— Ты полный придурок, — устало сказал Сомов, и в то же время в груди уже росло раздражение против Гоги. Именно сейчас появился шанс указать зарвавшемуся грузину на место… Может, и в самом деле пора щелкнуть его по носу? Кому понравится, когда в районе появится ночной клуб с борделем и сауной и начнет мотаться братва из чужих районов… Эх, как Гоги перекосится. Он вспомнил, как этот тип смотрел на него, прищурившись, презрительно, и те медленные слова, которые однажды слетели с его тонких губ: «Да если бы не я, от этого города остались бы только флаги… Может, я вор в законе, а вы — без закона…»

«Это у тебя скоро останутся только „флаги“, Гоги», — усмехнулся Сомов.

— Чтобы все было по букве закона, — сказал он. — Сделай все так, чтобы и комар носа не подточил… Понял?

— А Гоги?

— Гоги… Я возьму его на себя. Все, не мешай мне работать…

И, положив трубку, он снова погрузился в ванну. Вода стала холодной, и он пустил горячую, чтобы немного согреться.

Настроение у Сомова улучшилось.

* * *

Сколько же иногда неприятностей приходится пережить за один день! Аннины начались сразу, едва она подошла к саду. Около ворот она увидела машину и рядом с ней — фигуру Виталия. Он говорил с кем-то по мобильнику, потом передал мобильник кому-то невидимому — за тонированными стеклами Анна не могла бы разглядеть лица, даже если б захотела. Только рука, на минуту мелькнувшая из окна и тут же пропавшая… А Виталик курил, глядя на Анну с прищуром, дожидаясь, когда она с ним поравняется.

— Привет, красавица, — проговорил он, улыбаясь. — Как ночь провела? Спалось хорошо?

Она едва сдержала себя. Так хотелось сказать что-то грубое, но она-то догадывалась, что именно этого от нее добиваются. Эту манеру она разгадала еще в детстве. Обычно, когда тебя достают, ждут двух вещей — или ты расплачешься, или нагрубишь… И то и другое доставит радость.

Анна сдержалась, потому что никогда не любила доставлять своим врагам радость. Улыбнулась и прошла мимо — молча. Не глядя в его сторону. Все равно ведь ничего путного не увидишь…

— А чего ты такая невежливая? — крикнул ей вслед Виталик, и Анна прекрасно расслышала в его голосе обиду и недоумение. Она рассмеялась.

У дверей храма она увидела отца Алексея. Тот стоял, озабоченно глядя на машину.

— Здравствуйте, батюшка, — сказала Анна, подойдя к нему.

— Здравствуй… Ты не знаешь, почему эти господа сюда зачастили?

— У них дела какие-то с Олегом, — предположила Анна. — Во всяком случае, вчера они с ним разговаривали…

— Мне это все не нравится, — пробормотал отец Алексей.

— Мне они тоже не нравятся, — осмелилась высказаться Анна и тут же приготовилась выслушать очередную отповедь. Она и сама знала, что надо научиться понимать и любить всех людей. И особенно врагов…

Но на этот раз отец Алексей ничего не сказал. Видимо, и в самом деле эти люди были очень неприятными…

К счастью, за делами она почти забыла об утренней встрече. Остался только осадок в душе — неприятный, тягучий… Точно они отравляют все вокруг своим дыханием, подумала она. И снова забыла. Надо было еще сходить за свечами, и она охотно согласилась выполнить это поручение. Хотя бы потому, что общаться с такими светлыми людьми, как девочки из скита, ей было в радость. А теперь, после этих невольных встреч с мрачными «пришельцами», или, как называл их Майк, «засланцами», это было необходимо.

Анна переоделась, вышла на улицу. Несколько капель дождя упало ей на лоб. «Надо вернуться, взять зонт», — подумала она. Но тут же решила, что и так обойдется… Машина все еще стояла, только теперь там появился Олег. Он о чем-то говорил с Виталиком, и, хотя оба улыбались, Анна угадала, что разговор идет неприятный для Олега.

В конце концов, это его проблемы, подумала она. Сам виноват… Вел бы себя по-человечески… Она иногда удивлялась, почему многим людям важнее казаться, чем быть. Как будто они живут не для самих себя… Даже если бы Анна не верила в Бога, она все равно не могла бы понять, зачем надо тратить столько усилий, чтобы заменить собственное лицо ничего не выражающей маской? Зачем тратить столько усилий, чтобы кому-то доказать свое превосходство?

Проходя мимо, она кивнула Олегу, но он словно не заметил ее.

Зато Виталик заметил. Растянув губы в улыбке, он поинтересовался:

— Анечка, куда путь держим? Дождь… Давай-ка мы тебя подвезем…

Анна ничего не ответила. Поймала только удивленный взгляд Олега. Нахмурившись, она пошла быстрее.

Она вздохнула с облегчением, только когда отошла на приличное расстояние. Все-таки этому типу хватило ума не ехать за ней…

Дождь усиливался, Анна шла все быстрее.

Похоже, придется переждать в магазине, грустно подумала она. Подняв глаза, она убедилась, что небо все затянуто тучами. Откуда их столько появилось на небе, до этого голубом и чистом, она не могла понять. Какие-то капризы природы…

К тому моменту, когда добралась наконец до монастырского ларька, она совсем вымокла. Испуганная Ирина даже вскрикнула:

— Аня! Ты что? Ты же насквозь промокла…

— Ничего, — рассмеялась Анна. — Высохну… Сама говорила, что дождь — это благодать Божья…

— Кстати, тебя искали, — загадочным шепотом сообщила Ирина, отсчитывая свечи.

— Кто? — поинтересовалась Анна.

— Парнишка какой-то… Сначала он стоял, рассматривая иконы. Потом спросил, нет ли Анны… Я догадалась потом, что он про тебя. Рассмеялась и говорю: «Да вроде пока не причислили…»

Анна тоже не удержалась от смеха.

— Он оставил тебе записку… Вот. — Она достала листок.

— Вообще-то у него есть мой номер телефона.

— Он сказал, что не может тебе позвонить… Что он сделал какую-то глупость.

— Вот так всегда, — пожаловалась Анна. — Сначала скажут даме приятное, а йотом оказывается, что сморозили глупость…

Она развернула листок.

«Сейчас ты рядом… Я чувствую твое дыхание и вижу — ты улыбаешься… Почему тебе так важно, что про нас станут думать? Я не могу без тебя… Сегодня я услышал песню, и там была строчка про тебя. В тебе есть что-то такое, что заставляет этот курятник сиять… Жалко, что это не я придумал. Я тебя люблю. Даже если ты скажешь мне, что ты меня не любишь, я тебе не поверю. Я ни с кем не смогу быть рядом. Только с тобой…»

Анна счастливо вздохнула и тут же испугалась.

Стала серьезной, даже нахмурилась.

— Как у него плохо с орфографией, — вздохнула она. — Кошмар…

— В таких делах орфография не самое важное…

— Ирина, — удивленно посмотрела Анна в лукавое лицо послушницы. — Ты у нас вроде без пяти минут монахиня!

— Я же, а не ты… Хороший мальчуган. Симпатичный…

— Мальчуган, — напомнила Анна. — А я старая тетка с прошлым…

Если бы ты была теткой без прошлого, — загадочно улыбнулась Ирина, — вряд ли ты была бы интересна кому-то, кроме самой себя… — Она смотрела на Анну и молчала, улыбаясь. Потом сказала: — Знаешь, это денег у Бога нет… А любви — сколько угодно. Я так думаю, что, если Он тебе этого мальчика подкинул, значит, считает, что вы нужны друг другу. Если, конечно, для тебя важнее мнение Марьи Иванны, продолжай кривиться и отказываться от дара. Но на твоем месте я бы подумала сначала. Ты же не с Марь Иваннами жить собираешься.

— О нет, — прошептала Анна. — Я с ними и дня не выдержу…

— Ну, в чем же дело?

— Я не уверена, что это — подарок Бога, — прошептала Анна. — А если искушение дьявола?

— И почему люди не умеют просто радоваться? — вздохнула Ирина. — Если почувствуют присутствие Бога, непременно озираются, не притаился ли где апологет… Слушай, ты просто попробуй… Поговори с ним. В конце концов, ты не имеешь права его бросить! Ты сама обещала привести его к Богу…

— Я бы и вела, — сказала Анна, собирая свечи в пакет. — Только он что-то свернул по дороге… Ко мне.

— Значит, так было надо…

Анна не совсем была с ней согласна. Только вот шла она по-другому. Словно крылья выросли… И на душе было теперь тепло, и почему-то небо стало казаться ей голубым, несмотря на еще бродящие по нему тучи, а зелень на деревьях, уже отливающая золотом, показалась ей самой главной радостью этого дня.

«Я ни с кем не смогу быть рядом. Только с тобой…» Она улыбнулась, подняв глаза к небу. Ей вдруг захотелось, чтобы Он ее сейчас услышал.

— Спасибо, — прошептала она одними губами. — Спасибо Тебе… Я поняла. Я… люблю Тебя… Прости, что не умею любить так же, как Ты.

* * *

Он весь день не находил себе места. Мысли не подчинялись ему. Они крутились вокруг Анны, даже когда он, чтобы отвлечься, уткнулся в книгу, и тогда… В каждой строчке мерещился ему намек на Анну или указание, как ему быть. Как будто вся его жизнь превратилась в сплошное гадание.

Из кухни доносились голоса родителей. Даниил невольно прислушался и уловил, что они говорят о таких банальностях… Сначала он рассердился. Но потом оправдал их — ведь они никогда не видели ее. Поэтому их разговоры так скучны…

Книгу он тоже отбросил и опустил голову на руки, сложенные на коленях.

«Наверное, она не получила мое письмо, — подумал он. — Ведь она не каждый день туда ходит… Ей надо позвонить…»

Он вскочил. И в самом деле, как он не догадался?

Позвонить можно было от соседей. Он вышел из квартиры, поднялся на пятый этаж.

Ему открыла полная женщина в халате. Она еще что-то говорила и смеялась. Потом, удивленно вскинув брови, спросила:

— Данька? Ты что пришел?

— Мне надо позвонить, — сказал он. — Можно?

— Можно, — передернула она плечами.

Он прошел к телефону. Женщина не уходила, наблюдая за ним. Он замер с трубкой в руках. Обернулся к ней и тихо попросил:

— Это… Очень личный разговор. Понимаете?

Она презрительно фыркнула и, проходя мимо него в комнату, хлопнула по плечу.

«Теперь она наверняка будет подслушивать, — обреченно подумал он. — А завтра весь двор будет обсуждать… Почему им так интересна чужая жизнь? Неужели им не хватает собственных проблем?»

Он все-таки набрал ее номер. Долго слушал гудки и, когда она взяла трубку, чуть не повесил свою, услышав ее голос. В горле пересохло, и сердце так колотилось, что ему казалось, будто соседка там, в соседней комнате, почти оглохла от стука его сердца. Потому что он сам почти оглох…

— Я люблю тебя, — сказал он.

Она молчала. Он подумал, что она не слышит.

— В общем-то это все, — проговорил он упавшим голосом. — Это все, что я хотел тебе сказать…

— Почему ты так долго не звонил? — услышал он ее спокойный, ясный голос.

— Я думал, что ты этого не хочешь…

Анна рассмеялась.

— Ну, женщина никогда не скажет тебе сама, чего она хочет, — проговорила она.

— Ты хотела, чтобы я тебе позвонил, да?

— Мне скучно без тебя, — сказала она, и ему показалось, что он поймал ее улыбку. Как будто она умела посылать свои улыбки даже через черную мембрану чужого телефона.

— Я сейчас приеду.

— Уже поздно, — попыталась остановить его она. — Я же буду за тебя волноваться!

— Со мной ничего не случится, — ответил он, и она ему поверила.

Повесив трубку, он прокричал:

— Спасибо…

Он не сомневался, что соседка внимательно выслушала весь их разговор. Но какое ему до этого дело?

Сейчас любви в нем было так много, что ее хватало даже на эту возникшую в проеме двери унылую фигуру в дорогом халате с отворотами.

— Да пожалуйста…

Он выбежал в подъезд — или вылетел?

Ему казалось, что он именно летит. Быстро переодевшись, он отмахнулся от материнского «куда?», сказал, что вернется, скорее всего, очень поздно, и ждать его не имеет смысла. Потом он несся сломя голову к гаражу, и уже через пять минут мотоцикл нес его по вечерним улицам к ней, к ней, к ней…

* * *

— Нет? — Сомов тихо рассмеялся в трубку.

— Мне кажется, он и в самом деле считает себя хозяином…

Он потянулся в кресле. По телевизору шел очередной бесконечный криминальный сериал. Удивительно нудный. Слов там было мало, и все слова были мертвыми. Да и сам герой — какой-то детектив-частник — боролся с мафией довольно уныло, без огонька и задора. Сомов поморщился и переключил на канал «Дискавери». По крайней мере, там интересно… И близко. Он смотрел, как гиены раздирают труп лани. Одни убивают, другие жрут, подумал он. Все как в жизни…

Костик продолжал что-то говорить в трубку. Сомов слушал невнимательно, более увлеченный своим новым образом. Хищника… А Костик и его приятель — вроде этих гиен… Убить-то должен он. И впервые ему показалось, что как-то все неправильно. Дело не в Гоги, этого давно надо… Дело в маленьком храме. А если Он есть? Если Он просто спрятался от него, Сомова? Не хочет ему показаться? А на самом деле Он просто ждет, до какой глубины выгребной ямы он, Сомов, способен опуститься…

Он дернулся, как от удара током. Теперь он не мог смотреть и на эту картину, потому что у гиен вдруг появилось странное сходство с ним. Голос в трубке продолжал бубнить, но он уже почти не слышал. У него последнее время постоянно появлялось это страшное чувство. Казалось, что кто-то за ним следит. Кто-то невидимый дожидается, когда его можно будет уничтожить. «Не проявляйте слабости… Помните — вы избранные. Вы можете уничтожать…»