Кэйл с улыбкой откинулся на спинку стула.

– Никто не знал, что я могу ходить. Я выучился в своей комнате, но держал это втайне, поскольку уже к тому времени начал подозревать Марка и Тодда. Раз о том, что я могу ходить, никто не знал, я мог беспрепятственно ходить по дому ночью и подслушивать. Я узнал, когда братья попытаются выполнить задуманное, и вечером подсыпал тебе кое-что в кофе, чтобы ты проспала этот «праздник». Бабушке я тоже дал снотворное, чтобы она не проснулась и не испугалась. Но у меня ничего не вышло. Гроза разбудила и тебя, и ее. У бабушки случился-таки удар, а тебя чуть не убили. В это время я уже прятался в глубине склепа. Услышав твой крик, я понял, что должен сделать что-то такое, что сильно ошарашит Тодда. Зная, что его гроб стоит пустым, я забрался внутрь!

Мелани вздрогнула. Кэйл ждал, что она скажет.

– Я все еще не могу привыкнуть к мысли, что ты скрыл от меня, что можешь ходить, – наконец проговорила она.

– Я не мог никому сказать об этом и вынужден был все скрывать. Я хотел только, чтобы ты уехала, поскольку знал, что Тодд не в игрушки играет. Ты встала у него на пути, и он не задумываясь убил бы тебя.

Мелани посмотрела на молодого человека и впервые за последние дни от души улыбнулась ему. Она все-таки любит его.

Кэйл встал и обнял девушку.

– И еще я хотел снова стать здоровым человеком, чтобы быть с тобой, – шепнул он. – До твоего приезда я уже умел кое-как ковылять. А потом я полюбил тебя и решил во что бы то ни стало снова стать самим собой. Любовь придала мне сил.

Их губы встретились. Потом Мелани положила голову на его сильное плечо.

– Тодда, наверное, отправят в психиатрическую лечебницу, а Марка – в тюрьму, – прижимая к себе Мелани, сказал Кэйл. – Я нисколько не сомневаюсь, что скоро бабушка уже будет дома, совершенно здоровая и такая же злющая, как и раньше.

При мысли о будущем сердце Мелани екнуло.

– А ты? – запаниковав, прошептала она. – Теперь ты можешь ходить и…

Кэйл рассмеялся. Мелани подняла голову и увидела на его губах озорную улыбку, которую уже успела полюбить.

– А мне, наверное, придется научиться выращивать хлопок, – все еще улыбаясь, проговорил он. – А что мне остается, если я собираюсь сделать предложение женщине, которая унаследует хлопковую плантацию?

Они снова обнялись. Где-то запели птицы, словно предвещая конец грозы и начало нового, солнечного дня.

А в сердце Мелани теперь всегда будет светить солнце. Ветры, приносившие ужас и страх, остались в прошлом. Впереди ее ждало одно лишь счастье.