Я указываю большим пальцем себе за спину.

― Я должна вернуться.

Трип кладет руки на скамью, чтобы развернуться.

― Это твой парень?

Все их головы поворачиваются в сторону Джоша. Они могут быть еще больше очевидными? Блииин!

Единственный, кто туда не смотрит, это Дэнни, который продолжает смотреть прямо перед собой, все его тело напряжено.

Я не отвечаю. Быстро машу им на прощание, прежде чем направиться обратно на свой пост. К сожалению, сейчас там стоит Лорен, притоптывая ногой со скрещенными на груди руками.

― Кто эти парни? ― спрашивает она с вызовом.

Я пожимаю плечами и забираю у Джоша свою часть листовок, пытаясь вести себя как можно более естественно.

― Один из них кузен Саманты. Кто остальные я точно не знаю. Вот почему я подошла к ним — чтобы объяснить, что эта церемония только для приглашенных гостей.

Моя сестра кивает головой в одобрении.

― Я подошла к вам просто чтобы сказать, что мы придержим для вас два места, когда вы здесь закончите.

― Спасибо, ― отвечаем мы с Джошем в унисон.

Мы ухмыляемся друг другу, и он мне подмигивает.

Спустя еще несколько минут Джош прочищает горло.

― Они, определенно, выглядели радостными, когда увидели тебя.

Я включаю дурочку.

― Кто?

― Кузен Саманты и его друзья.

― Правда? ― мое лицо выражает удивление. ― Странно.

Джош хмурится, снова глядя на них. Я делаю то же самое. Они все внимательно смотрят вперед, практически не шевелясь. Не думаю, что когда-либо видела их такими неподвижными, и я знаю, что они делают это ради меня. Как я могу любить их так же сильно, как свою собственную семью, если они мне даже не кровные родственники?

Я думаю о том, что сказал мне Мэддокс, о том, что я могла бы даже не встретиться с ними, если бы не миссис Фрайзер. Он прав, без этого времени по вторникам у меня бы не было возможности пойти искать их после того вечера в магазине мороженого. Это заставило меня задуматься над тем, какой эффект мы производим на людей, окружающих нас. Мы может полностью изменить их, и даже не будем об этом знать.

Когда начинается служба, Джош берет меня за руку и ведет к нашим местам. Я не уверена, это потому, что я просто знаю, что здесь присутствует Дэнни, или потому, что он на самом деле наблюдает за нами, но я ощущаю, как у меня горит спина, и чувствую себя такой виноватой, что мне хочется вырвать свою руку.

Наш пастор произносит ту же речь, что на всех похоронах наших прихожан, а потом мы чередуем повторение выдержек из Библии и пение.

Сын миссис Фрайзер встает, чтобы произнести речь о своей матери, о том, каким хорошим человеком она была и как он счастлив, что теперь она вместе с его отцом пребывает в вечном райском царстве, где есть все богатства, которые только могут пожелать их сердца. Потом он предлагает передать микрофон тем, кто хочет сказать еще несколько слов.

Марта, давняя подруга миссис Фрайзер, покачиваясь, поднимается, и делится историей их дружбы. Несмотря на то, что ее голос и тело дрожат, некоторое время она заставляет всех смеяться, и от этого мне хочется знать миссис Фрайзер, когда у нее было больше возможностей двигаться, а ее разум был более четким.

Больше никто не выходит, и это меня раздражает. Я уверена, что здесь больше, чем два человека, кому есть что сказать доброго о таком прекрасном человеке, о такой отзывчивой душе. Когда пастор направляется обратно к подиуму, я встаю. Я не могу позволить ей уйти с речью только двух человек.

Пока я поднимаюсь, меня одолевают сомнения, и я тереблю кончик своей косы. И что мне теперь говорить?

Пастор предлагает мне пройти вперед, когда сам отступает назад.

Я оглядываю толпу, от боязни сцены у меня пересыхает во рту, и я хочу, чтобы у меня была возможность выпить немного воды.

Мой взгляд падает на Дэнни, и остается там. Он не отводит взгляда, и я обращаюсь прямо к нему, я практически чувствую, как он посылает мне силу.

Я начинаю сразу после того, как облизываю свои пересохшие губы.

― Мне выпала честь знать обоих ― и мистера Фрайзера, и миссис Фрайзер. Они начали посещать нашу церковь еще задолго до того, как я появилась на свет. Я помню, что у мистера Фрайзера всегда были в карманах конфеты, которые он раздавал малышам, ― я замечаю, как люди, припоминая это, улыбаются. ― Спустя некоторое время, когда я стала старше, даже тогда он продолжал тайком давать мне несколько конфет, даря при этом свое фирменное подмигивание.

— Во время службы всегда можно было услышать, как миссис Фрайзер вкладывает душу в пение. В ней всегда была эта радость жизни, даже под конец, когда она понимала, что у нее остается все меньше времени. Она никогда ни о ком не сказала ни одного негативного слова. В то время, как многие люди любят посплетничать, она никогда это не любила. Я нахожу это достойным восхищения. Я помню, ― я судорожно делаю большой глоток воздуха, пока изливаю свою душу и любовь к женщине, которой должна была подарить больше своего времени. ― Она всегда мне говорила: «Ханна, наполняй свой воображаемый эмоциональный сосуд радостью. Наполняй постоянно, до самого конца, и когда в жизни возникнут трудности и препятствия, ты просто продолжай наполнять его».

Я останавливаюсь, чтобы сделать еще один взволнованный вздох. И снова мой взгляд встречается со взглядом Дэнни, и мир вокруг меня становится тяжелым, тоска по нему разрывает меня и сбивает с ног, как товарный поезд. Я позволила разрушиться всему, что было между нами.

― Она была права, ― говорю я, больше для себя. Мой голос становится тише, но благодаря микрофону он все еще слышен. ― Продолжайте наполнять свои воображаемые сосуды тем, что вы чувствуете, потому что это будет вас поддерживать и помогать. А может вам повезет, ваш сосуд переполнится и тогда вы будете настолько счастливы, что сможете дарить радость и счастье всем вокруг.

На этом моя речь заканчивается, и я, спотыкаясь, отступаю назад и спешу наружу, потому что внезапно понимаю, что мне тяжело дышать. Я наконец-то поняла свою ошибку. Дэнни переполняет мой сосуд, и провести оставшуюся часть своей жизни без него так же невозможно, как и пытаться наполнить сосуд, когда на дне у него дыра.

Все это время я вопрошала Бога, зачем он прислал в мою жизнь Шепардов, но сейчас все стало на свои места. Это никогда не было проверкой, это был подарок. Подарок, который я просто выбросила.

Глотнув свежего воздуха, я начинаю задыхаться.

Я сгибаюсь пополам, руками упираясь в колени и делая неглубокие вдохи.

Что я наделала? Я все разрушила.

У меня в груди все сжимается. Мне не должно быть так тяжело дышать.

Чья-то рука начинает потирать мою спину, но я сразу понимаю, что это не тот человек, которого бы я хотела.

Джош, успокаивая, потирает мне спину.

― Все нормально, на похоронах может быть тяжело, ― он ведет меня к скамейке в тени и заставляет опустить голову между ног, пока я пытаюсь вдохнуть воздух. Что теперь со мной не так?

После того как, кажется, проходят часы, мое дыхание начинает восстанавливаться, и я медленно поднимаюсь. Я смотрю вниз на свои руки и наблюдаю за тем, как солнце отражается в красивом бриллианте на кольце. Впервые в своей жизни я хочу сделать что-то именно для себя.

Я прокручиваю кольцо и снимаю его.

Джош смотрит на меня в замешательстве.

― Я не могу выйти за тебя замуж.

Он моргает в ответ. Я беру его руку и кладу в нее кольцо.

― Я, правда, думала, что смогу, потому что знала, что ты будешь прекрасным мужем, ― слово «извини» вертится на кончике моего языка, но кому захочется услышать эти слова? ― Я только надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить.

― Почему ты так поступаешь? ― он смотрит вниз на свою руку, сжимающую кольцо, потом смотрит вверх, в его глазах так много непонимания. ― Это потому, что сегодня был тяжелый день? Похороны могут вывести человека из равновесия.

― Нет, дело не в этом. В первую очередь, мне никогда не следовало соглашаться. Я влюблена в кое-кого другого, ― это удивляет его еще больше, и его брови приподнимаются. ― Я буду любить его всю оставшуюся жизнь, и это нечестно по отношению к тебе.

Даже если Дэнни не захочет иметь со мной ничего общего, я знаю, что наконец-то делаю правильный выбор. Джош заслуживает такую жену, которая сможет подарить ему свое сердце. Мы все этого заслуживаем.

Моя семья выходит наружу, отец возглавляет группу.

― Что происходит? Почему ты так ушла?

Я поворачиваюсь к нему лицом, радостная, что вокруг есть свидетели и мой отец не попытается ничего предпринять.

Я сразу перехожу к делу, нужда пойти и найти Дэнни поглощает меня.

― Я разорвала нашу с Джошем помолвку.

Сначала они все смотрят на меня с открытыми ртами, затем срабатывает ярость моего отца. Сначала я вижу ее в его сжатых кулаках, затем она проходит по его окаменевшему телу, и в его глазах вспыхивает злость.

― Извини?

Я начинаю говорить, впервые в своей жизни как-то найдя в себе силы постоять за себя.

― Я не готова выйти замуж. Сначала я хочу сделать много всего.

― Черт побери, нет! ― это первый раз, когда я слышу, чтобы мой отец сказал какое-нибудь ругательство. ― Давайте пойдем к машине и вернемся домой, где мы сможем об этом поговорить, ― он смотрит на Джоша. ― На мою дочь свалилось много стресса в связи с похоронами и свадебными хлопотами. Пожалуйста, прости ее, сейчас она сама не своя.

Отец тянется, чтобы схватить меня за руку, но я отдергиваю руку.

― Я точно понимаю, что я только что сказала.

― Молодая леди, ты заберешь это кольцо назад и сядешь в машину, ― шипит он, краснота распространяется по его лицу так быстро, что я думаю, она может перелиться через верхушку его головы.

― Я не могу. Это не та жизнь, которую я хочу.

Он снова тянется к моей руке, но я отхожу в сторону.

― И какой же жизни ты хочешь?

― Я не знаю, ― и это правда. Я понятия не имею. Только знаю, что она не включает в себя свадьбу с Джошем или с кем-то другим, с кем я не хочу.

Мама осторожно говорит.

― Может, нам стоит позвать сюда пастора Рейнольдса, и мы все сможем помолиться.

Я передвигаюсь ближе к тротуару.

― Я не поменяю свое решение.

Отец делает шаг ко мне.

― Если ты откажешься, то опозоришь всю свою семью.

Я смотрю на своих сестер и их мужей с детьми. Если откажусь, то мне придется попрощаться с ними прямо сейчас, но я знаю, что однажды увижусь с ними снова. В глубине души я понимаю это. Если выберу Джоша, то никогда не смогу сказать то же самое о Дэнни и парнях, а я нуждаюсь во всех них, чтобы жить, чтобы выжить.

Я говорю слова, которые не хочу говорить, но это правда:

― Извините, но я должна это сделать, ― хотела бы я, чтобы все было так, как того хотят они.

Я ступаю на тротуар, и отец делает еще один шаг ко мне.

― Если ты сейчас уйдешь, то не утруждай себя возвращением назад.

Мама всхлипывает.

― Марв, ты не имеешь это в виду. Позволь ей пройтись.

― Нет. Если она не может соблюдать наши требования, тогда она мне не дочь.

Если отец рассчитывал, что его слова меня ранят, то он в этом преуспел, и маленькая часть меня хочет прибежать назад и молить о прощении, но я знаю, что через день или два я снова вернусь к этому месту, желая иметь другую жизнь.

― Полагаю, это прощание.

Отец шокирован, он думал, что я никогда не позволила бы этому зайти так далеко. Я разворачиваюсь, чтобы уйти.

― Тебе больше нет места в нашем доме, ― кричит отец мне в спину.

Слезы стекают по моему лицу, пока я быстро ухожу. Я иду, чтобы найти Дэнни и парней, но их нигде не видно, и я понимаю, что они уже ушли. Я понимаю, что начинаю бежать, потом удваиваю усилия и бегу еще быстрее к их дому. Они живут в нескольких километрах от церкви, мое тело мокрое от пота, а лицо омывают слезы, когда я достигаю их дома. Я не знаю, что собираюсь сказать, и простит ли он меня вообще. Я даже не уверена, что заслуживаю быть прощенной, но я должна была прийти сюда; должна рассказать им.

Я открываю дверь. Ребята развалились кто где: кто уже без рубашек и собирается выйти наружу на солнышко, кто валяется на диване.

Они все поднимают взгляды, чтобы посмотреть, кто вошел.

Я стою, пыхтя и сопя, температура моего тела зашкаливает. При этом я еще и икаю сквозь слезы, и когда замечаю Дэнни, пересекающего комнату, мне становится еще хуже.

Он ставит свое пиво и мчится ко мне. Притягивает меня к себе, его тело обволакивает меня, своими сильными руками он обвивает мое тело и я падаю в его объятия.