натирали ноги. Ей повстречался небольшой островок эвкалиптов с пятнистой корой, и она с облегчением зашла в их тень – почва здесь была прохладной и все еще влажной. Она взяла в руку горсть земли, и внезапно ей в голову пришла новая мысль. Схватив сучковатую палку, Леонора прошлась под деревьями и начертила палкой квадрат, а потом остановилась и окинула взглядом участок, живо представив пробивающиеся из почвы ростки бобов, помидоров, огурцов. Удовлетворенно кивнув, она улыбнулась. Это будет ее собственный огород, ее собственный надел земли. Ее собственный.


А через два дня раздался вопль.

Вопль этот заполнил сон Леоноры. Сначала ей снилось, что она маленькая девочка и стоит в темноте под горящим деревом. Ветки царапают ей лицо, в ушах завывает ветер. А потом сон переместился в приют. Пламя лизало его стены, дети пытались выбраться из церкви, но дверь была заперта на засов, и среди дыма и огня были слышны детские крики…

Леонора открыла глаза. Грудь ее тяжело вздымалась, ужас ночного кошмара был близок к физической боли. Однако тишину нарушал не только гулкий стук ее сердца. Прислушавшись, она уловила и другие приглушенные звуки. Леонора затаила дыхание, и по спине ее пробежал холодок. Без сомнения, вопли по-прежнему были здесь, в реальности, ужасные и надрывные. Она вскочила. Алекса в постели не было, обувь его тоже исчезла. Она схватила платье и принялась лихорадочно застегивать пуговицы, путая петли. Воздух прорезал новый пронзительный крик. Она попыталась успокоиться, но из горла вырывались мучительные стенания.

Чуть не падая на ступеньках, Леонора бросилась вниз по лестнице, на ходу завязывая волосы. По мере того как она приближалась к двери, вопли становились все громче. На улице она увидела фургоны полиции и каких-то людей с оружием. Сердце у нее оборвалось. Леонора попыталась разобраться, что происходит, когда до ушей ее донесся глухой стук – тяжелый и отчаянный. Перед запертыми дверьми сарая стоял мужчина в форме, с ружьем. Изнутри неслись пронзительные крики.

Леонора зажала рот ладонью. Появился еще один мужчина, который тянул за руку мальчика-аборигена. Глядя на сарай, ребенок пронзительно кричал, кричал, кричал и отбивался от полисмена, который в итоге закинул его на плечо, как мешок картошки. А затем все звуки как бы сгустились – вопли детей, от которых все внутри переворачивалось, и скорбное завывание женщин. Ее ночной кошмар материализовывался: полиция забирала детей.

Сердце Леоноры обливалось кровью и слезами, и она рванулась вперед. Услышав ее шаги, священник, напоминающий черный столб, повернулся и улыбнулся ей.

– А-а, доброе утро. Вы, должно быть, миссис Хэррингтон?

– Что здесь происходит? – выдохнула она высоким от испуга голосом.

К ним подошла женщина.

– Мы с вами еще не знакомы, миссис Хэррингтон. Я Ребекка Маллой, жена диакона. – Она учтиво протянула ей руку. – Приятно познакомиться.

Они что, не слышат этих ужасных криков? Леонора проигнорировала и руку женщины, и ее официальное представление и повторила:

– Что здесь происходит?

– Простите. – Диакон принялся смущенно теребить шляпу, которую держал в руках. – Я думал, муж рассказал вам.

– Рассказал о чем?

– О том, что мы приедем сегодня, чтобы забрать детей, – вмешалась его жена.

– Забрать детей? – Взгляд Леоноры судорожно заметался между ними. – Но зачем?

Женщина, казалось, не расслышала вопроса и внимательным взглядом окинула поместье.

– Какой у вас очаровательный дом!

Леонора схватилась за голову.

– Что вы здесь делаете?

– Мы представляем Комитет по защите аборигенов, – сказала миссис Маллой чопорным голосом и вздохнула. – И осуществляем свою миссию в отношении детей этой страны.

Появился полисмен с голым младенцем на руках, который отчаянно молотил воздух руками и ногами.

– Видимо, я должна все объяснить, – начала миссис Маллой. – В Америке вам такие вещи не знакомы. – Она покровительственным жестом положила руку на плечо Леоноры, словно та была маленькой девочкой. – Видите ли, мы помогаем этим детям – местным жителям и в особенности полукровкам – найти постоянные семьи, где их будут должным образом растить и где у них появится шанс получить достойное воспитание.

– Но у этих детей и так есть семьи.

– В самом грубом понимании – да, есть, но большинство из них живут как дикари. Наша миссия вводит их в общество, где им предоставляют приличное образование, еду и одежду. Без наших программ у этих несчастных детей не было бы ни единого шанса. Ими полностью пренебрегают, они запущены.

Леонора непонимающе уставилась на них:

– Никто ими не пренебрегает, и вовсе они не запущены! Я сама это видела.

– Миссис Хэррингтон, сам факт, что они являются аборигенами, уже говорит о том, что они запущены. – Миссис Маллой взяла Леонору под руку и повела в сторону дома. – Пойдемте, я все объясню вам за чаем. Я должна своими глазами взглянуть на ваш очаровательный дом.

Леонора отдернула руку:

– Вы не заберете этих детей!

– Заберем. – Голос женщины стал жестким. – Они находятся под опекой государства. Таков закон.

За спиной у четы Маллой Леонора увидела еще одного ребенка, бившегося в крепких мужских руках. Макария! На ее личике застыл ужас, слепой глаз с бельмом вылез из орбиты – она уже не видела ангелов.