– Как будто Том подпустил бы тебя к себе! Прибереги свои враки для простаков, которые в них поверят!

– Я не вру! – с обидой в голосе воскликнула Клэр. – К тому же Том тут ни при чем. Это был Джеймс.

Уши и щеки Леоноры горели. Она затаила дыхание. Вернее, просто не могла дышать.

– Да он знать не знает о твоем существовании, не говоря уже о том, чтобы улечься с тобой в постель! – отрезала Мередит.

– Что ж, теперь он о моем существовании знает, да еще как! Он взял меня дважды. Причем отходил так, что у меня чуть ноги дугой не выгнулись, как у нашего почтальона!

Мередит расхохоталась, но потом смягчилась и почти с нежностью сказала:

– Какое же ты все-таки трепло, Клэр!

Услышанное стало для Леоноры словно удар под дых – ее затошнило, колени подогнулись, и она без сил прислонилась к стене.

– Он говорит, что давно хотел меня, – продолжала хвастаться Клэр. – Думаю, он просто не мог больше ждать. Потому что все равно уезжает.

Леонора спрятала лицо в ладонях. Внутри все свело судорогой. Нет, нет, нет!

– Мне ужасно жаль, что они уезжают, – сказала Мередит. – Хорошие ребята.

– Джеймс говорит, что ему тошно быть мальчиком для битья у мистера Хэррингтона! – с видом знатока прокомментировала Клэр. – Он устал выполнять приказы богачей.

В Леонору словно вонзили тупой нож. Она была в ужасе. От этой измены, грубой и жестокой, сердце рвалось пополам. Из горла невольно вырвался хриплый вопль – она даже не успела прикрыть рот рукой. Это была какая-то шутка, жестокая и бессердечная игра. Пугающие картины ранили ее воображение: Джеймс, целующий тонкие губы Клэр, касающийся ее веснушчатой кожи, нашептывающий на ухо ласковые слова, смеющийся над ней.

От этих мыслей стало очень тяжело. Все было ложью. Боль внезапно обернулась ослепляющей яростью. Все было ложью! Подступили слезы, но Леонора со злостью смахнула их. Нащупав вазу на столе, она с размаху швырнула ее через всю комнату. Стекло разбилось вдребезги – совсем как ее сердце, разлетевшееся на миллион осколков. От удара в ее груди словно образовалась трещина, и тело начало содрогаться от сдавленных рыданий. Какой же она была дурой, когда поверила его словам! Он никогда не любил ее – ее никто и никогда не любил.

При закрытых окнах она оказалась словно в клетке, где ее преследовали навязчивые видения – Джеймс вместе с Клэр. Ей хотелось бежать отсюда. Бежать, пока не откажут ноги, пока не перестанет биться сердце. Она выскочила из дома, из этих ужасных стен. Ветер хлестал ей в лицо, рвал волосы. Она побежала к конюшне. Там один из работников задвигал ворота, пригибая голову от пыли. Леонора проскочила мимо него, отыскала черного жеребца, лоснящегося и косящего на нее глазом, который стоял в последнем стойле, и взяла его под уздцы. Мужчина попробовал остановить ее, показав в сторону мерцавших вдали зарниц:

– Это нехорошо. Буря надвигается.

Но она не думала ни о буре, ни о ветре, ни о молниях – существовала только боль, которая съедала ее изнутри. Она вскочила на жеребца без седла. Он встал на дыбы, но Леонора удержалась и резким ударом пятками послала его с места в галоп вдоль конного ринга. Джеймс и Том, которые как раз выходили из-за угла, едва успели отскочить в сторону, когда она пронеслась мимо них.

Леонора направила коня в сторону бури, преодолевая мили под угрюмым серым небом. Она скакала навстречу густым клубящимся тучам, двигавшимся с большой скоростью. Она не знала, куда едет, да это и не имело значения, поскольку главным для нее было вырваться из дома, убежать от смеха Клэр, от жестокости Джеймса и отвратительных картин, настойчиво возникавших в голове.

На лицо ей упали первые капли начавшегося дождя. С юга донеслись раскаты грома, и конь снова взвился на дыбы. Вспышки молний приближались. Резкий звук привел ее в себя и прояснил сознание. Кожа начала зудеть от наэлектризованного воздуха, волоски на руках встали дыбом. Конь нервно задергался. Она оглядела равнину, сориентировалась и начала искать укрытие. Ближайшим подходящим местом оказался расположенный неподалеку сарай с загоном для скота. Леонора ударила коня и направила его туда. Вдали загрохотал гром.

К моменту, когда они добрались до сарая, Леонора вымокла до нитки. Конь тяжело дышал, из ноздрей его и от шкуры поднимался пар. Капли дождя, лившегося теперь вертикально, били ее по голове. Она спешилась и подвела коня к сараю. Двери его были открыты, и ягнят этого года здесь почему-то не было. Привязав лошадь, она снова вышла, оглядела размякшую долину и заметила овец с ягнятами, которые жались в кучу под эвкалиптом. Гром звучал все ближе.

Напуганные необычным шумом молоденькие ягнята жалобно блеяли. Леонора собрала их и по одному перенесла в сарай. Она запыхалась и была мокрой с головы до ног, платье ее перепачкалось в красной грязи. Овцы испуганно жались друг к другу под невысоким деревом и упирались, не желая идти. Леонора сломала ветку и принялась хлестать одну из них, пока та не сдвинулась с места. Она убрала упавшие на глаза волосы и тут увидела фигуру всадника, скакавшего к ней во весь опор.

Внутри вспыхнула прежняя злость. Леонора вцепилась в шкуру овцы и изо всех сил потащила ее к сараю, а потом вернулась за следующей. Руки и ноги ее дрожали от напряжения. В серой пелене дождя Джеймс соскочил с лошади и повел ее к сараю. Вода лилась с полей его шляпы сплошным потоком.

– Лео! – окликнул он сквозь струи дождя, но она не ответила.

Джеймс бросился к ней.

– Какого черта ты тут делаешь? – крикнул он.

Она проигнорировала его, продолжая толкать овцу в сторону сарая и ненавидя его всем сердцем. Джеймс схватил овцу под живот.

– Я заберу ее!

Леонора изо всех сил оттолкнула его, и мокрые волосы упали ей на лицо.

– Не нужна мне твоя помощь! – закричала она. – Убирайся отсюда!

Джеймс ошеломленно уставился на нее:

– Лео, что случилось?

– Ты мне не нужен! – Она кулаками ударила его в грудь, голос ее дрожал. – Оставь меня в покое!

– Прекрати! – Он схватил ее за скользкие от дождя запястья. – Что это значит?

Она пыталась вырваться из его сильных рук.

– Я слышала, что говорила Клэр! – крикнула она. – Ты был с ней! Я все слышала!

Лицо его застыло. Леонора восприняла это молчание как подтверждение своей правоты и рывком высвободила руку. Губы ее плотно сжались.

– Как ты мог? – воскликнула она.

– Клэр? Это та горничная, что ли? – с не меньшим жаром возмутился он. – Да ты с ума сошла, Лео! – Он с досады плюнул на мокрую землю. – Да как тебе в голову могло прийти, что я хотя бы прикоснусь к этой женщине?

– Не лги мне! – Леонора впилась в Джеймса взглядом, отчаянно желая ударить его. – Я сама слышала, как она это говорила!

– Лео, она конченая лгунья! – Он махнул рукой куда-то в сторону. – Сегодня утром я видел, как она выскользнула из хижины аборигенов!

Капли дождя стекали по ее лицу. Джеймс говорил правду, она вдруг поняла это совершенно отчетливо. Клэр все выдумала! Леонора тысячу раз слышала враки этой женщины, но тогда это как-то не пришло ей в голову: мысль о Джеймсе – Джеймсе и Клэр! – уничтожила ее способность рассуждать логически. Ее захлестнула волна раскаяния.

– П-прости меня, – запинаясь, пробормотала она.

Джеймс стиснул зубы, и губы его сурово сжались. Настала его очередь злиться. Прямо над головой у них громыхнул гром, но он даже не вздрогнул. Он шагнул вперед и, перекрывая шум дождя, крикнул:

– Интересно, а какого черта я оправдываюсь перед тобой? – Голос его звучал грубо и жестко. – Это ведь ты у нас замужняя дама! – Джеймс сделал еще один шаг к ней. – Да как ты смеешь обвинять меня и вообще задавать какие-то вопросы?! – Он махнул рукой в сторону усадьбы, и в глазах его сверкнула ярость. – Каждую ночь ты уходишь в дом и делишь постель с тем негодяем, тогда как я знаю… я знаю, что ты должна быть со мной! А знаешь, каково мне, когда я думаю о том, как ты лежишь рядом с ним, ночь за ночью… когда думаю, как он касается тебя? Что, не задумывалась? Это съедает меня заживо, Лео! Это убивает меня! – Он провел рукой по волосам, откинув в сторону мокрые пряди. – Так что нет, я никогда не был с женщинами вроде Клэр, но я не святой, Лео. Я по-прежнему мужчина, и я хочу тебя так сильно, что… – Он сердито взглянул на нее и умолк, не в состоянии подобрать нужные слова. А потом подошел ближе. – И теперь, Лео, объясни, какое ты имеешь право, черт побери, задавать мне подобные вопросы?

– Потому что… я люблю тебя! – крикнула она в ответ дрогнувшим голосом. – Я просто люблю тебя.

Джеймс схватил ее за плечи и принялся целовать – неистово, лихорадочно, грубо, бесконечно. Вода потоками лилась им на головы, попадала на губы, но они уже перестали замечать ненастное небо.

Джеймс обхватил ее лицо ладонями.

– Брось его, – умоляющим голосом сказал он.

Ноги Леоноры внезапно ослабели.

– Не могу, – прошептала она.

Взгляд Джеймса из-под тяжелых от капель дождя ресниц стал жестким. Он отпустил ее и проглотил комок, сдавивший горло.

– Это все из-за денег?

– Нет! – с жаром воскликнула она, хватая его за руки.

Джеймс вздрогнул и посмотрел на ее губы так, будто они вызывали у него отвращение.

– Ты просто трусишь.

Она яростно замотала головой.

– Нет! – Она задыхалась, пытаясь поймать его руку. – Прошу тебя, не говори так!

Джеймс отшатнулся и сделал шаг назад. На лице его читалось замешательство:

– Ты просто малодушный и трусливый человек.

«Он ненавидит меня!» Леонора стояла под проливным дождем и беспомощно следила за тем, как он шаг за шагом отдаляется от нее. Она открыла рот, чтобы возразить, но голос вдруг пропал.

– Возвращайся к Алексу, – глухим голосом, но четко произнес Джеймс, и взгляд его был ледяным. – Не хочу тебя больше видеть.

Он развернулся и пошел к лошади, а она смотрела вслед его промокшей темной фигуре.

Леонора упала на колени прямо в грязь. Он уходил! Паника, которую она пыталась побороть, вырвалась наружу и завладела каждой ее клеточкой. Вернулась мрачная удушливая правда: они оба уходили…

Она уставилась на свои руки в пятнах рыжей грязи.

– Он грозил забрать детей! – пронзительно крикнула она сквозь шум непогоды, признавая свое поражение.

Джеймс остановился, но не обернулся.

– Детей… – простонала она и беспомощно ударила кулаком по грязи.

Джеймс повернул голову.

– Каких еще детей? – нахмурив брови, холодно спросил он.

«Не говори ничего. Прекрати немедленно! Отпусти его».

Но страх потери и пустота уже хватали ее своими когтями.

– Аборигенов! – крикнула она. – Если я брошу его, Алекс отошлет отсюда всех местных детей.

Повисшая тишина была похожа на аркан. Ее осмотрительность не сработала – она произнесла вслух то, что не должна была говорить. Пути к отступлению были отрезаны, и того, что будет дальше, уже не остановить.

Джеймс вернулся. Она тихонько всхлипывала, опустив голову, – ее терзали раскаяние и собственная слабохарактерность. Он наклонился и, осторожно взяв ее за плечи, поднял на ноги.

– Я пыталась уйти! – крикнула Леонора, не глядя ему в глаза. – Я просила развода. Но потом из миссии приехали за детьми, и я увидела… Я не могла позволить ему сделать это, Джеймс. – Колени ее подкашивались, но он держал ее за плечи, не давая упасть. – Я знаю… мы оба знаем, что бывает с сиротами. – Она наконец посмотрела на него и почти беззвучно добавила: – И я не трушу.

Джеймс вглядывался в нее сквозь серую пелену дождя, пока не поймал ее взгляд.

– Так почему же ты мне раньше ничего не сказала?

Слезы из ее глаз потекли сильнее, смешиваясь с каплями дождя. Она схватила его за руки и попыталась потрясти их, но сил не было.

– Потому что ты выступил бы против него. А тут ничего нельзя поделать. Ничего! – Леонора понизила голос. – Он очень жестокий человек, Джеймс. – Она рассеянно теребила промокший рукав его рубашки. – Пообещай, что ты ничего не станешь предпринимать.

Но Джеймс уже утонул в глубине ее глаз, в красоте ее лица. Он обнял ее за талию и прижал к себе. Она попыталась отстраниться: ей нужно было, чтобы он все понял.

– Пообещай мне, Джеймс! – попросила она. – Пожалуйста…

Однако Джеймс ее не слышал. Он просто приник к ее губам. Ее слова, осторожность, требование обещания – все было сметено этим поцелуем, и она растаяла в тепле его тела и в настойчивости его губ.

Дождь поливал немилосердно. Вода попадала им на лица, на волосы, на разгоряченные губы. Их одежда промокла насквозь и теперь, теплая и скользкая, плотно облегала тело. Небо раскололось от молнии, которая ударила так близко, что раскисшая земля, казалось, зашипела, и это наконец заставило их оторваться друг от друга. Джеймс подхватил Леонору на руки и бросился под сень сарая.

Жестяная крыша тарахтела так, будто на нее с небес падали молотки, а не капли воды. Стены были сколочены из свежеструганных досок, все еще в зеленых пятнах и пахнущих смолистым древесным соком, промокших и удерживавших влагу. Воздух был насыщен запахами свалявшегося сена, которые были слабее у земли, но усиливались ближе к своду крыши. Джеймс поставил Леонору на ноги и снова нашел ее губы. Полумрак разрывался вспышками молний, частыми и резкими, как будто кто-то в нерешительности то включал, то выключал свет. Им с небольшим запозданием вторили гулкие раскаты грома. Шорох топтавшихся по соломе овец и лошадей доносился словно издалека.