— Я никогда не знал, что тебя зовут Оливия.

«Ты еще много чего не побеспокоился узнать обо мне», — подумала она.

— Это имя, которое мне дали при рождении. Оливия Джейн Беллами. Сложно, да? Не детское имя. Одна из моих кузин окрестила меня Лолли. Она только училась говорить и не могла произнести Оливия, так что Лолли — это имя, которое ко мне прицепилось.

— Ты никогда не рассказывала мне эту историю. Когда я был маленьким, я думал, что все богатые дети зовутся вроде Бинки и Баффи, и Лолли, и если бы я спросил, это было бы невежеством, так что я никогда не спрашивал.

— Как ты забрался в Авалон? — спросила она его.

— Человеку нужно где-то жить.

— Я спрашиваю не об этом.

— Я знаю. После того лета…

Она знала, какое лето он имеет в виду, но не заставила его произнести: «В то лето, как я угробил тебя».

— После того последнего лета мой папа был достаточно сильно… болен. И это… просто было причиной того, что я слонялся поблизости.

— Мне жаль, что тебе пришлось это пережить, — сказала она ему. Достаточно ужасно потерять отца, подумала она. Может быть, она должна была сказать ему об этом, но слова застряли в горле.

— Пора переходить к делу.

— Ну хорошо, — сказала она с вымученной легкостью. — Как насчет того, чтобы осмотреться, и я расскажу тебе о моем проекте. — Она была уверена, что он знает лагерь «Киога» так же хорошо, как она сама. — Когда ты в последний раз приезжал сюда?

— Я никогда сюда не приезжал. С чего бы это?

Она решила, что это риторический вопрос, который не требует ответа, и торопливо провела его на веранду столовой, которая вытянулась вдоль озера. Побитые погодой деревянные ступени скрипели, и перила были такими же слабыми, как плохие зубы. Коннор вытащил из заднего кармана маленький блокнот и нацарапал в нем что-то. Когда они добрались до веранды, она прикрыла глаза, ища Фредди и Баркиса, но не увидела их. Когда она повернулась к Коннору, она была поражена тем, как он в открытую изучал ее.

— Ты глазеешь на меня, — отметила она, видя, как его глаза пробегают по ее телу.

— Да, — согласился он, опираясь бедром о перила. — Я это делаю.

Во всяком случае, он это признавал.

— Не делай этого, — сказала она.

— Почему нет?

Она сложила руки на груди.

— Что происходит? — спросил он.

— Я приехала, чтобы навести здесь порядок. Мои бабушка с дедушкой хотят отметить здесь пятидесятую годовщину своей свадьбы. — Она указала на озеро. — Они поженились на острове, под бельведером, которого там больше нет. До августа я должна все здесь приготовить для сотни гостей.

— Я не виню их в том, что они решили отпраздновать такое событие. Не знаю никого, чей брак продлился бы так долго.

Его заявление заставило Оливию почувствовать тоску. Это и правда было редкое явление — любить кого-то так долго. Это обязательно следовало отпраздновать. С той точки, в которой она находилась сейчас, брак продолжительностью в пятьдесят лет казался ей невозможным. Как случилось, что двое людей полюбили друг друга и остались влюбленными? Старея вместе, не только не разрывая свои узы, но укрепляя и углубляя их сквозь все испытания и триумфы, которые предлагала жизнь? Она поймала себя на том, что гадает, сможет ли она когда-нибудь отпраздновать такой юбилей, встретит ли она когда-нибудь мужчину, с которым ей захочется постареть.

Учитывая список ее «побед», подобная ситуация была так же далека, как луна. Она взглянула на Коннора, который, похоже, проверял гнилое дерево. Она думала, что видит — да, ей это не пригрезилось — предательский блеск в его волнистых темных волосах. В одном ухе у него была очень маленькая серебряная сережка. «Мой бог, — подумала она. — Он носит эту сережку». Она подумала, что бы это могло значить. Может быть, это потому, что ему просто нравится носить серьгу, или потому, что она…

— Не вижу, о чем здесь беспокоиться, — удивился он.

— Пойдем к озеру и осмотримся, — предложила она, приказывая себе не думать о сережке и о том, что случилось много лет тому назад, о том, что теперь не имело значения. Она провела его по тропинке, заросшей колючими кустами, которые царапали ее голые ноги.

— Позволь мне, — сказал Коннор, глядя на ее ноги, и пошел впереди, так чтобы убирать с ее пути колючие ветки.

Воспоминания о прошедшем лете появлялись при каждом повороте: полуночные проказы, ослепительный блеск природы в полном цвету, звуки лагерного пения и разговоров у пылающего костра. Она изучала Коннора, его большую и широкую спину, прокладывающую дорогу через пустыню. Она думала, что за воспоминания преследуют его. Вспоминает ли он прошлые победы или более темные и более трудные времена?

Она показала на провисший лодочный сарай, и док, и деревянную хижину в стиле адирондак, стоящую отдельно у озера. Это была самая комфортабельная хижина лагеря, первоначально построенная для его владельцев. Там был водопровод и туалет, камин из речного камня и дровяная плита. Зимой, даже когда остальной лагерь был закрыт, сюда можно было добраться на снегомобиле, и иногда дорога в снегу была не такой плохой.

— Эту хижину я хочу восстановить специально для моих бабушки и дедушки, когда они приедут в августе праздновать юбилей.

— Хорошо.

— Как-то мой дядя Грег провел здесь Рождество, когда жена выгнала его. — Она вспыхнула, жалея, что сболтнула это. — Прости, — сказала она. — Слишком много информации.

— Итак, как случилось, что ты отвечаешь за все восстановление? — спросил он, дипломатично меняя тему.

— А ты думал, что мне предстоит провести жизнь лежа, кушая конфетки и читая «Город и деревню».

— Я этого не говорил.

— Спорю, ты так подумал. — Она привыкла, что люди не ожидают от нее многого.

— Нет, — просто ответил он. — Я думал, что ты к этому времени уже замужем и возишь своих детей в школу в Дариене [13] .

Не было смысла пытаться, но она знала, что не должна говорить ему этого.

— Я не замужем, — призналась она. — Никаких детей, никакого дома в пригороде. — И хотя она практически знала ответ, она спросила: — А ты?

— Никогда не был женат. — Его взгляд коснулся ее в странной близости, учитывая, что он просто шагал рядом с ней. — И даже ни с кем не встречаюсь.

Что, конечно, было приглашением поделиться с ним такой же информацией. Но она не стала этого делать.

— И разве ты не хотела стать учительницей? — спросил он.

Вздрогнув, она едва не споткнулась о корень дерева, не в силах поверить, что он помнит эту старую мечту. Она и сама-то об этом почти забыла. Когда она преобразила себя и выстроила свою жизнь вокруг новой Оливии Беллами, мысль о том, чтобы преподавать в школе, потерялась в суете.

— У меня бизнес в Манхэттене. Я агент по недвижимости.

Он выглядел безмятежно.

— Когда недвижимость продают, моя работа сделать ее такой привлекательной, как только возможно. Обычно это процесс приведения всего в порядок, свежей покраски, перестановки мебели или дополнение новыми предметами.

— И люди платят за такие услуги?

— Ты будешь удивлен. Я покажу тебе, что я имею в виду. — Она провела его обратно к столовой, зная, что лучший способ победить его скептицизм — это показать ему, как она работает.

Обойдя угловой столик у окна, она попросила:

— Помоги мне переставить это. Мы хотим поставить его под таким углом, чтобы на него падал утренний свет. — Она вытащила винтажную скатерть, которую нашла в шкафу. — Я стараюсь использовать вещи, которые принадлежат владельцу, потому что они дают ощущение подлинности. Иногда я беру напрокат медную утварь и аксессуары. Этим летом я присматриваю плетеную ивовую мебель. Я хожу на множество распродаж. — Она непроизвольно съежилась, когда подумала о винтажном сундуке, который позаимствовала для квартиры Рэнда. Он так хорошо смотрелся рядом с сервантом.

Она встряхнула скатерть, расстелила ее и добавила несколько простых деталей — кувшинчик с анемонами, которые сорвала на рассвете, когда выводила Баркиса, пару толстых кофейных чашек и клетчатую салфетку.

— По большей части это дым и зеркала. Для каждой недвижимости я пытаюсь представить, каким может быть идеальный владелец, и затем я создаю его фантазию. — Она сложила вчерашнюю газету и положила ее на стол. — Я работала над инвентаризацией в Гринбурге не так давно. Там был десятифутовый потолок, было где развернуться. Я сделала так, чтобы дом выглядел как жилище спортивного атлета.

— И?

— Квами Гилмер купил его в ту же неделю, как объявление оказалось на рынке. — Она забралась на стол, чтобы опустить занавески. Ткань была сухая и хрупкая от времени и от того, что ею не пользовались, и, когда она потянула за шнур, облако пыли слетело с занавесок, заставив Оливию чихнуть.

— Осторожней там, — предупредил он. — Стулья рассохлись. — Он подошел поближе, словно готовый поймать ее, если она будет падать.

— Я в порядке. И спасибо тебе. Меня обычно требуется спасать не чаще одного раза в день. — Очень осторожно она шагнула вниз, игнорируя его рыцарски протянутую руку, затем подвинула стул, поправила занавески и подождала, когда осядет пыль. Теперь это был кофейный столик с видом на озеро. Винтажные плакаты, подумала она. Винтажные плакаты Кэтскилза пробудят тоску по ушедшему прекрасному лету. — Ну хорошо, — сказала она, — ты получил представление.

— Ты воплощаешь фантазии других людей.

— Полагаю, что можно сказать и так.

— А как насчет тебя самой?

— Мои фантазии? — Она попыталась откашляться от пыли. — Никогда об этом не думала.

«О, девочка, ты настоящая лгунья». В ее сознании была фантазия, такая же живая, как небо над горами. И это не была доверительная собственность, роскошный стиль жизни, которым наслаждались некоторые из се друзей и кузин. Вместо этого Оливия представляла себе большой, хаотичный дом с широким крыльцом и плечистыми старыми розовыми кустами, солнечную комнату и музыкальный салон, печенье, которое пекут в винтажной печи, детей, которые смеются и играют во дворе. И конечно, мужа. Большого, смеющегося мужчину, который будет поднимать ее на руки и прижиматься к ее спине, возвращаясь домой с работы. Это было забавно. В ее фантазиях не было никого конкретного.

Это был просто кто-то, кто любит ее. Кто-то, кто обнимет ее ночью, заставит ее смеяться и чувствовать себя в безопасности, будет свидетелем того, как проходят годы, тот, кто постареет вместе с ней.

— Итак, чего ты хочешь? — спросил Коннор, сбивая ее с мысли.

Она почувствовала, что ее щеки вспыхнули, и подумала, не написано ли острое желание у нее на лице. Затем она поняла, о чем он спрашивает.

— Давай перейдем к планам. Это место нуждается в обновлении, и здесь больше работы, чем просто привести все в порядок и повесить старые флаги, а у нас не так много времени.

Заметки и наброски, которые сделали они с Фредди, были разложены на длинном столе и прикреплены к стенам.

— Ко мне на помощь приедут еще члены семьи, — сказала она. — Моя кузина Дэйр профессиональный организатор событий, так что она будет отвечать за сам праздник. Мой дядя Грег — ландшафтный архитектор, так что он будет работать с землей. Его дочь, Дэзи, как раз закончила старшие классы, и она с ее братом Максом смогут делать… что будет нужно. Разную работу. Наша цель сделать лагерь таким, каким все представляют себе лагерь. Место, о котором люди мечтают…

— В противоположность тому, что есть на самом деле.

— Какой ты циник, — сказала она. — Я думала, ты любишь лагерь.

— Я любил лагерь. По большей части.

Оливия попыталась понять выражение его лица, но она просто больше не знала его.

— Мне поискать другую фирму?

— Это будет безумием.

Она притворилась, что его уверенность не произвела на нее впечатления:

— И почему?

Он отклонился назад, скрестив руки над головой:

— Потому что, во-первых, ты никого не найдешь в радиусе пятидесяти миль. И второе, тебе нужен именно я. А не кто-то еще.

— Мне нужен ты. И почему ты думаешь, что это знаешь?

— Потому что я помню тебя, Лолли. Все вернулось ко мне сейчас, и я точно знаю, чего ты хочешь.

9.


Экстренное преображение лагеря шло своим чередом. Как Коннор и сказал, он знал, чего хочет Оливия. Он купил тяжелое оборудование, нанял опытную команду и добился очевидного прогресса. Он также знал всех подрядчиков в округе — водопроводчиков, электриков, маляров, кровельщиков.

Кузина Дэйр отступила от нанятого грузовика и исследовала главную часть лагеря, ее глаза блестели от восторга. Оливия всегда считала свою кузину немного старше и немного лучше устроенной Беллами, какой Оливия никогда не была. Дочь тети Пег и дяди Клайда Дэйр была одной из тех людей, которые делают жизнь веселой и простой. Она окончила колледж, легко ходила на свидания и сделала успешную карьеру организатора особых событий. Она выглядела почти как Барби, только пропорциональнее и приятнее, и одевалась с исключительным чувством вкуса. Так много причин завидовать ей, и тем не менее, Оливия обожала Дэйр.