Глаза Денни наполнились слезами, она полезла в сумку за платочком, прижала его к лицу и разразилась горькими рыданиями. Вот сейчас она расскажет Мэри всю правду, только отревется. Если бы только Мэри знала, в какой водоворот событий попала ее сестра!

Зазвонил телефон, и Мэри подняла трубку. Разговор затянулся. Прошло несколько минут, прежде чем Мэри обсудила дела по предстоящему процессу с другим адвокатом. К тому времени вернулись две машинистки и принялись за работу. Момент был упущен. Денни сказала себе, что не может откровенничать в набитой людьми конторе. Надо поехать к Викки. Викки напоит ее чаем, и она сможет наконец подумать.

Девушка наклонилась, подобрала сумочку, газеты и встала.

— Послушай, Денни. Пойди в ванную, умойся, причешись. Вот увидишь, тебе сразу полегчает. Если у тебя проблемы, я буду рада помочь. Ты ведь знаешь это, правда?

— Нет у меня никаких проблем. Это все жара, я устала, все меня раздражает, и только. Подкрашусь у Викки. — Она развернулась к выходу. — И мне наплевать, что значит «косвенный соучастник»!

— Ради бога, забудь ты о вашем споре. Это слишком запутанное понятие, Инспектор Райли в общем и целом прав. Кому, как не ему, это знать. Он же профессионал. Нельзя всегда выигрывать споры, Денни, так не бывает.

— Мы не только об этом спорили, — бросила Денни на ходу. — Ладно, увидимся, когда я в следующий раз приеду в город. Если вообще приеду.

Она прошла мимо машинисток и выскочила в коридор. Мэри стояла у стола и слушала, как замирают вдали ее шаги. Было во всем этом что-то трагическое. И эти ее последние слова… «Если вообще приеду»! В случае поражения или непонимания со стороны окружающих все Монтгомери были склонны к мелодраматическим выступлениям. Так что слова Денни вполне могли ничего не значить.

В кабинет вошла секретарша:

— К вам миссис Килмор. Ей назначено.

Мэри кивнула и попросила:

— Анна, напомни, чтобы я позвонила своей сестре Викки. Только не забудь, ладно?

Мэри не могла припомнить случая, когда видела Денни в слезах. Если она и плакала, когда умер Джон, то этого никто не видел.

Дом Викки располагался на восточном берегу залива и представлял собой белое двухэтажное здание с зеленой черепичной крышей. На ровной изумрудной лужайке тут и там росли высокие эвкалипты, крыльцо, увивал плющ. Вдоль забора и позади дома виднелись кусты гибискуса, олеандра и бугенвиллеи.

Все Монтгомери спешили сюда по любому поводу, и не только потому, что признавали — местечко очень славным (это был чуть ли не единственный пункт, по которому семейство проявляло завидное единодушие), но еще и потому, что кладовые в доме всегда ломились от запасов, а в холодильнике и морозильнике прятались изысканные кушанья. Викки слыла первоклассным поваром, и появление гостя означало лишний повод продемонстрировать свое искусство. Чашки тут же спускались с модных зеленых полок, и новые рецепты приводились в действие.

Прежде чем отправиться к Викки, Денни заехала на рынок забрать со стоянки фургон. Кроме того у нее оставались там еще кое-какие мелкие дела. Стоянка была пуста, Тони Манигани и остальные рыцари давно разъехались по домам, так что кричать «Хей-а!» было некому, к тому же у Денни сейчас было совсем не то настроение. Она являлась косвенной соучастницей преступления, и по ней тюрьма плакала, если не виселица.

Тони поднял в ее фургоне все стекла — на случай, если кто-нибудь решит забраться внутрь. Денни открыла водительскую дверцу вторым ключом и очутилась в невыносимо удушливом пекле. Она тут же кинулась открывать окна и только потом захлопнула дверцу. Вытянув ноги, откинулась на спинку. Достала из сумочки сигареты со спичками, бросила на заднее сиденье газеты. «Почему я никак не прочитаю вас? — обратилась она к печатным изданиям. — Может, через минутку…».

Денни сидела и курила, уставившись пустыми глазами на ветровое стекло. Она так и не побывала в полиции и никому не рассказала о том, где прячется Джек Смит. Почему?

«Да что я, в самом деле, совсем с ума сошла?» — возмутилась она собственной нерешительности, но в душе знала, что просто не в состоянии пойти в полицию. Она попыталась хоть как-то объяснить свое молчание. Что ж, она ведь дала обещание. Как может человек нарушить свое слово? Библия выступает против этого. И школа, в которую она ходила, не одобряла клятвопреступников. Не найдется ни одного человека на свете, кто снисходительно отнесся бы к такому поступку. Или найдется? К примеру, возьмем священника. Он вовсе не обязан рассказывать то, что услышит на исповеди. Или доктора — он тоже не имеет права выдавать тайны своих пациентов. И все потому, что они принесли обет молчания, дали клятву. Ее обещание тоже можно считать клятвой, так ведь? Так чего же она переживает?

А переживала Денни вот почему: она никак не могла разобраться, отчего ей не хочется рассказывать о Джеке Смите, и обещание молчать тут было ни при чем.

Хоть она и родилась в Австралии, ее предками были ирландцы, презиравшие стукачей. В Ирландии стукачей ставили к стенке и расстреливали. Стукачество считалось позором, а стукачи — подлецами из подлецов. Сестры Монтгомери выросли на сказках своей далекой родины. Эльфы, феи, духи огня, живущие в каминах, — вот чем были пропитаны эти сказки; но, кроме них, дети слышали зловещие истории из жизни своего рода, а там злодеем и отрицательным героем всегда оказывался стукач.

Дедушка Денни был убит во время смуты в восьмидесятых, по официальной версии — из-за религиозных и политических противоречий в среде необразованных крестьян. Однако Теодора, вернувшись из поездки в Ирландию, привезла с собой совершенно невероятную версию: все случилось из-за коровы, которую продавал некто по имени Райли. Этот Райли убил деда потому, что тот посчитал корову хорошей, но цену — слишком высокой. Семейство эту версию дружно забраковало. Человек по имени Райли предстал перед судом за убийство деда! И убийство должно носить политическую окраску, чтобы удовлетворить жажду Монтгомери к мелодраме.

«Райли!».

Денни затушила бычок и прикурила следующую сигарету.

Само собой, в Ирландии проживали миллионы Райли, так же как и Монтгомери набралось бы не меньше пары дюжин. Но что, если инспектор Райли его потомок? Достаточно взглянуть на него, чтобы понять: он сам или его отец — выходцы из Ирландии. Того Райли, который убил их деда, оправдали. В те времена в Ирландии существовало только одно тяжкое преступление — «предумышленное убийство», все остальное не считалось. Никто не смог доказать, что Райли замыслил убить деда, и его оправдали.

Может быть, инспектор Райли простит Денни и не зачислит ее в список косвенных соучастников? Это было бы справедливо. Еще один Монтгомери не должен умереть только потому, что Райли прорвались к власти. Отпустили же того Райли в Ирландии, так почему бы не сделать то же с Монтгомери здесь, в Австралии? Это же внутрисемейная разборка.

В душе Денни уже начала считать Райли потомком семейного врага. Это было ей на руку. Девушка воспряла духом. Мысли ее сделали полный круг — от переживаний за Джека Смита до переживаний за собственную шкуру. Теперь она готова отправиться к Викки. Ей стало лучше, намного лучше. Да это просто дар Господень! То, что она вспомнила о том Райли. Ее отец всегда относился с предубеждением к любому человеку по фамилии Райли. Будучи приходским священником в Пеппер-Три-Бей, он всегда ругался с архиепископом по принципиальным соображениям. Того архиепископа звали Райли.

Денни выбросила окурок в окно и повернула ключ зажигания. Потом вспомнила, что штраф за выброшенную из окна непотушенную сигарету в сезон пожаров — пятьдесят фунтов. Она вылезла, подобрала окурок и затолкала его в пепельницу.

— Я бы любого, кто на моей земле такое сделал, насмерть зарубила, — сказала она вслух, и снова вспомнила о том, как Джек Смит угрожал ей пожаром. И снова пала духом. «Господи, ну почему его никак не поймают?»

Выкатившись со стоянки, автомобиль будто сам собой развернулся и заторопился в сторону реки и дома Викки. Даже угроза пожара на ферме не заставила Денни выдать Джека Смита. Руки, ноги и руль решили все за нее. Они взяли над ней верх и уносили теперь в противоположную от полицейского участка сторону.

Как здорово было оказаться у Викки! Белые стены, зеленая итальянская крыша, деревья и кусты на бархатной лужайке манили прохладой и дарили приятные обещания. С реки поднимался юго-западный ветер и весело трепал листики на вершинах эвкалиптов.

Машина сестры была на месте: на парковочной площадке у бокового входа, но и велосипеды детей оказались там же. Хотя Денни очень любила своих племянников и племянницу, она огорчилась, застав их сегодня дома. Неужели Провидение так и не предоставит ей шанса поговорить с Викки наедине? Сейчас обеденное время. Может, через полчаса дети вернутся в школу?

Как только Денни вошла на кухню, она поняла, что зря надеялась.

— Привет, Денни! — зазвенело со всех сторон. Никто в семействе Монтгомери не пользовался словом «тетя» на том основании, что оно звучит просто чудовищно.

Викки в кладовой запихивала в корзинку купальники и полотенца. Дети за обе щеки уплетали огромный фруктовый пирог, щедро сдобренный мороженым. В общем, обычный бардак.

— Мы едем на пляж!

— У нас выходной!

— У нас в школе слет учителей, и у них собрание! Мы едем купаться.

— Привет, Денни! — Это Викки вышла на кухню.

Она была совершенно не похожа на загнанную домохозяйку — всегда причесана и накрашена, даже за завтраком появляется в милых платьях в цветочек. Вот и сейчас вид у нее был такой, будто она только что явилась из салона красоты.

— Ела что-нибудь? — поинтересовалась Викки. — Угощайся. Поедешь с нами на пляж? Мы ненадолго.

— Да, Денни, поехали с нами! — закричал племянник.

— Конечно, она поедет, — осадила его племянница.

— Тебе ванильного мороженого или шоколадного? — встрял третий ребенок, который уже успел отхватить от пирога внушительный кусок и водрузить его на тарелку Денни.

— Всем привет! — сказала Денни. — Скоро вы, детишки, на слоников станете похожи, если будете столько лопать. Ладно, Марк, давай шоколадное, только чур потом не отворачиваться от меня на улице, если я растолстею, как корова. — Она уселась на высокий стул, позволив племянникам снабдить себя тарелкой с угощением и ложкой. Да, она конечно же поедет с ними купаться. А кто в такую дикую жару откажется?

«Может, утону», — подумала Денни, Вот и выход из положения. Если она утонет, то и волноваться будет не о чем, правда ведь? Ха! Проведет палача, а Райли выкинут с работы! Размышляя над этим, девушка не переставала улыбаться, кивать и отвечать на вопросы, которыми ее засыпали любимые племянники. Викки достала еще один купальник — она уже знала, что он прекрасно сидит на Денни, — и отправила сестру наверх переодеваться.

— Если вы не влезете в купальники через минуту, мы никуда не поедем, — пригрозила Викки детям. — Ветер уже поднимается.

При юго-западном ветре океан начинает бурлить. Кататься на волнах здорово, но, когда ветер слишком сильный, вдоль пляжа летит песок.

Через двадцать минут все сидели в машине Викки, и она уже выруливала на боковую улицу, объезжая фургончик Денни.

— Почему ты не купишь себе новую машину? — спросила Викки — на ухоженной лужайке старый фургон казался развалюхой.

— Не могу себе позволить, — ответила Денни, полузадушенная младшим племянником.

— Не дыши мне в шею, Денни, — пожаловался мальчик.

— Если не нравится, слезай с моих коленок, перебирайся к Марку.

— Мам, может, ты подвинешься немного, я тоже впереди сяду?

— Ладно, перелезай через сиденье, только смотри, не сдвинь мне шляпу на глаза.

Викки даже скорость не сбросила, когда младший сын проделывал столь замысловатый трюк.

«Надо бы мне в будущем поаккуратнее ездить, не лихачить, как Викки, — подумала Денни, — а то и вправду когда-нибудь не впишусь в поворот у Каламунды. Если только у меня есть будущее». Денни вздохнула, но, поскольку в машине стоял шурум-бурум, никто этого не заметил.

Даже на берегу, после того как они накупались и нанырялись, Денни не отпускала грусть, и она молча лежала на песочке, заложив руки за голову и глядя на далекие, еле видные на горизонте острова и коралловый риф на краю света. Действительно, на краю — она никогда не бывала за его пределами. Ослепительное солнце отражалось в океане, и вскоре глаза Денни заслезились.

Викки, растянувшаяся в полный рост на животе, посмотрела на младшую сестру и спросила:

— В чем дело, Денни?

— Это просто солнце. Я не плачу.

— Тогда перевернись, дай спине тоже позагорать.

Денни перекатилась на живот. Но слезы все текли и текли, никак не желая останавливаться. Девушка хлюпнула носом и полезла в сумку за платочком.