Выбравшись из вертепа, она остановилась, чтобы вздохнуть наконец-то свободно и спокойно. Вспомнила, что надо еще все-таки купить масла, полезла в сумку и…

Кошелька там не было. Сумка было бессовестно раскрыта и усмехалась ей навстречу — нет тут твоих последних двухсот рублей…

Вот…

Она снова остановила себя, хотя раздражение уже с боевой готовностью облеклось в словесную форму да так и рвалось с языка. Теперь ей стало понятно, почему ее так стиснули, и — слава богу — хоть сумка цела осталась. Она слышала, что их режут.

— Останешься без масла, — проворчала она. — Хорошо, что сигареты не сперли… И кофе. Кстати, их даже жаль. Так суетиться из-за жалкой суммы…

Она невесело засмеялась и пошла к трамваю. Впрочем, какой трамвай? Денег-то нет… Объяснять кондуктору, что ее только что ограбили?

— Ничего, пешком дойду, одна остановка всего…

Она мрачно посмотрела на подъехавший трамвай, подумав при этом, что, если бы деньги были, трамвая пришлось бы ждать час, не меньше… А тут, как назло, вот он, приехал… Развернулась и пошла вдоль дороги. Лучше уж она сквером тогда прогуляется. Подышит теплым воздухом и окунется в золото листьев…

Машина остановилась, как раз когда она уже подошла к скверу. Рядом с ней.

«Еще этого не хватало, — возмущенно подумала Анна. — Мало мне неприятностей на сегодняшний день…»

— Девушка, вы бы обернулись…

Она отмахнулась, продолжая идти, только шаг убыстрила…

— Сударыня!

«Что за назойливый тип?»

— Эй… Сударыня, обернитесь! Мышонок, ты меня слышишь?

Она остановилась как вкопанная, медленно обернулась.

Она увидела круглое лицо в окошке и сначала не поняла, кто это. Только очки напомнили ей Майка. Ну да, конечно… Майк. В дорогой машине… Она никак не могла научиться определять их «породу».

— Садись, — распахнул он дверцу. — Довезу тебя… Ты домой?

Она села.

— Как поживаешь, Мышонок?

— Нормально, — сказала она. — Вчера Бейз приходил…

— А, батюшка наш… Я думал, он по барышням не ходит.

— Майк, прекрати ёрничать… Я же не пристаю к тебе с твоей мафией…

— Ага, настучал уже… А где у нас не мафия-то? Если подумать, то государство самая главная мафия и есть. Даже по определению… А я, дружок, просто пытаюсь охранять таких вот дурочек от этого самого государства и от разных уродов. Кстати, чего ты пешком? Прогуляться решила?

— Нет, — проговорила Анна. — Кошелек увели… На твоем родном участке…

— Право, это не я… Я ворую по-крупному. И не у тебя…

— Спасибо… Ты настоящий друг. Как-то легче стало дышать.

— Мышонок, может, прекратим это? Я страшно рад тебя видеть… Сколько, кстати, в кошельке-то было? Рублей двести?

— И как ты догадался?

— По твоим глазам, — парировал он. — Вряд ли у тебя больше водится…

Он порылся в кармане и достал деньги.

— Вот. Возмещаю… Раз украдено на вверенном мне участке, я обязан тебе возместить…

— Да пошел ты…

— Экие вы, православные, матерщинники… Что батюшка наш, что ты… Право, как можно… Чуть что — сквернословите. А как же Бог? Я в семинариях не обучался, а говорю правильным русским языком…

— С примесью грузинского, — фыркнула Анна.

— А Гоги тут при чем? Если б не Гоги, тут такая братва бы развлекалась! Хоть и русские пацаны, а тошнее не бывает. Ты, Мышь, просто забыла, какое тут царило бурное веселье еще два года назад. Водку в память убиенного братана-бандюгана давно пить на остановках не принуждали?

— Я промолчу…

— А я — я обойдусь… Как видишь, помню Вийона. Они подъехали к ее дому.

— Чай ты меня пить не позовешь… Она посмотрела на него и рассмеялась.

— Да позову, — сказала она. — Куда я денусь? У меня второй день не квартира, а «площадь Дам»…

Он грустно улыбнулся.

— Тогда тем более… На «площадь» я являлся без приглашения. Теперь некуда. Только к тебе…

Он вылез из машины, запер ее.

— А жрать-то у тебя есть?

— Макароны, — кивнула Анна, давясь смехом.

— Так… Макароны. Сама их ешь. У меня и так лишние килограммы… Сейчас я приду. Ставь чайник…

— Да как же тебя одного отпускать? — поинтересовалась Анна. — Тебя же застрелят…

— Да брось, — рассмеялся он, похлопав себя по нагрудному карману. — Как захотят, так и расхотят. Я сам их раньше…

И хотя они шутили, Анне на минуту стало больно и страшно. Она вспомнила его таким, каким увидела первый раз. Тонким, хрупким мальчиком со светлыми мечтательными глазами. Вечно читающим… «Что они с нами сделали, — подумала она, глядя ему вслед. — Что они с нами сделали, Господи? С теми, кем мы были? Почему они это сделали, Господи?» По-че-му?!

* * *

— Так что пятая оказалась такая же, — рассказывал Майк спустя час. — У меня даже возникло подозрение, что баб все-таки выпускают конвейером… Мозги вкладывают строго по реестру… Чтоб одинаково мыслили…

— Я, значит, тоже с конвейера? — рассмеялась Анна.

— Нет, ты-то при чем? Я ж о бабах…

— Ну.

— Ты не баба, — сурово ответил он. — Ты — сон. О чем-то большем… В общем, Мышь, я после пятого опуса решил, что хватит в моей жизни прочных семейных отношений. Я же не ученый, чтобы без конца экспериментировать… И не кролик подопытный, чтобы меня по одной дуге туда-сюда водили… Знаешь, о чем они, горемыки, мечтают? Наборчик так себе… Дом — полная чаша. Потом тихий муж, твердо знающий, что на свет Божий родился с одной целью — обеспечить ей этот самый дом и сделать так, чтобы все подруги тащились, завидовали и трепетали… А если они заметят на горизонте что-то, что им покажется лучше, чем у тебя, — ох, мамочки… Сразу начинают — показ частей тела, пронзительные взгляды… И ведь на хрена им все это надо-то? Да просто так себе доказывают… Мол, я-то лучше, неужели не видишь? Мышь, кончай смеяться над чужой бедой!

— Над чьей? Над твоей? Милый, ты просто смотришь не в ту сторону…

— Да я во все стороны смотрю… То есть смотрел. Теперь все, хватит, насмотрелся… Последний раз я налюбовался со всех сторон и понял — нет, девочки, катитесь-ка вы все… Чего-то меня уже тошнить начинает.

— Это ты много выпил…

Да я не про физическую тошноту! У меня, как у Сартра, экзистенциальная тошнота… Последний экземпляр был — сон в летнюю ночь! Нормальная девочка, скромненькая такая… Сама притащила эту свою подругу, черт ее знает, что их связывало. Такая фемина, из нее секс, как из бочки переполненной, выливается… И вроде при парне, а на тебе — я ей приглянулся. И пошли намеки, прямо при Лизке. Мол, заходи, когда она уедет… А эта дура стоит и улыбается. Представляешь? Ее унижают, а она улыбается…

— Видишь, попалась же тебе нормальная девушка, — сказала Анна.

— Ну конечно… Ты меня не дослушала! Когда я эту сексуально озабоченную корову послал, Лиза первая на меня и обиделась! Сказала, что я черствый, как залежалый хлеб. Много чего мне сказала… Я, мол, только и думаю, что о сексе… Я ей про подругу, а она мне — про меня…

— Слушай, Майк, значит, ты в данный момент счастлив…

— Ага, — кивнул он. — Я счастлив. До пузырей… Она ведь ушла. Из-за той бабы… Понимаешь, ей уехать надо было к матери. Только она за порог, как тут же объявилась Даша. «У меня проблемы, — говорит. — Только ты можешь мне помочь…» Я ее выгнать-то не могу, да? Может, у нее и в самом деле беда… «Проходи», — говорю. Она бледная стоит и глазами хлоп-хлоп… А у тебя водки нет?

— Нет…

— Это не я, это она меня спрашивает, — поморщился он. — А то я не знаю, что у вас, православных, водку не наливают… Вы ее сами выпиваете. А потом сквернословите…

— Майк! Что тебе такого Бейз сказал, что ты никак не можешь успокоиться?

— Он-то? Сказал, что я сам во всем виноват. Нехрена, говорит, трахаться с… Ладно, слово это не буду повторять, с кем… Я же простой смертный. Только вот если у тебя рядом хорошая девушка, размениваться на пошлых дам-с глупо и неправильно.

— Мысль, кстати, верная, — заметила Анна.

А я был пьяный. В дым… Я вообще не знаю, почему меня так скосило. Может, от голода. А может, мне туда шпанскую мушку подмешали. Только ничего теперь не исправишь. Елизавета меня теперь видеть не желает. А самое смешное знаешь в чем? Нет, ты перестань так на меня смотреть, точно я уже помираю… Они по-прежнему дружат! Меня выперли, эта Дашенька по-прежнему живет со своим мужем, Елизавета ходит к ним в гости, а я… — Он махнул рукой. — Как бы я самый последний урод… И бестолково что-то доказывать. Вот тебе и финиш… Если сама сукой не окажется, так рядом всенепременно присутствует экземпляр…

— Бедный Майк, — вздохнула Анна. — Ты говорить с ней не пытался?

— Сто раз, — развел он руками. — Меня не слышат. Я предатель. Что мне делать, Мышь?

— Хочешь, я с ней поговорю? — предложила Анна. — Не может же быть, чтобы она тебя разлюбила…

— Нет, — покачал он головой. — Она и тебя не послушает… Ладно, Мышь, давай не будем о грустном. В конце концов, лишь бы не было войны… Остальное пережить можно.

— Да уж, — эхом отозвалась Анна. — Можно все пережить… Даже…

И, словно споткнувшись об одно и то же воспоминание, они оба замолчали.

«Ну и козел, — подумал Майк, глядя на эту хрупкую фигурку. — Кто меня за язык тянул? И вообще — кому я решил в жилетку поплакаться? Бедная наша девочка…»

— Мышонок, — позвал он ее. — Ты… Ты об этом не думай. Поверь нам, каждый из нас дорого бы заплатил, чтобы ты счастлива была.

— Да я и так счастлива, — улыбнулась она ему. — Нет, правда, Майк! Просто так повернулась жизнь. Она же по-разному поворачивается, правда? И я в самом деле научилась каждый миг ценить. Потому что, если ты знаешь, что ниточка твоей жизни такая хрупкая, и в любой момент… Но хватит об этом. Просто ты себя ощущаешь совсем по-другому. Ведь то, что хрупко и может исчезнуть, особенно дорого.

Он промолчал. Просто подошел к ней и прижал к себе. Она тихо рассмеялась.

— Знаешь, что я подумала? — прошептала она. — Такая глупость в голову пришла… Если бы сейчас нас увидела наша классная руководительница, она бы сказала: «Ну, я же говорила, что Краснова станет падшей женщиной! Вот же вам доказательство! То один ее обнимает, то другой! И ведь каждый вечер!»

Она смеялась, но ему-то казалось, что она совсем не смеется, а плачет. Просто у нее смех давно перепутался со слезами. И так, что уже невозможно отличить одно от другого.

— Мне пора, — вздохнул он. — Ты мне позвони, если что-то понадобится. Или просто захочешь увидеть… Я телефон-то тебе не забыл дать?

— Нет…

— Это хорошо. Звони в любое время суток, Мышонок. Ладно?

Она кивнула. Он чмокнул ее в щеку.

Пока спускался по лестнице, он столько мыслей успел передумать, что сам удивился. И даже какое-то обращение составил — самому Богу. «Ты, Господи, конечно, можешь давать счастье кому угодно. Даже этим дурехам недоделанным. Но если ты нашу девочку так и оставишь…»

Он уже подходил к машине, когда мысли его безжалостно прервали.

— Скажите, вы тут живете?

Все еще погруженный в составление такой важной петиции, он машинально кивнул.

— Понимаете, я ищу одну девушку… Она живет в этом доме.

Майк поднял глаза и остолбенел.

— Ни фига себе, — вырвалось у него.

Парень невольно отшатнулся, приняв фразу на свой счет.

— Простите…

— То есть ты ищешь какую-то девушку, — задумчиво проговорил Майк, думая при этом, что парень поразительно похож на молодого Кинга.

— Да, — кивнул он. — Такая худенькая, в джинсах, с длинными каштановыми волосами…

— Таких толпы ходят, — заметил Майк.

— Ее зовут Анной, — сказал мальчик, явно впадая в отчаяние. — Я бы прошел по квартирам, но…

— Анной. Одну знаю. Анну. Худенькая, в джинсах, с длинными каштановыми волосами.

«Правда, я бы не стал так настаивать на ее юном возрасте… Но она же выглядит как девчонка…»

— Попробуй, — сказал он. — Верхний этаж. Квартира тридцать.

— Спасибо большое, — обрадовался парень.

— Да не стоит благодарности…

Майк проводил его взглядом, а потом посмотрел в небо.

— Однако быстро ты реагируешь, Господи, — пробормотал он. — Я даже не успел закончить мое обращение, а Ты уже…

Впрочем, может быть, он ошибается? Может быть, этот парень ищет совсем не Мышку и сходство с Кингом — чисто внешнее? Теперь ведь таких, с хайрами, много…

Но так хотелось верить, что чудеса иногда происходят.

— Уж если мне хочется, так что же о Мышке говорить? Он завел машину, некоторое время посидел, глядя на входную дверь. Парень не возвращался.

«Значит, именно Мышонка он искал», — успокоился Майк и тронул машину с места.

На секунду он снова остановился, оглянулся. «А если это не то? — родился в его голове вопрос. — Если…»

Он, впрочем, тут же прогнал подозрения. Качнул головой, рассмеялся и прошептал:

— Если Мышка так верит в своего Бога, то вряд ли Он ей «кузю» подкинет… И глаза у парнишки хорошие… Молод, правда, очень. Но все равно — Бог, как говорится, в помощь…